– А Эдик-то уже откуда с ней знаком? – удивился Борис.

Борис работал с Эдиком четыре года, но Эдик до сих пор отскакивал от него в испуге, если вдруг приходилось встретиться в коридоре. В таких случаях Борис только смеялся и говорил, растягивая насколько можно букву «и»: «Не боись».

В свою очередь, Эдик считал Бориса быком с маленьким мозгом (в этом они сходились с Гошей) и с презрением относился к его высказываниям на совещаниях, но никогда не спорил. Борис же спорил с Эдиком всё время, только для того чтобы в очередной раз поглядеть, как мертвенно-бледное лицо Эдика начинает зеленеть.

– Она его одногруппница, – Игорь вытянул водянистую петрушку из смятого пакета и недовольно покосился на Гошу, склонившегося над промасленной коробкой с маленькой пиццей: – А ты всё пиццами давишься, Гоша. Я тебе говорю: зелень надо есть. Вот, ребята, ещё один, кому жениться пора.

Игорь по-девичьи хихикнул.

Гоша тоже посмеялся (тимлид всё же): пиццы и правда уже надоели. Он жил один в съёмной двушке. Две комнаты ему одному, конечно, были не нужны, но квартира была выставлена по такой приятной цене, что он взял.

У хозяйки квартиры здесь жила мать. После её смерти у хозяйки не было никаких сил заниматься разбором шкафов и готовить квартиру к продаже, поэтому продавленный диван, прикрытый ковром, старый гриб в мутной банке под покоричневатой марлей и поблекшая икона из тёмного дерева – всё без всяких изменений перешло к Гоше.

– Можете тут всё переделать, – неловко комментировала хозяйка, заглядывая в глаза Гоше. – Только вторую комнату я, извините, закрыла на замок. Туда сложили всякий хлам. Если вас это не смутит.

Гошу ничего не смущало в квартире за десять тысяч рублей, которая ещё и возле работы. Он быстро подписал договор и внёс задаток. Давило желание побыстрее отделаться от подозрительной любезности арендодательницы и её не менее подозрительного оценивающего взгляда.

Офис «Полёта» был в пятнадцати минутах ходьбы от квартиры. На Карла Маркса, пять. Он занимал весь второй этаж обычного двухэтажного коттеджа, а на первом этаже был офис «МТС». По бокам от коттеджа стоял подгнивший забор, изо всех щелей которого лезли, как волосы из подмышки, сухие кусты. За забором чернел чей-то полусгоревший дом.

Директор не упускал возможности выступить перед коллективом. Программист в прошлом, он в своё время привлёк инвестиции и теперь развивал платформу финансового учёта для малого и среднего бизнеса. И, хотя компания называлась «Полёт», летали они пока невысоко: идея не окупалась шестой год. Зарплату не только не повышали, но даже резали. Однако работать программистам в Пскове больше было негде. Кроме «Полёта», программистов нанимали только в «Микроне», но там платили ещё меньше.

Из-за пятнадцати тысяч рублей разницы перешла к ним и Анита Цейтлина. Это, скорее, было такой её игрой, повышать ставки: в деньгах Анита не нуждалась. Жила она в собственной квартире в новом доме в центре, на Пушкина. Квартиру родители подарили Аните на совершеннолетие, а потом от сердечного приступа умер отец, и хлопоты по ремонту спасли тогда не только Аниту, но и Виолетту Захаровну, которая в бегах по строительным магазинам и товарам для дома столкнулась с Аркадием Павловичем. Тогда, в 2011 году, началась их любовная история.

А любовная история Аниты началась, когда она пришла в компанию, где уже пару лет как работал Гоша.

Про «Полёт» Анита узнала от Эдика. Это он скинул ей ссылку на вакансию: «Ищем разработчика на Python». С Эдиком Анита была знакома с института, учились в одной группе в Псковском государственном. Эдик выпустился, а Анита пошла дальше, в магистратуру. Виолетта Захаровна считала, что так престижнее, и была готова ещё посодержать дочь.

Долговязый, похожий на знак вопроса из-за своей, казалось, пожизненной сутулости, Эдик нависал над Анитой и её подружкой Алёной все четыре года учёбы. Был он не единственным парнем в их компании, с Анитой и Алёной ходили ещё двое таких, с блестящими от кожного сала волосами парней. Кавалькаду из пяти человек в институте прозвали «Командой Марвел».

Были в группе парни и покрасивее, и покруче, и даже на машинах, но Аниту всегда притягивал интеллект, а не внешность. Да и сама она красоткой, как ей казалось, не была.

Сегодня с утра она плотно замазала веснушки, которыми её лицо было усыпано не только летом. Уложила волосы натурального медного оттенка на прямой пробор, кончики смазала сывороткой, чтобы срез был более чётким и не пушился. И чуть тронула тушью ресницы. Яркого макияжа, в отличие от мамы, Анита не любила.

На новую работу захватила личный ноутбук, рассчитывала сегодня получить все доступы, чтобы хотя бы иногда работать дома.

– Всё, пришла, – задирижировал Игорь. – Ребят, без шуточек давайте. Ну, пожалуйста.

Анита вошла в кабинет с Владимиром Геннадьевичем. Его очки отблёскивали так, что не было видно глаз, и лысина тоже светилась.

– Принимайте нового члена, – сказал директор.

– Анита, здравствуй, – сказал Игорь. – Вот сюда, пожалуйста.

Он показал на стол, стоящий слева от него.

– На член не похожа, – шепнул Борис, наклонившись к Гоше, и Гоша устало вздохнул.

Анита поставила рюкзак с ноутбуком на свой стол.

– С маркетингом я тебя познакомил, – сказал ей Владимир Геннадьевич и добавил с игривой строгостью, обращаясь ко всем: – Сегодня совещание, готовимся, не забываем.

Игорь пару раз открыл и закрыл рот, а потом указал рукой на стол слева от входа и сказал:

– Ну, Эдика ты знаешь.

Эдик уже и работать не мог, так был счастлив, что будет теперь каждый день видетьподругу. Теперь он просто шарил глазами по экрану, изображая работу.

– Там у нас Степан Ершов, – Игорь кивнул на пухлого парня с рыжей бородой и в очках, который сидел напротив Эдика. Степан сидел в огромных наушниках, поэтому ничего не ответил.

– Только пришёл к нам, две недели назад, – объяснил Игорь. – Дальше, кто тут у нас? – Игорь поморщился в ответ на улыбочку Бориса. – Ну вот Борис ещё, наш старший программист.

– Не женат, – поклонился Борис.

Анита улыбнулась.

– Ай, ну тебя, – отмахнулся Игорь.

– Почему? Я готов взять под крыло… Всё, что попросите.

– Нетушки, не надо, – вздохнул Игорь. – Аниту в курс введёт Георгий. Да, вот! Это он и есть, кстати.

Игорь указал на Гошу, тот был в наушниках, как и Степан. Игорь замахал руками перед ним, и Гоша снял наушники.

– Мы тебе Аниту отдадим. Будете делать синхронизацию с интернет-магазинами. Проследи, чтобы Москва ей доступы дала.

Гоша кивнул и вернул наушники в уши.

***

– Странный, – делился Борис со Степаном, когда они вышли покурить на крыльцо. – Ему такую бабу вверили, а он – ни рыба ни мясо. Подсуетился б.

Степан хмыкнул и кивнул.

– Не, в самом деле. Может, он вообще этого? Того? – Борис плюнул под ноги, щелчком швырнул сигарету в урну и открыл дверь офиса.

Степан снова хмыкнул и снова кивнул, потом вошёл внутрь следом за Борисом. В коридоре второго этажа они встретили Владимира Геннадьевича, выходящего из туалета: с мокрыми зачёсанными назад волосами, со слегка запотевшими очками, в джинсах и резиновых сланцах на босу ногу. С плеча тяжело свисало мокрое махровое полотенце.

«Эх, хорошо-о. Свежо! – сказал директор. – А вы всё бегаете туда-сюда, куряки. Спорт – вот жизнь!».

И, цыкнув, бодро зашагал к своему кабинету. Борис со Степаном переглянулись и, скинув куртки в шкаф, вернулись в отдел разработки.

Владимир Геннадьевич тянул на своей энергии весь офис. Он был настолько харизматичным, что один парень сделал с его цитатами стикерпак. Хотя оригинальности в них не было: лысый мужик в очках, похожий на чокнутого профессора, желающего захватить мир, говорит: «Работайте, негры, солнце ещё высоко».

Через пару месяцев тот парень, который сделал стикерпак, устроился куда-то в Питер, а из конторы уволился. Стикеры продолжили блуждать среди разработчиков, и через месяц оказались в маркетинге. Кто слил? Непонятно. Все отнекивались. В маркетинге у них работали только Марина и Ольга. Они и соцсети вели, и контент делали, и рекламу заказывали, и выполняли личные поручения Владимира Геннадьевича. Там эти стикеры настиг директор, и там же их законодательно запретили.