Он бросил ключи на прилавок и оставил меня в кромешной тьме, скрипеть зубами и придумывать ужасающие кары на голову этого недоразумения, чтоб им вместе с Сарой икалось. А затем запал на воинственность иссяк, и я без сил опустилась на какой-то пыльный стул.

Тоска-а-а смертная.

Вообще я любила одиночество и уютные магазинчики. Книжные преимущественно, но какая разница? Уныние вызывало то, что все планы на каникулы пошли крахом, что надо возвращаться домой, где все на меня злятся, что придется работать на этого самодовольного Дрэвиса Фолкрита.

Они с Сарой стоят друг друга! Готова поспорить, он специально подстроил все так, чтобы я попала на отработку к нему. Теперь им открылись поистине шикарные возможности меня добить.

Я откопала на полке табличку с часами работы и вздохнула: с девяти до девяти. Двенадцать часов, без выходных, среди сладостей и гадостей. Так выглядит алхимический ад.

Но делать нечего, у Фолкрита было преимущество, и немалое. Хоть я и частью существа смирилась с тем, что академию придется бросить, намеренно приближать эту жуткую дату не хотелось. Все равно придется отработать, не здесь, так в другом месте, а то и вообще в камере все лето просидеть. За работой можно было отвлечься от мрачных мыслей и оглушающего чувства несправедливости.

А еще я действительно намеревалась как следует попортить жизнь этому болвану. Он еще десять раз пожалеет, что взял меня на работу!

Я нашла ведро с веником и шваброй, и принялась наводить порядок на первом этаже. Вытерла все прилавки, вымыла люстру, отчистила шкафы и убрала весь мусор. Теперь лавка если не сияла, то хотя бы выглядела приличнее.

Только с одной вещью вышла накладка.

Прямо за креслом продавца висело потрескавшееся мутное зеркало, настолько потерявшее приличный вид, что я решила снять его и убрать куда подальше. Но как бы я ни силилась, оторвать его от стены не вышло. Ни руками, ни магией, ни рукояткой швабры, использованной в качестве рычага.

– Шут с тобой, – отмахнулась я. – Виси.

Когда с первым этажом было покончено, я медленно начала подниматься по лестнице наверх, чтобы выяснить, что там есть. Несмотря на внешнюю хрупкость, деревянная винтовая лестница могла бы выдержать с десяток таких Дейзи.

Дверь на второй этаж поддалась с трудом, я обломала два ногтя, пока ее открыла. Светильники здесь не работали – кончилась магия, и пришлось потратить несколько минут, чтобы вновь их наполнить. Зато, когда мягкий свет озарил помещение, я поняла, что нет, не будет работа здесь простой и спокойной.

Весь второй этаж в количестве одной комнаты был завален самым разным хламом. Такое чувство, что здесь не сладкая лавка была, а филиал гастролирующего цирка! Чего только не валялось в комнате. Был даже старый матрас! Куча одежды, какой-то мебели, старая гитара, книги, ящики и коробки, мешки. Вдалеке я даже рассмотрела серебряный сервиз! Вряд ли сюда поднимались в последнее время.

– Надеюсь, товара будет не так много, – вздохнула я. – Ибо разгребать это совсем не хочется.

Для вида я еще немного поковыряла старые ящики, но потом усталость и голод взяли свое. Сара уничтожила все мои деньги, так что на обед и выходить смысла не было. К слову, времени на него мне не предоставили. Поэтому я достала из сумки книгу, что взяла скоротать время в ожидании суда, и примостилось в старом кресле, в самом углу захламленной комнаты. Не мои проблемы, что первый этаж я прибрала, а на втором сборник хлама. Торопить Фолкрита и требовать себе больше работы не стану.

Читать получалось с трудом, голодные вопли желудка отвлекали и в абсолютной тишине звучали как-то жутковато. Но я оттягивала момент ухода как могла. Нет, лавка мне по-прежнему не нравилась, но еще большее отвращение вызывала необходимость вернуться домой.

Наконец, когда солнце за окном уже начало садиться, я подхватила сумку и направилась к выходу. Темные безжизненные окна сладкой лавки смотрели будто бы с укором. Хмыкнув в пустоту, я зашагала по людному бульвару.

Когда подходила к дому, не просто хотела есть, умирала с голоду. Даже подташнивало. Я размышляла, что могу перехватить на кухне, ибо ужин уж давно прошел, и вряд ли от него что-то осталось. С некоторых пор меня перестали звать к приемам пищи. К счастью, алхимия дает набор базовых умений, в числе которых разогрев бутербродов.

Однако мечты мои сегодня раз за разом подвергались вероломному уничтожению.

– Дейзи Гринвильд! – настиг меня крик… нет, вопль мамы.

Сняла плащ и задумалась, что же на этот раз я сделала. Вроде, весь день, как и положено раскаявшейся девушке, работала в лавке.

– Сколько раз я тебе говорила?! – вылетела в холл разъяренная мама. – Сколько предупреждала, Дейзи?! Никаких лабораторий в доме! Ни единой пробирки! Ни одного флакона!

– Ну-у-у, да. – Я не очень понимала, к чему она клонит.

Однако все стало ясно, когда я вошла в гостиную. Злая, как тысяча демонят, Сара сидела на диване в объятиях папочки, а под глазом у сестры наливался здоровый фингал. Пришлось кусать губы, чтобы не рассмеяться.

– Убери немедленно из моего дома всю свою гадость! – орала мать.

– А не надо лазить в мою комнату, – вырвалось у меня.

– Дейзи! – строго произнес отец. – Убери.

– Хорошо, – пожала плечами. – Завтра отнесу в академию.

– Немедленно! – взвыла мама.

– Академия уже закрыта…

– Плевать! Чтобы ни единой пробирки не было в моем доме, иначе клянусь богиней, Дейзи, я отправлю тебя вместе со всем этим хламом в конюшни!

– Как скажешь.

Я устала спорить и отстаивать право на какую-то жизнь в этом доме. Поразительно, как долго я верила, будто и впрямь это мой дом. И поразительно, как быстро со всех слетели маски, в том числе и с отца. И вышла классическая сказка: мачеха, злобная сестрица, тюфяк-отец (в некоторых вариациях авторы его убивали, видимо, дабы не травмировать юных читательниц образом невнятного мужика). Ну и я, эдакая принцесса в изгнании. Вот только от принцессы во мне было… Ничего не было.

Я поднялась к себе и достала большую сумку. Открыла шкаф, где стояло немногочисленное оборудование, и рассмеялась: пузатая мензурка стояла, насупившись. Она, видать, и прописала Саре в глаз, когда та залезла в шкаф. А сестрица потом побежала жаловаться маме. Жаль, что стражу не позовешь на нападение стеклянной посуды. И что сестричка надеялась здесь стащить?

Колбы и пробирки жалобно попискивали, когда я складывала их в сумку. Испаритель даже пришлось упихивать силой.

– Да не бойтесь вы! – разозлилась я. – Нам здесь не рады. Пойдем в другое место. Хватит упрямиться!

На самом деле я слушалась маму и не приносила домой ни ингредиенты, ни результаты исследований. Эти мензурки и колбочки я припасла к новому учебному году. В начале лета на всю учебную алхимическую утварь были распродажи. Конечно, стипендии на все нужные вещи мне хватало, да и родители подкидывали деньжат, но я привыкла копить. Если бы не Сара, моих сбережений хватило бы на пару месяцев жизни. Теперь придется ждать очередной стипендии: просить у папы совершенно не хотелось.

Я перекинула сумку через плечо, но у самой двери остановилась и покосилась на шкаф.

А что, собственно, меня здесь держит?

Комната в гостевом доме стоит треть моей стипендии. На остаток вполне можно прожить. Без деликатесов, конечно, и на самых дешевых продуктах, но… разве лучше жить здесь и чувствовать себя обязанной за каждую съеденную крошку?

Смахнула непрошеные слезы и взяла вторую сумку, куда сложила одежду на первое время. Были и драгоценности, но их я забирать не стала. Мама вполне может заявить, что я украла их. А новый суд мне ни к чему, проще уйти, забрав лишь необходимое. К счастью, все нужное для учебы хранилось в академии. Так что из личных вещей я взяла только блокнот и одежду. В блокноте были кое-какие важные пометки и наработки.

Оглядела в последний раз комнату. Хихикнула мстительно и немного грустно. Достала карандаш и подрисовала Саре на портрете фингал. Пусть порадуется, непременно ведь сунет нос в мою комнату.