– Нет, молодой человек, сначала вымой руки. Вик, ты тоже.

– Но они чистые, мам!

– Точно, Майя. Я уже вымыл, когда пришëл.

– А потом ходил кормить Коко и даже не погладил еë?

– Упс, я пойман величайшим детективом! – Виктор рассмеялся и взял Шона за руку. – Пойдëм, дружище.

Майя с улыбкой проводила их взглядом, закинула кухонное полотенце на плечо и вернулась к холодильнику. Яблочный пирог традиционно подавался с шариком мороженого, но обязательно подтаявшего: Шон легко простужался.

За ужином Майя молчала, наблюдая за мужем и сыном и их оживлëнной беседой. Шон хвастался, что научился считать до тридцати и доказывал это на деле. Последние дни, когда надо было играть с Шоном и учить его, успевая убираться и готовить, совершенно вымотали еë. На светские беседы просто не осталось сил.

– Раз, два, три, пять…

– Пять?

– Пять! Ой, неть, – когда волновался, он до сих пор произносил некоторые звуки слишком мягко, и с этим не могли справиться ни логопед, ни Майя. – Тьри, четыре, пять! Так!

– Молодец. Занимались сегодня с мамой?

– Да!!!

Виктор всего себя посвящал работе, брался даже за мелкие нарушения – в основном в Блэквиле такие и приключались – чтобы продвинуться дальше по карьерной лестнице. По вечерам, когда Шон засыпал и необходимость фильтровать речь на сто процентов отпадала, он обещал, что однажды станет начальником полиции, чтобы защищать городок «без согласования каждого чиха с этим самодуром». Отношения с начальником у него так и остались натянутыми после расследования в лесном особняке пять лет назад. С лëгкой руки шефа полиции Миллера дело признали несчастным случаем, но Виктор до сих пор пытался найти доказательства, что это не так. Иногда даже в свои выходные.

Майя в это время заботилась о доме, Шоне и Коко. Хотя иногда Коко вела себя самостоятельно: то до упаковки с кормом доберëтся, лапой открыв дверь в кладовку, то игрушки вытащит и сама играть начнëт, пока они с Шоном учились писать аккуратно. В сентябре он пойдëт в нулевой класс, и такие знания ему точно пригодятся. И времени станет чуточку больше, может, даже получится найти подработку и вырваться из плена одинаковых будней. Своих мальчишек она, конечно, любила, но желание капельки свободы не мешало чувствам. Да и лишних денег не бывало, в семье им всегда находилось применение.

Шона Майя укладывала сама. Виктор пробовал пару раз, но, читая сказку, засыпал первым и половину следующего дня ворчал, что у него болела спина.

– Спокойной ночи, мамочка, – прошептал Шон, обнимая большого плюшевого мишку. Виктор выиграл его в тире на прошлогодней ярмарке в Спокане.

– Спокойной ночи, солнышко, – Майя подоткнула одеяло. – Зови нас с папой если что.

Потушив все лампы, кроме маленького настенного светильника-звезды, Майя вышла из детской.

Виктор сидел на диване в гостиной. На коленях лежал пухлый ежедневник, раскрытая страница которого практически полностью перечëркнута чëрной ручкой. Что он опять такое задумал?

– Что-то не так, милый? – Майя села рядом с ним.

Виктор вздрогнул, словно забыв, что не один дома, перевëл на неë взгляд. Как только захлопнутый ежедневник оказался на кофейном столике, Майя поняла: им предстоял серьëзный разговор. Один из тех, которые обычно откладывались до последнего. Вот и сейчас муж не торопился. Он провёл ладонью по её щеке, убрал за ухо выбившуюся из косы прядь каштановых волос и улыбнулся.

– Ты у меня такая красавица. До сих пор не верю, что мне так повезло.

– Подлиза, – она засмеялась и положила голову ему на плечо.

– Ага. И волосы персиком пахнут. Шампунь?

– Скажу по-секрету: это бальзам, который ты подарил.

– Ну надо же, – Виктор обнял еë и уткнулся носом в макушку. – Я думал, тот был яблочным.

Майя негромко рассмеялась. Она считала Виктора удивительным, когда они познакомились на фестивале. Почти плакала от счастья, когда он нашëл еë в крошечном Блэквиле, даже переехал сюда. Еë аллергия не давала жить в большом городе, и он согласился на это. И вот Виктор Пайнс – преуспевающий полицейский, кандидат на должность начальника участка, гроза всех местных хулиганов. Всë это на работе. Дома он удивительным образом переставал замечать любые детали, зачастую мог надеть носки разного цвета и забыть, что включил плиту. Иногда Майя думала, что у неë двое детей, один просто какой-то взрослый.

– Вик, что тебя так волнует?

– Помнишь того мальчика?

– Которого бросили на площади? Конечно. Бедняжка.

– Мы наконец-то выяснили его личность.

– Но?

– Как хорошо ты меня знаешь, – Виктор сильнее прижал еë к себе. – Отец официально отказался от него, а мать считается без вести пропавшей.

– Разве… – Майя замялась. В законах она не очень разбиралась, но кое-что слышала. – Разве на это не нужно несколько месяцев?

– Нет, ты не поняла. Эту Эмилию никто из знакомых не видел уже четыре года.

В гостиной повисла вязкая тишина, даже Коко замерла с игрушечным цыплëнком в зубах, положила голову на пушистые лапы и смотрела с таким пониманием ситуации, что становилось жутко. Всë-то она понимала, даже лучше некоторых соседок.

– Милый, только не говори, что…

– Да. Я хочу подарить малышу счастье. Хочу забрать его.

– Виктор, – Майя вывернулась из кокона объятий, посмотрела мужу в глаза, – я всë понимаю, но нельзя было начать с счастья попроще? С конфет там или игрушки?

– Это уже не счастье, а взятка какая-то. Настоящее счастье – в семье.

– Мы не готовы ко второму ребëнку! Дом, вещи… И как мы скажем Шону?

– Мы справимся, пчëлка. Шон у нас умный мальчик, он поймëт. Детская большая, если немного передвинуть мебель, туда поместится вторая кровать. Да и скидки у нас неплохие в…

– Виктор, это не то же, что купить игрушку. Ребëнок – серьëзная ответственность, понимаешь?

«И нести эту ответственность, очевидно, придëтся мне», – мысленно добавила Майя.

– Понимаю, Майя. Поэтому и хотел сначала поговорить с тобой. Просто…

Брошенный игрушечный цыплëнок пискнул, заставил Виктора и Майю собраться. Коко порылась в ящике и подошла к ним с поводком в зубах.

– Просто всë это нужно как следует обдумать.

***

Пятилетний Шон, возможно, понимал чуть больше, чем думали родители. Иногда они пытались объяснять такие очевидные вещи. Ещë и делали это так, будто считали его совсем глупым.

Мама с папой уже много минут сидели в его комнате и пытались объяснить что-то. Пока они только доказали, что взрослые – странные.

Он и так знал, что его любят. Знал из-за игрушек, походов на ярмарки, маминых обнимашек и пирогов с мороженым. Знал, потому что его никогда не заставляли плакать. И о том, что так было не с каждым ребëнком – тоже. Как-то в городе с ярмаркой он видел мальчика, которого с силой тащили за руку мимо магазинчиков. Ему, наверное, было очень больно, раз он плакал, но взрослые почему-то ничего не делали. Он тоже отвëл взгляд вместе со всеми, но иногда вспоминал большие глаза того, другого мальчишки.

Шон знал, что бывало не так, как с его мамой и папой, но совсем не понимал взрослых. Они вроде как пытались сложно объяснить самые простые вещи, простые делали сложными и пытались объяснить уже их. Шон смотрел на них большими круглыми глазами и разрисовывал картинку с человеком-пауком – уже далеко за пределами контура.

– Мам, пап… – Шон наклонил голову. – Что такое?

Они переглянулись. Папа закашлял и спрятал лицо за рукавом рубашки. Мама покачала головой и что-то тихонько сказала. Шон так и не услышал.

– Шон, скажи нам, как бы ты отнëсся к, хм…

– Да, мамочка? К чему?

– К ситуации, если у тебя появится братик.

Недокрашенный Человек-паук сразу забылся. Шон бросил карандаш и тот откатился к середине стола. Вскочив со стула, он схватил маму за руку.

– Мам!!! У тебя в животике уже есть малыш?!

Мама каждый день выводила его на площадку в парке – поиграть с другими детьми, пока она чуть в стороне занималась с Коко. Многие из них заговаривали на очень серьëзные темы: почему так легко рушились пирожные из песка, почему небо голубое, а птицы летали. Но самым интересным был тот, откуда они взялись. Родители каждому говорили что-то своë. Про цветы, капусту, аиста… Шон искренне верил, что знал гораздо больше всех остальных! Понятно же, что дети выбираются из маминого животика! Вон он какой большой сначала, а потом раз – и малыш! Так было с тëтей по соседству. Правда, Шон не понимал, как дети в животике оказывались… Может всë-таки аист?..