Я сделала паузу.
– …то неохваченным остался довольно большой кусок местности, который как нельзя лучше подходил для совершения преступления, – закончила я и спросила: – Кстати, какой ракурс охватывает эта камера?
– Да много чего она охватывает! – воскликнул мужчина и принялся перечислять: – Во-первых, танцевальную площадку, а это уже довольно большая территория. Во-вторых, три параллельные дорожки, это тоже немалая часть.
– Понятно. Ладно, ведите меня, Геннадий Владимирович, к месту преступления, – сказала я.
– Вот здесь это произошло, Татьяна Александровна, – сказал начальник службы безопасности, когда мы пришли. – Аккурат здесь и лежал Владислав Николаевич, – показал мужчина на участок, на котором трава была значительно примята, и добавил: – Упал головой вниз.
– А вот здесь трава еще и вытоптана, Геннадий Владимирович, – заметила я.
– Так это… тут же полицейские все время ходили, все осматривали, вымеряли, еще что-то делали, – объяснил Сидоров.
– Так, понятно, – сказала я и начала осматривать близлежащий участок. – Вот видите, Геннадий Владимирович, как неудачно были расставлены камеры видеонаблюдения, – начала я, сделав предварительные выводы на основе увиденного. – Если бы эта камера была прикреплена вон к тому дубу, то она охватывала бы все то же самое, что и со стороны статуи с трезубцем, но плюсом был бы еще захвачен и этот глухой пятачок, на котором и произошло преступление. И тогда было бы ясно, кто именно находился в это время рядом.
Я еще раз оглядела место убийства Владислава Персильванцева.
Как же это произошло? Скорее всего, преступник вонзил стилет в сердце Персильванцева, когда мужчина проходил мимо него. Об этом свидетельствует положение тела Персильванцева. Потому что если бы мужчина просто стоял на месте и получил удар, то тогда он упал бы на бок. Или на спину. Но никак не на живот. Но что здесь, в этом месте, делал Персильванцев? Просто так прогуливался вдалеке от всех? Или же он направлялся куда-то конкретно?
– Геннадий Владимирович, а что это за ротонда вот там? – спросила я, указывая на видневшуюся неподалеку витую беседку.
– А-а-а, ну, это небольшое помещение для летнего отдыха, так сказать, чтобы было где скрыться от солнца, – объяснил Сидоров.
Ну, вряд ли Персильванцев собрался скрываться в ротонде от палящих лучей солнца, дело-то происходило глубоким вечером, – подумала я. – Возможно, сам Персильванцев назначил здесь кому-то встречу. Или же, наоборот, кто-то его позвал на встречу. И тогда становится понятно, почему мужчина шел к этой ротонде не напрямик, а обходными путями. Он не хотел быть замеченным. А может быть, сам преступник и вызвал его сюда?
Я приблизилась к ротонде вплотную и обошла ее со всех сторон. Ротонду окружали плотные заросли довольно высоких кустов. Войдя внутрь, я окинула взглядом убранство и поняла, что лучшего места для уединения просто не найти. В ротонде стоял мягкий и удобный диван, обитый бархатом темно-вишневого цвета, маленький стеклянный столик, наподобие журнального, и высокая ваза в углу.
Я вышла из ротонды и подошла к Сидорову.
– Ну что, осмотрели здесь все, Татьяна Александровна? Возвращаемся в коттедж? – спросил начальник службы безопасности.
– Да, пойдемте, Геннадий Владимирович. Да, вот еще что скажите: каково качество записей, сделанных с камер видеонаблюдения?
– Ну, какое качество… Хорошее, я думаю. Правда, их забрали полицейские, но сказали, что скоро возвратят, – ответил Сидоров.
– Так, ладно. А скажите, охранники на торжестве были? – задала я следующий вопрос.
– Ну, конечно, Татьяна Александровна! А как же? Наши ребята постоянно наблюдали за порядком, сто раз обошли территорию. Да еще и из агентства Константин Александрович вызвал подкрепление, – ответил Сидоров.
– А что вы можете сказать о своих личных наблюдениях за тем, что происходило на торжестве? – спросила я.
Начальник службы безопасности растерялся:
– Э… да какие мои личные наблюдения? Нам было приказано обеспечить порядок, вот мы и… да, трагично все получилось, Татьяна Александровна, – вынужден был признаться мужчина.
Мы все шли по направлению к коттеджу. Сидоров временами искоса посматривал в мою сторону и наконец, не выдержав, задал вопрос, который, надо полагать, мучил его все это время:
– Татьяна Александровна, а вы собираетесь говорить Константину Александровичу о том, что камеры были поставлены не там, где надо?
– А что, для вас, Геннадий Владимирович, это будет иметь какое-то значение? – спросила я.
– Очень большое значение, Татьяна Александровна. Вы даже не представляете насколько! – эмоционально воскликнул мужчина. – Константин Александрович очень строго относится ко всему в плане обеспечения безопасности. Да и вообще ко всему… А тут такой прокол…
– Я вас поняла, Геннадий Владимирович. Однако я тут не затем, чтобы выискивать ошибки, а для того, чтобы найти преступника, – сказала я.
– Ну, тогда спасибо вам, Татьяна Александровна. Спасибо за то, что не считаете, что неудачная установка камеры была сделана с каким-то тайным умыслом. Поверьте, если бы знать все наперед… эх! В свою очередь, я обещаю вам свою помощь в расследовании этого убийства, – с чувством произнес Сидоров.
Пока мы шли к коттеджу, меня подспудно мучила одна мысль. И только перед самым входом я поняла, что не давало мне покоя: горничная Елизавета! Когда я разговаривала с Кириллом Мангушевым, журналист отметил, что когда полицейские допрашивали горничную, то она объяснила свое присутствие рядом с уже убитым Владиславом Персильванцевым тем, что ей было поручено управляющим следить за порядком. Поэтому, дескать, она и оказалась в этой части территории. Но почему именно в этом месте? Получается, женщина заранее знала, что Персильванцева убьют? Но почему же она тогда так горько плакала, ведь Персильванцев, по сути, чужой ей человек. Или же…
– Геннадий Владимирович, – обратилась к Сидорову, – скажите, а у горничной Елизаветы сейчас выходной?
– Нет, Елизавета сегодня здесь находится. А почему вы о ней спросили? – с удивлением спросил мужчина.
– Я бы хотела с ней поговорить, – сказала я и добавила: – Перед встречей с супругами Краснопольскими.
– Вот оно что… Так, значит, это Елизавета… Но как?! – бормотал начальник службы безопасности.
– Геннадий Владимирович, горничная Елизавета является свидетелем, ведь это она первая обнаружила Владислава Николаевича, – объяснила я свой интерес к персоне прислуги.
А то мужчина, кажется, напридумывал невесть что. Возможно, даже и записал бедную женщину в убийцы Персильванцева.
– Так где можно найти Елизавету? – снова спросила я.
– Да в коттедже, где же еще? Скорее всего, уборкой комнат занимается, – ответил Сидоров.
– Давайте тогда пройдем в дом, и вы пригласите Елизавету. Где мы можем поговорить? – спросила я.
– Я провожу вас в гостиную, Татьяна Александровна, а потом найду Елизавету и приведу ее к вам, – сказал мужчина.
– Отлично! Пойдемте, – кивнула я.
Подойдя к коттеджу, мы с Сидоровым поднялись по ступенькам, мужчина предупредительно открыл передо мной тяжелую входную дверь:
– Прошу вас, проходите, Татьяна Александровна.
Большой холл был обставлен с роскошью, которая свидетельствовала о богатстве хозяина. Посередине висела огромная хрустальная люстра, которая могла соперничать с люстрой Большого театра. Полы были сплошь устланы мягкими коврами с причудливым орнаментом, стены увешаны картинами знаменитых живописцев – и это были не копии, а подлинники. Впечатлял и камин около одной из стен, а точнее сказать, его решетка, выполненная из золота. Ну или, по крайней мере, с нанесением этого благородного металла.
Из холла на второй этаж вела длинная деревянная лестница, выполненная, надо полагать, из ценных пород дерева. Чего стоили только перила, украшенные завитушками. Сама гостиная по богатству интерьера не уступала убранству холла. Здесь стояли винтажные столики на одной ножке, оттоманки, кресла и диваны. Разумеется, вся мебель была выполнена из натуральных материалов.
