Машина плавно скользила по извилистым дорогам кампуса, и с каждым поворотом огни «Хиллкреста» всё ярче освещали аллеи перед главными воротами. Вечер был тёплым, но прохладный ветер, врывающийся в приоткрытое окно, приятно освежал. Питер вел машину молча, время от времени бросая взгляды на Пасифику, которая расслабленно сидела рядом, позволив мыслям утонуть в приятных воспоминаниях прошедшего вечера.

Когда они подъехали к её общежитию, машина замедлила ход, и Питер тихо припарковался возле здания. Пасифика обернулась к нему, её большие тёмные глаза блестели в свете фонарей. Она легонько коснулась его руки, скользнув пальцами по его коже, перед тем как наклониться к нему. Вместо короткого прощального поцелуя в щёку, как она планировала, её губы задержались на мгновение дольше, ощущая тепло его кожи.

– Спасибо за вечер, – тихо прошептала она, улыбнувшись, и отстранилась. Её голос был чуть приглушён, наполненный той сладкой напряжённостью, которая возникает в воздухе перед прощанием.

Питер наклонился к ней чуть ближе, его дыхание касалось её шеи. Его рука небрежно скользнула к её бедру, на мгновение задержавшись там, перед тем как он с неохотой отступил.

– В любое время, Паси, – произнёс он, в его голосе звучала скрытая страсть, которую они оба чувствовали, но не выражали прямо.

Она мягко хлопнула дверью и подхватила свою сумку с заднего сиденья, прежде чем шагнуть прочь. Пасифика бросила последний взгляд на Питера через плечо, уловив в его глазах едва заметный огонёк. Внутри неё зажглось что-то, что трудно было подавить.

Поднявшись на свой этаж, она замедлила шаги, её мысли ещё витали вокруг тех моментов, которые они с Питером делили в машине. Но что-то странное привлекло её внимание. Коридор был тихим, но из-за приоткрытой двери, которая не открывалась уже два года с исчезновения Донателлы Гилсон, лился мягкий, тёплый свет.

Пасифика застыла, её сердце забилось быстрее. Словно под гипнозом, она подошла ближе, чувствуя, как лёгкое беспокойство перешло в тревогу. Изнутри доносился слабый шорох, словно кто-то двигался по комнате. Затаив дыхание, Пасифика осторожно подтолкнула дверь. На полу хаотично валялись вещи, разбросанные повсюду, словно кто-то срочно искал что-то среди них. Брюки, свитера, сумки – все они были вещами Донателлы Гилсон. Пасифика мгновенно узнала их, словно от ярких вспышек воспоминаний. Она прикрыла рот рукой, стараясь не издать ни звука. Её взгляд резко переместился на большое напольное зеркало, отражающее часть комнаты. И там, в глубине отражения, она увидела её – блондинку, копошащуюся в шкафу.

Девушка была высокой, с роскошными светлыми волосами. Её тонкая фигура была одета в светлую кофту и темные джинсы с высокой талией, которые идеально подчеркивали её длинные ноги. Она не видела лица девушки, но волосы и знакомый силуэт заставили кровь Пасифики застучать в висках от страха. Всё выглядело так, будто перед ней стояла сама Донателла, вернувшаяся из прошлого. Забыв обо всём, Пасифика сдавленно вскрикнула, отшатнулась от двери и бросилась обратно в свою комнату.

Захлопнув дверь за собой, она упала на пол, тяжело дыша. Сползая вниз по стене, она прижала руку к груди, пытаясь унять бешено колотящееся сердце. Что это было? Призрак прошлого или простая галлюцинация? Она сидела на полу, дрожа от страха и ужаса, думая только об одном – нужно срочно написать своим старым друзьям, пока страх не поглотил её окончательно.

Глава 4

Вирджиния Флойд

Вирджиния Флойд сидела за массивным дубовым столом в своем кабинете внутри бутика, в окружении множества папок, пробных образцов тканей и груды журналов мод. Её кабинет отражал её статус: просторный, с высокими окнами, обрамлёнными роскошными шторами, он почти походил на музейное пространство, где каждый предмет продуман и выбран ею лично. Полки из красного дерева были забиты альбомами с прошлыми коллекциями, архивными фотографиями и пресс-релизами о бутике её семьи – «Флойдс», завоевавшем особую славу в элитных кругах Нью-Йорка. На маленьком столике у окна стояли миниатюрные модели шуб из искусственного меха песца и норки, как напоминание о наследии, которым она сейчас руководила.

После разрыва с друзьями Джини ушла в работу с головой. Она основала свою команду ассистентов, хотя слухи ходили, что те часто сменялись – подчинённые были для неё лишь рабочими единицами, и она обращалась с ними холодно и отстраненно. Она знала, что её называют «Мегерой» за глаза, и ей это даже льстило. Будучи не просто менеджером, а главным лицом «Флойдс», она стала безупречной фигурой светской хроники, даже звёздой – хотя это звание она заслужила через безжалостный контроль и явное стремление к власти. Однажды одна из колонок в журнале Vanity Fair назвала её «юной магнаткой», посвятив целую статью её успехам.

Работая над новой коллекцией, она перелистала несколько набросков, отмечая для себя, что осенне-зимний сезон 2023 обещал стать для бренда особенным: строгие, холодные линии в дизайне, вдохновлённые урбанистическими мотивами Нью-Йорка, как нельзя лучше отражали её собственное новое «я». Взгляд невольно скользнул к рамкам на краю стола. Первой на глаза попалась фотография, сделанная ещё в университете, где они – Лайза, Инди, Линда и она сама – весело улыбались, тесно прижавшись друг к другу в обычной университетской фотосессии. Тогда ещё они были единым целым, настоящей командой, готовой держаться вместе. Следующей была фотография в элегантной золотой рамке – на ней они с Лайзой стояли с бокалами коктейлей в каком-то клубе в Беверли-Хиллз. Было что-то магическое в том лете, когда они неразлучно проводили время вместе, словно мир был создан только для них двоих. Но теперь…

С тех пор, как они виделись в последний раз, Лайза изменилась до неузнаваемости. Прогуливаясь по коридорам «Хиллкреста» в компании новой «свиты» – Анжелы Стивенс и Нейта Ньюмана – Лайза представляла собой совершенно иного человека. От неё постоянно пахло табаком и алкоголем, и Джини понимала, что её подруга больше не старается что-то скрывать. Особенно Джини злила её новая подруга, Анжела Стивенс. Дурная слава Анжелы была известна всем: её подозревали в кражах, а слухи о её жизни облетели уже весь «Хиллкрест». И всё же, почему-то Лайза променяла их крепкую дружбу на эту компанию, оставив Джини за пределами своего мира.

Её руки замерли на эскизе, когда воспоминания захлестнули её. «Ты настоящая рок-звезда», – эхом отозвалось в голове. Но теперь это казалось пустой, обманчивой фразой.

Беверли-Хиллз. Вилла семьи Трейсон. Лето 2021г.

Джини стояла на балконе виллы Лайзы, обхватив себя руками и наблюдая, как свет от уличных фонарей разливается по обширной территории сада. Вилла Лайзы, влекущая своей роскошью, выглядела так, будто сошла с обложки журнала о самых дорогих и желанных домах в Калифорнии. Белые колонны, огромные французские окна и безупречно ухоженные газоны… Всё, что казалось бы могло завоевать любой взгляд, и тем не менее, сегодня казалось Джини холодным и отстранённым. Она всё ещё чувствовала слабость после перелёта и нескончаемого часа в ванной комнате, когда всё тело как будто рвало изнутри. Но Лайзе, похоже, не было дела до её состояния.

– Ну всё, я пошла, – раздался звонкий голос Лайзы, и Джини обернулась. Лайза застегивала серебряную серёжку, бросив на неё взгляд через плечо. В зеркале отражалась её самодовольная улыбка.

– Куда ты собралась? – Джини отбросила окурок в хрустальную пепельницу, бросив мимолётный взгляд на идеально сложенную кровать и гору чемоданов в углу. Она вошла в спальню, осматривая Лайзу – та уже была готова к вечеринке, как обычно, с завидной лёгкостью. Лайза выглядела как звезда: в обтягивающем коротком платье насыщенного изумрудного оттенка, подчёркивающем каждый изгиб, и босоножках с тонкими ремешками.

– В греческих домах тусовка, меня пригласили, – с довольной ухмылкой произнесла Лайза, будто Джини и сама должна была это знать.