Чуть дальше к западу начинаются источники сел Батир и Хусан. У сабила главного источника Батира, Эн-эль-Балад, Сельского источника, остались следы римской надписи: памятка солдат и офицеров Пятого и Одиннадцатого Легионов, устроивших тут резню. Вода из 50-метрового тоннеля течет в древний водоем, а оттуда точно делится между восемью родами Батира: каждому дается восемь часов для поливки грядок и делянок внизу в вади. У источника резвятся, постреливая глазами в нездешних, местные девчонки – как, видимо, и до римской резни, когда правил их предками мессия бар Кохва, уроженец села Козива в Благословенной Долине.
Впрочем, у девчонок и мальчишек Батира немалый выбор: они могут резвиться у любого из 13 источников в русле вади эль Джамаа, Собрания, или на иврите – Мааянот, Источников. Все вади ухожено, поделено на семейные участки, тщательно засеяно – образец крестьянской заботы. Осенью, после первого дождя, вади нежно и свежо зеленеет.
Прогулка по вади эль-Джамаа замечательна. Первым попадается маленький хорошенький Эн-эль-Арус, источник Жениха. Он совсем невелик и мало заметен. Следующий – Эн-эль-Амуд, с обломком колонны в стене водосборника. А затем уже – самый лучший из них, Эн-эль-Хавие, Источник Любви. Он бьет в пещере, в которую легко войти. Она состоит из двух «комнат». В первой вода капает, но во второй бьет сверху и образует замечательный душ, под которым приятно искупаться.
Но источники – это роскошь, а не железная необходимость для феллахов, не на них зиждется жизнь палестинских сел. Синие кружочки источников так редко разбросаны по карте Восточного Нагорья, в районе Бани-Наим – Хирбет-эль-Кармил, там, где стояли в старину города Маон, Кармил, Зиф, Аристобул, Юта, Суссия, Эштамоа, Текоа, но там, в этой глуши, стоят и по сей день большие села и города, живут люди и пасутся овцы. Там, на солнцепеке, на террасах холмов, аккуратно посажены оливковые деревья и виноградная лоза, а поближе к Вифлеему – хлеб и овес. Это и есть спокойный фон, на котором так выделяются источники. Ведь Святая Земля – не пустыня, где можно жить и снимать урожаи только в оазисах.
В Палестине можно жить и без источников благодаря двум изобретениям, полностью приведшим в гармонию и соответствие страну, ее население и ее сельское хозяйство.
Первое изобретение – это выбор культур. Основные культуры Нагорья – лоза, олива и хлеб – растут и без полива, отсасывая из земли скопившуюся там дождевую влагу. Сельское хозяйство палестинцев – естественное, «зеленое», оно основано на том, что есть – грунтовых водах, влаге дождей и росе, они не насилуют землю глубинным бурением, не нарушают баланса вод, не пытаются произвести больше продуктов, чем это возможно без посторонних ресурсов. И этот подход гарантирует высокое качество их продукции.
Вади Бет-Джалла отделяет еврейское Гило от палестинской Бет-Джаллы и от монастыря Кремизан. В этот итальянский монастырь осенью привозят феллахи тонны прекрасного винограда, сладкого и зрелого, и тут из него давят неплохие вина, из которых лучшее – Марсала. Это – последний оазис винодельческой культуры Нагорья, захиревшей после победы ислама. В мусульманских селах вокруг Хеврона сохранилась полусекретная традиция виноделия, но это домашнее вино не идет на продажу. Крестьяне Нагорья по-прежнему выращивают, как и в древности, виноград, и на завтрак каждый феллах берет лепешку и гроздь винограда. Самый лучший виноград – именно из сухих и безводных мест. В полупустыне, возле древнего Аристобула, нынешней Хирбет Истамбулие, растут сладчайшие и крепкие гроздья. Сравните их с виноградом еврейских хозяйств, скажем, из Адерет возле Адулама древних. Виноград в еврейских хозяйствах получает массу воды, поступающей с севера по водоводу, этому израильскому эквиваленту великих римских акведуков, поэтому мошавники Адерет снимают в несколько раз больше винограда со своих участков. Но в природе нет чудес – и по сахару, по вкусу, по крепости их плод – сильно разбавленная разновидность «сухого» хевронского винограда.
С рыночной точки зрения лучше делать «разбавленный» виноград – хоть он стоит дешевле, его можно произвести куда больше. В этой конкурентной борьбе побеждает не самый лучший. Дарвин ошибался – в нашем мире происходит не «выживание сильнейшего», в нем действует другой закон – «плохая монета теснит хорошую». Этот закон установили экономисты еще в средневековье, когда короли иногда урезали монету. Сразу исчезала полновесная монета – ее прятали, а расплачивались урезанной. Побеждает «плохая монета» – пока существуют рыночные отношения. А возможно, как мы увидим в дальнейшем, это применимо и к людям, и к народам, и мы, выжившие – плохая монета, вытеснившая хорошую.
Памятником виноделью остались разбросанные по всему Нагорью давильни, или точила, высеченные в камне. Из любого места в горах до ближайшего точила меньше километра ходу. Их можно увидеть и в горах над Эн-Каремом, и вдоль Дороги Патриархов, и в Благословенной долине – всюду, где растет виноград. Но самое внушительное точило находится там, где нет ни источников, ни вина, ни – в наши дни – винограда. Древняя караванная дорога на юг из Иерусалима в Хеврон продолжается на Беер-Шеву, оттуда – на Ауджу-эль-Хафир (Ницану), и в Синай. Там, где эту дорогу пересекает новое шоссе Ревивим – Цээлим, в русле неглубокого вади Атадим, там, где страшная сушь и военные лагеря, находится огромное точило. Оно состоит из трех уровней: наверху – отделения для виноградных гроздьев, чтобы несколько семей могли пользоваться давильней, не путая гроздья, и без большого простоя «техники». Ниже – площадка с бровкой, на которой раскладывали виноградный пасьянс. Затем доисламские палестинцы подымали полы своих длинных рубах и давили гроздья босыми ногами. Босые ноги – лучший в мире виноградный пресс, они не дробят косточек винограда, от которых вся горечь в вине. Сок стекал вниз по желобу, на нижний уровень, в высеченные в скале ямы.
В Нагорье можно увидеть прекрасно сохранившийся виноградный пресс возле руин древнего Шило – он был расчищен археологами. И яма для сбора виноградного сока, и все вокруг покрыто чистой белой византийской мозаикой. Рядом аккуратно высеченная в камне яма для воды с элегантным квадратным отверстием. Короткий и глубокий желоб соединяет площадку для давления гроздьев с ямой для сока. А рядом с прессом растет огромный священный дуб, и стоит древняя мечеть Джамиа-ас-Ситтин, которая, видимо, была церковью до прихода ислама и означала место, где стояла скиния Завета. В ней видны византийские колонны. Неподалеку еще две церкви – одна была укреплена бетоном датскими археологами, и выглядит странно, а другая превращена в синагогу и служит нуждам поселенцев Шило – и она залита бетоном. Вина в Шило больше не давят. Лоза эль-Халсы и Шило, конечно, не ведала полива, как и виноград, который сегодня приносят в монастырь Кремизан.
Вино Святой Земли – один из секретов Всевышнего. Суфийские мудрецы называли вином – суть веры. Местные иудеи пьют вино и благословляют Господа каждую субботу. (Правда, ашкеназы разбавляют его водой в такой степени, что сефарды не могут с ними сесть за стол.) Верующие христиане принимают причастие крови Христа – вином Святой земли. А само слово «Христос» означает «помазанный елеем». Елей – кровь оливы.
Олива – кормилица палестинцев. Она поставляет масло к хлебу. Симбиоз оливы, человека, ослика и козы – вот синопсис жизни в Святой Земле. Все свободное время крестьянин проводит вокруг своих олив, окапывает, окучивает, заботится. Олива приносит хороший урожай только раз в два года, что породило пословицу – «паам асал, паам басал» (когда густо, а когда и пусто) на смеси иврита и арабского. Олива сделала жизнь в Нагорье возможной и экономически сносной. В каждом селе – свои оливы и свое оливковое масло, знатоки запросто различают его на вкус. Стоит оно тоже по-разному – масло Бир-Зейта стоит дороже среднего, а еще дороже стоит масло Бет Джаллы и совсем маленького Шарафата. Маасера – оливковый пресс – раньше был в каждом селе, но сейчас крупные села завели промышленные установки.
