Сам макет ВС представлял из себя поднятый и установленный на значительную высоту отрезок фюзеляжа настоящего Ан-2 со свободным дверным проемом, который на макете называется «обрез двери».

Там внутри, вдоль всего десантного салона, шли натянутые тросы, за которые нужно было цеплять вытяжной фал.

Для начала нужно было научиться «лечь» на поток.

«Лечь поток» означает занять такое горизонтальное положение в пространстве, при котором спина должна быть незначительно прогнута назад, голова приподнята ноги чуть согнуты в коленном суставе и разведены, руки отведены в стороны и согнуты в локтевых суставах. Типа падаешь пузом вниз.

Делалось это так: нужно занять исходное положение парашютиста — правая нога у переднего обреза двери, левая нога за правой, корпус слегка согнут.

Правая рука держит передний обрез двери чуть выше отверстия под защелку.

Левая рука на фюзеляже. Выносом левой ноги за борт и легким толчком правой ноги парашютист должен отделиться от макета. «на поток» и падать в яму под дверью с наполнителем из губки.

Это упражнение пришлось мне по душе больше всего, ведь на пару секунд человек реально зависает в свободном падении.

Другой макет ВС АН-12. На этом макете отрабатывались все элементы десантирования из хвостового отсека. От размещения в самолете до приземления.

Макет стоял на высоте примерно метров восемь, из его приоткрытого заднего трапа выступали наклонные направляющие рельсы.

Смысл упражнений заключался в том, чтобы прицепить свою специальную каретку к направляющим, по команде десантироваться и скользить сначала в положении «поймать поток», а потом в вертикальном с согнутыми и собранными ногами и стопами, готовясь к приземлению. Длина трассы составляла метров пятьдесят.

В самом конце земля на тебя неслась с приличной скоростью, где-то близкой к реальной, когда прыгаешь с парашютом.

И наконец нас после сдачи всех нормативов через неделю тренировок допустили до парашютной вышки.

Михеев уже прыгал до службы у себя в городе. По его рассказам, у них сохранилась еще довоенная. Их сначала забросили, а потом реанимировали.

В послевоенное время для парашютных прыжков стали использовать и эти старые сохранившиеся парашютные вышки. Они располагались в парках культуры и отдыха

Позже стали специально строить новые парашютные вышки. И это не столько для аттракционов, сколько для спортивных целей и для десантной подготовки молодежи призывного возраста.

Хотя прыжок с парашютной вышки не связан с риском для жизни, но для его выполнения тоже требуется преодоление инстинктивного чувства самосохранения.

— Знаешь, Бодров. Раз попробуешь с вышки, потом тебя от этого дела за уши не оттащишь!

По его словам, человеку, хоть раз прыгнувшему с парашютной вышки, легче потом выполнить первый парашютный прыжок с самолета.

Не знаю как у других, но у меня получилось все как он говорил.

Уже потом я осознал, что прыгать с парашютной вышки страшнее, чем с самолета.

Стоя в проеме люка самолета и глядя вниз, ты практически не ощущаешь земную твердь, видишь только необъятный простор, который хоть и кажется опасным, но ты его не можешь оценить как что-то, что превратит тебя в лепешку, если ошибешься.

Там наверху земля не воспринимается, как стихия о которую можно разбиться в дрободан.

А вот стоя на вышке, зрение обостряется настолько сильно, что ты видишь на земле каждый камешек, ветку, о которые, случись что, можно долбануться со всего маха.

Психологически сделать шаг в люк самолета на высоте восемьсот метров гораздо легче, чем сделать шаг с вышки, высота которой всего-то метров двадцать пять.

К тому же смотреть снизу вверх на вышку это одно, а вот с вышки вниз другое.

Но мне было не впервой преодолевать свой страх. Получив от выпускающих сигнал «приготовиться», я кивнул в знак того, что готов. И еще раз прогнал в уме все инструкции.

— Пошел!

Я стиснул зубы и спрыгнул держась за стропы.

Все завершилось удачно

Михеев подошел ко мне и похлопал по плечу. Мы давно забыли свои распри и крепко сдружились.

— Молоток, если честно, в роте четверых пришлось заставлять прыгать пинками. Я не рассказывал, потому что не хотел нагонять на тебя ужаса. —

— Теперь можно было покорять самолеты?

— Давай еще. Пойдешь?

Я кивнул.

В этот день я прыгнул еще пяток раз. Больше с парашютной вышки я никогда не прыгал.

А дальше воздушное судно. Первый прыжок еще через два дня — без оружия, с Ан-2, с высоты восемьсот метров.

Конец октября, раз к этому времени нападало довольно много снежку. Мы были в шапках-ушанках, в валенках, которые специальными резинками прикреплялись к ноге, чтобы не слетели в воздухе.

Нас с михеевым вдвоем привезли на аэродром.

Наши парашюты были уложены заранее.

Каждый боец свой парашют обязательно укладывает лично на десятиметровом укладочном столе и лично потом расписывается в специальной ведомости.

Когда прибыли на аэродром, нас приставили к группе новичков. Мы не очень долго ждали. Нас вскоре начали грузить в АН-2.

Внутри фюзеляжа мы все расположились таким образом: по левому борту, где дверь, сели четыре человека, на скамье у противоположной стены пять.

Инструктора еще раз провели короткий инструктаж и напомнили, что прыгать нужно было только после команды выпускающего.

Он должен хлопнуть тебя по плечу и сказать: «Пошел!»

Меня посадили так, что я сидел пятым по левому борту, прямо напротив двери.

Меня посадили так, что я сидел пятым по левому борту, прямо напротив двери. Михеев сидел напротив меня.

Обычно всех рассаживают по весу так, что самые тяжелые прыгают первыми, самые легкие — последними.

Парнишка рядом очень переживал:

— Честно скажу, мандраж у меня суровый, — тихо сообщил он мне.

— Не переживай, брат. Все будет хорошо. Ты боишься прыжка? Посмотри, здесь все бояться и я тоже, — я старался его немного успокоить.

— Прыжка тоже боюсь, но еще больше, чем самого прыжка, я боюсь, что струшу и на глазах своих товарищей, а главное — ротного, окажусь отказчиком.

— Я нисколько не сомневаюсь, что ты прыгнешь.

Похоже, что он от этих слов немного успокоился. Я прислушался к своим внутренним ощущением.

Даже если я немного волновался, я точно знал, что прыгну чего бы мне это не стоило.

У меня было такое ощущение, что если бы даже парашют с меня сняли, я все равно сиганул бы в дверь, когда подошел бы мой черед.

Взревел мотор. «Аннушка» очень быстро, без предупреждения, подпрыгивая на кочках и махая в такт неровностям упругими крыльями, вырулила на взлетную полосу, разбежалась и взмыла в небо.

Это, кстати, был мой первый в жизни полет на АН-2, потому что до службы я никогда на таких маленьких самолетах не летал.

Все было внове, все было в диковинку, но внутри фюзеляж выглядит точно так же, как на тренажерах.

Когда машина набрала высоту и немного выровнялась после взлета поступила команда: «Зацепить карабины».

Каждый парашютист обязан зацепить карабин за трос. При этом предохранитель защелки карабина должен быть обращен в сторону левого борта.

Этому тоже долго и настойчиво учили. Мы все с разной скоростью и сноровкой зацепили карабины.

Самолет шел кругами и быстро набирал высоту.

Над кабиной летчиков я увидел три больших фонаря: желтый с надписью «Внимание», зеленый с надписью «Пошел» и красный — «Отставить».

Сначала зажегся желтый, летчик развернулся в своем кресле и кивнул нашему выпускающему. Офицер, у которого карабин тоже был на всякий случай зацеплен, открыл дверь внутрь фюзеляжа.

Шум мотора усилился, в дверной проем я увидел какие-то рваные клочья облаков. А еще поднялся ветер и был слышен свист.