А старую он в Москве конструктору вернул. Так этот гад ее кому-то из молодых пилотов продал, Семецкому, вроде. Семецкий, он вечно где-то шляется, хрен его поймаешь, так что народ - если кто-то его увидит, передайте, чтобы запаску на помойку отнес и купил что-нибудь приличное.

А с Шолоховым вечно всякие чудеса случаются, которые расскажи кому - не поверят. Но в тех, что были - сомневаться не приходится, потому что сам Олег очень редко о таких случаях рассказывает. Обычно история приходит от каких-то случайных свидетелей, потом выясняется, что герой рассказа очень похож на Шолохова, подкатываем к Олегу и слышим спокойный ответ: «Ну да... было дело».

Как тогда, в ноль-третьем, на кубке России.

Приходит как-то вечером Игорь Смолянинов к костру и на Олега косится странненько. Олег - ноль внимания.

Смолянинов помолчал-помолчал и говорит:

- Признайся, ты ж меня разыгрывал?

Олег виду не подает, сидит себе, гречку за обе щеки наворачивает. Народ заинтригован. Игорь обводит всех взглядом и рассказывает:

- Лечу, я значит, сегодня над Машуком и вижу - над Кольцом купол какой-то ходит. Низенько так вдоль хребта, видать, в динамике колбасится. Ну, я думаю - фрифлаер какой-то. С чего бы компетитору в динамике-то болтаться? Так, отметил для себя, лечу дальше - к Евпатории. Долетел, взял поворотник, поворачиваю на следующий и замечаю опять над Кольцом купол. О, думаю, все колбасится, братан. Но теперь я поближе и примечаю, как будто бы Сигма, да и расцветка знакомая. Да нет, думаю, быть такого не может. Чтобы Олег, да в зачетный день, да полчаса дуриком в динамике болтался. А сам маршрут прокладываю, чтобы к следующему поворотнику поближе от Кольца пройти. Прохожу, метров пятьсот до купола, он меня ниже значительно и теперь вижу - действительно Олег. Склон вылизывает. Вот пузырек подошел, купол его вверх потащило, а он - ноль внимания - вывалился и дальше вдоль склона пилит. Тут у меня челюсть падает, и я винговерами высоту скручиваю. Надо же посмотреть, с чего это Шолохов в детство впал? Может, его уже сбивать и санитаров к нему вызывать пора. Скручиваю, влетаю в динамик, иду встречным курсом. Идем лоб в лоб. Ага, думаю, на испуг берешь? Хрен тебе, не таких из динамы выталкивали. А он идет навстречу, морда серьезная и героическая. Отворачивай! - кричу - отворачивай, дубина! Даже не шелохнется. Ну, задергался я, в самый крайний момент кое-как извернулся, обошел его, куполами чуть потерлись да и разошлись. Я весь взвинченный, матерюсь, закладываю поворот, смотрю, а Олег как летел по прямой так и летит. Дошел до края горы, развернулся, как на картинке и - опять навстречу. Тут уж я перепугался. Не иначе, случилось что-то с чемпионом нашим. Начал летать вокруг него, орать, руками махать, галоши кидать. В какой-то момент смотрю - зашевелился Олег, рукой мне помахал - привет, мол, свернул от склона, пузырек зацепил, махом метров триста выкрутил и свалил куда-то. А я как остался с выпученными глазами и открытым ртом, так и сел тут же в двух километрах по ветру. Ну а теперь - колись, чего это было?!

Все взоры вопросительно обернулись к Шолохову. Олег спокойно доел кашу. Вытер усы и произнес задумчиво:

- Вчера прогноз на сегодня паршивый давали.

И замолчал. Все смотрели и тоже молчали. Даже цикады - и те замолчали. Олег вздохнул.

- Я в городе со знакомыми и забухал. На гору приехал в восьмом часу, а в десять - хлоп, старт открывают. Ну, надо лететь. Я из палатки кое-как выполз, в душ сходил, кофием подбодрился, вылез на старт, полетел. Поначалу вроде ничего было, но над Машуком прихватывать начало. А над перекрестком понял, что если прямо сейчас спать не лягу, засну прямо в воздухе. Но это же - весь день насмарку. А погода стоит знатная, лететь бы да лететь. А потом смотрю вниз - хребет за Кольцом тянется, и высоты приличной и как раз на ветер стоит, наверняка динамик над ним есть. Сяду, думаю, там, высплюсь, потом взлечу и дальше полечу. Влетел в динамик, прошел от края до края - место получше выбираю. Динамик длинный, делать ничего не надо... ну и задремал.

Олег шумно вздохнул, почесал затылок, буркнул «ну, спокойной ночи» и ушел в темноту. Мы посмотрели молча друг на друга, покачали головами и тоже разбрелись по палаткам.

История эта моментально превратилась в легенду и слышал я ее уже раз пятьдесят, в разных вариантах и с разными участниками.

Зато у меня инструкторствовать хорошо получается. Скольких людей я в небо выпустил, никто из них при мне не то чтобы не ломался, и не падал, но даже и не ушибался. Содетов меня уже давно к себе зовет и я, в общем-то, не против, но сначала я возьму чемпионат Мира. Все остальное - потом. Хотя зимой, в межсезонье, я народ потихоньку натаскиваю. Глядишь, стану чемпионом, свою школу открою. Опять же: реклама. «Только у нас: обучение парапланерному спорту у чемпиона мира!» Звучит, правда?

Хотяя, насчет «не ломался», это я соврал. В воздухе не ломался - так точнее будет.

Вон - Сотников. Приехал на гору на своей Делике, полез с крыши рюкзак доставать, сорвался, упал.

Лежит, не встает. Подбежали - судя по всему - перелом двух ребер. Бормочет:

- Парапланеризм - опасный вид спорта, - и смеется вперемешку со стонами. Подбегает Алиса с аптечкой, таблетки вытаскивает.

Сотников морщится:

- Чего ты мне под нос суешь? Темпалгин? Иди ты... со своим темпалгином. Заре навстречу. Баралгину мне, баралгину. А лучше промедола, тогда я сам пойду. А еще лучше - морфия. Тогда я еще и с песнями пойду.

- Кроме шуток, да.

- Я знаю.

- Когда в две тыщи третьем я впаялся в скалу, хорошо впаялся, куда уж лучше, да и странно если бы плохо: там дельты сдувало, а я - на парике, на чужом, поюзанном вусмерть, весь купол в заплатах и стропы разноцветные и подвеска чужая, и я сам - не то чтобы еще чужой, но уже пьяный в сосиску. Был бы трезвый - убился бы нафиг, это точно. Да что там убился, был бы трезвый - за лимон баксов бы не полетел, я серьезно, я представляю, что такое лимон баксов и что с ним делать, но не полетел бы - на хрена лимон баксов трупу?

- А пьяный - полетел.

- Hикогда не летай пьяным. НИКОГДА. Тридцать два раза тебе повезет, как пьяному, народ будет странно смотреть искоса и говорить: «Ну ты, блин, совсем больной», а ты - смеяться ему в лицо и отвечать: «Да я крут, сечешь? А тебе слабо?» и ржать над ним, осторожным. А в тридцать третий раз тебя будут хоронить в закрытом гробу, издающем, когда его нечаянно наклонят, очень подозрительные звуки, а если сфотографировать лица всех провожающих, выстроить фото в ряд и отойти на двадцать шагов, то там будет написано «Это давно должно было случиться». А может, это будет не тридцать третий раз, а в двенадцатый, или в сто семьдесят девятый, но это будет обязательно. Летать пьяным - это игра со смертью, в которой смерть всегда выигрывает. Типа, тетрис. Неважно, насколько ты крут и на каком уровне ты вылетишь, но вылетишь ты обязательно. Почему-то всегда так. Пьяный - он либо не бьется, либо бьется так, что треть свидетелей навсегда перестает есть мясо, а оставшиеся по полгода не смотрят в небо. Считай, что тебе дико повезло, если ты разложился пьяным и остался жив, значит у суки-судьбы на тебя особые планы, и она решила подкинуть тебе последнее китайское.