Со времен Мухаммеда и до появления ваххабизма Аравия не знала единой власти, стабильности, мира. На протяжении веков она по большей части была раздроблена на мелкие и мельчайшие оазисы-государства или их объединения, кочевые племена или их конфедерации. Экономическая разобщенность отдельных оазисов и племен, этих самостоятельных хозяйственных единиц, и размеры пустынного полуострова, где островки человеческой жизни были порой разделены сотнями километров, действовали как факторы децентрализации. Объединению также препятствовали племенные и местнические различия аравийского населения, диалектальные особенности языка, пестрота и противоречивость религиозных верований и представлений.

Племенная и оазисная знать была заинтересована в расширении границ своей власти с целью увеличения источников обогащения. Устремления каждой из отдельно взятых племенных и оазисных группировок знати сталкивались с подобными же тенденциями соседей. Во взаимной борьбе истощались силы. Но бывало, что та или иная группировка знати, опиравшаяся на военную мощь бедуинов или оседлых и возглавлявшаяся талантливым вождем, широко распространяла свое господство. В результате образовывались государства на сравнительно обширной территории. Главной побудительной силой объединения была совместная экспансия, которая обеспечивала военную добычу. Существовали обширные районы, где центробежные силы феодальноплеменной анархии перемежались с центростремительными силами объединения. Это – Хиджаз, Неджд, Эль-Хаса, Йемен, Оман.

На территории крупных государственных объединений в результате установления безопасности и притока богатств извне могло идти развитие производительных сил несколько ускоренными темпами. Но затем наступательный порыв иссякал, внутренняя борьба и соперничество подтачивали прочность власти, знать усиливала эксплуатацию подвластного населения, создавая предпосылки внутреннего недовольства, центробежные силы брали верх, и государства распадались. Этот процесс мог резко ускориться в случае каких-либо стихийных бедствий и эпидемий.

Можно считать поэтому, что в раздробленной Аравии на протяжении веков существовали потенциальные силы объединения, а в любом из образующихся централизованных государств начинали действовать мощные силы распада.

Первое государство Саудидов в Аравии не было исключением. Оно, однако, достигло могущества и расширения, невиданного со времен зарождения ислама, а эпоха наложила печать на его характер и предопределила его судьбу.

Мусульманские империи, возникавшие и распадавшиеся на Ближнем и Среднем Востоке, прямо или косвенно оказывали воздействие на Аравию. С XVI в. постоянным фактором аравийской политики стали турки. Вскоре после захвата ими Египта наступила очередь Хиджаза, а затем Иомена, Эль-Хасы и других районов Аравии. В Джидду, морские ворота Мекки, Порта назначала своего пашу. Небольшие турецкие гарнизоны временами находились в Мекке, Медине, Джидде и некоторых других пунктах. Из Стамбула в Мекку и Медину посылали отдельных чиновников. Все же власть турок в Хиджазе была, скорее, номинальной, и местные правители, как правило, пользовались широкой автономией во внутренних делах.

В Мекке удерживали власть соперничавшие кланы шерифов, которые посылали паше Египта и султану деньги и дорогие подарки. Но Мекка была особым городом, жившим за счет паломничества и благотворительных пожертвований мусульманского мира. Могущественные султаны и благочестивые мусульмане жертвовали на ремонт и содержание Каабы и мечетей, на создание каналов. Часть этих денег оседала в городе и нередко попадала в казну шерифов. Мекка была важной, но слишком отдаленной провинцией для турок, чтобы они смогли удержать ее под прямым господством, и потому они предпочитали сохранять в ней местных правителей. Для политических интриг Порты всегда были наготове шерифские семьи, жившие в Стамбуле¹²³.

На рубеже XVI–XVII вв., в период смут и волнений, охвативших Османскую империю, Центральная и Восточная Аравия обрела фактически независимость от турок, хотя наместники Багдада и Басры вплоть до конца XVII в. продолжали оказывать влияние на ход событий в Эль-Хасе и Неджде.

К началу XVIII в., после поражения под Веной в 1683 г., Османская империя вступила в полосу заката. Хотя на востоке в первые десятилетия XVIII в. турки смогли одержать верх над персами, это не меняло общего положения. Османская империя еще владела обширными территориями в Европе, Азии и Африке, где были сосредоточены огромные природные богатства и людские ресурсы. Однако основа турецкого могущества – военно-феодальная система – неумолимо разрушалась. Падала боевая мощь янычар, которые обзаводились семьями, занимались ремеслами, торговлей. Былая дисциплина солдат и чиновников Османской империи сменилась распущенностью и коррупцией.

В результате военных поражений отпал важнейший источник доходов правящего класса – военное ограбление побежденных. Тем с большей беспощадностью турецкие паши и чиновники грабили трудовое население империи, прежде всего крестьян. Разорение сельского хозяйства, основы экономики Османской империи, шло быстрыми темпами. Непосильные, хищнические поборы и налоги, выколачиваемые через откупную систему, подрывали основу даже простого воспроизводства. Деревни пустели. Под «мертвыми» землями находилась значительная часть земельного фонда империи. Грабежи, вымогательства разоряли и городское население¹²⁴.

Ни жизнь, ни собственность в Османской империи не были гарантированы. Султан, провинциальные правители и более мелкие феодалы и чиновники часто казнили людей только для того, чтобы затем конфисковать их имущество. Лишь богословы пользовались личной безопасностью и неприкосновенностью собственности. Чтобы избежать конфискации, разоряющиеся ленники и мелкие собственники передавали в вакфы свои угодья и дома и пользовались ими на правах аренды.

Провинции Османской империи приобретали все большую самостоятельность, оказывались во власти полунезависимых хищных группировок. Неудивительно, что в этих условиях Порта теряла реальную власть и над аравийскими территориями.

Мекканские шерифы вели себя все более самостоятельно и все меньше считались с турками. Титул джиддинского паши султаны давали лицам, которые чаще всего не появлялись в Хиджазе. Все большую долю доходов от джиддинской таможни забирали себе мекканские шерифы. Кочевые племена господствовали и на путях паломников. Устойчивость позиций Порты в Хиджазе в те годы определялась не ее военным могуществом, а, скорее, заинтересованностью хиджазской знати и всего населения в доходах от паломников, главным образом из Османской империи, и в богатых подарках турецких султанов¹²⁵. Что касается Йемена, то вскоре после турецкого завоевания, в первой половине XVII в., он добился и формальной, и фактической независимости.

В 70-х гг. XVII в. некий Баррак, шейх одного из подразделений племени бану халид, объединил все племя, изгнал небольшие турецкие отряды из оазисов Эль-Хасы и оградил Восточную Аравию даже от призрачного турецкого контроля¹²⁶. Бану халид начали совершать эпизодические набеги в сторону Ирака.

Уменьшение иностранного вмешательства в дела Аравии проявилось и в постепенном ослаблении позиций Португалии на побережье Персидского залива. В середине XVII в. португальцы были изгнаны из Омана, который они захватили в XVI в. Что касается англичан и французов, то их попытки колониальной экспансии в Аравии относятся больше ко второй половине XVIII в. Вторжения персов в прибрежные города Восточной Аравии в начале XVIII в. производились лишь спорадически и не привели к их прочному закреплению в этом районе полуострова.

Ко времени появления ваххабизма Аравия на несколько десятилетий в значительной мере оказалась предоставленной самой себе.