Мой город привезли в чемодане. Кемерово, столицу Кузбасса, в сибирской тайге среди загадочных шаманских гор строили приезжие со всей страны и даже из Голландии. Приезжали налегке с одним чемоданом, полным надежд или разочарований. Строили быстро, не успел миновать ХХ век, как равнины, бор и несколько домов сменил город с широкими проспектами, ровными улицами, районами, которые с деловой пазловитостью объединились вокруг угольной промышленности, химической, да и не только.

Кемерово моего детства в 90-ые – все еще город-завод для нужд большой страны. Где-то в доме на улице Рекордной, которая вела к заводу «Прогресс», в гостях познакомились мои бабушка и дедушка. Вблизи того дома была набережная с видом на торжество промышленной революции – на химический комбинат. Думаю, острый запах реагентов, который приносил ветер с реки, наверное, тогда тоже воспринимался иначе, с нотками наступившего будущего и победы человечества. И как же я иногда завидую людям того времени: знать, что ты строитель, живешь на Рекордной, работаешь на «Прогрессе», а рядом с твоим новеньким домом с огромными потолками построены новый бассейн и дом культуры для твоей семьи. В этом столько гордости и определенности, которые я по крупицам до сих пор собираю внутри себя, чтобы устоять на ногах в ХХI информационном веке.

Когда выхожу на проспект Шахтеров из автобуса на остановке «Художественное училище», перед собой в свете утренних лучей, проходящих сквозь макушки сосен бора на востоке, вижу ее. Она хрупкая невысокая девушка с каштановыми волосами чуть ниже лопаток. На ней рубашка, широкая ярко-синяя шелковая юбка. Она спешит на работу и чувствует себя принцессой из детских мультиков, потому что у нее получилось: в день выпускного из университета она устроилась по специальности – менеджером по подбору персонала в крупную IT-компанию с лучшим офисом в Кемерове. Никто не верил, а она смогла.

Только в наушниках у бывшей магистрантки на повторе играет песня «Короля и Шута» «Признание Ловетт»:

«Волнующий миг, сладкий миг.

Свершилась детская мечта-

Что мы с тобой в мире одни:

Лишь ты, и я, и темнота.

Мне хочется плакать и петь.

И быть с тобой, во тьме с тобой.

А если вдруг явится смерть,

То пусть ее зовут Любовь»

«Хочется плакать и петь», потому что девушке очень страшно, что у нее не получится, ей страшно звонить кандидатам, страшно не успеть закрыть вакансии в срок, страшно покинуть с позором свою мечту и оказаться в системе, как обещал отец.

Я хочу окликнуть ее:

– Ольга Викторовна, выше нос, наслаждайся моментом!

Она повернется ко мне, лучи солнца ослепят ее зеленые с карим глаза. И, не узнав меня, она спросит:

– Но как можно?

– Это хорошая история, но и она обязательно закончится, когда ты захочешь.

– Почему закончится? Я так долго к этому шла! Это мое призвание! – спросит меня Ольга из прошлого.

– Поверь мне, эти навыки останутся с тобой, но применять ты их будешь по-другому.

И смотря в ее растерянные глаза сквозь дымку безвременья, я успею ей крикнуть:

– Сбудется другая твоя мечта, еще более смелая, верь!

Верь в эту мечту, пусть она будет твоим маяком. Как служат кемеровчанам трубы-маяки городской ТЭЦ, которые возвышаются в центре над рекою Томью.

Из труб идет дым. Кемерово – город-завод, в этом определенная в исследованиях его идентичность.

Горожане – функции. Что это значит? Что представляясь, ты непременно называешь свою профессию, так знакомятся на работе. И мой город долгое время был одним большим предприятием. Бабушка – сметчик, а другая – учитель математики, дедушка – строитель, другой – начальник нефтебазы. Мама – экономист, папа – инженер. А работали родители в месте, которое нельзя называть – служили под погонами в системе исполнения наказания.

Я росла с четкой уверенностью, что никому и нигде не буду нужна, кроме мамы, папы и системы. Ведь в Сибири моего детства в 90-ые оставалась надежной только система.

Тетя – архивист, а дядя – учитель истории. Хотя дядя и зародил во мне сомнения в том, что можно быть не только одной функцией. До учителя он был милиционером, а еще он много рисовал. Одно время все стены в его квартире были исписаны морскими пейзажами. В душе он был художником.

Я смотрела на них и с четырех лет искала свое место, свою функцию в Кемерове. Подошла к вопросу основательно, прокручивала в голове, играла. Каждые полгода меняла желаемую профессию. В моем «послужном списке» побывали учитель, актриса, писатель-фантаст, путешественник, кондуктор и моя любимая дама-хозяйка.

Тогда мне казалось, что я ненормальная, ведь профессию нужно выбрать один раз и непременно навсегда, и чем скорее, тем лучше, чтобы подготовиться и хорошо выполнять свою функцию в этом слаженном механизме.

В моем детстве в нашей маленькой семье была традиция – ходить друг к другу в гости по праздникам и выходным. Хотя тогда я не знала, что наша семья маленькая. У всех моих знакомых были такие семьи: мама, папа, братья, сестры, максимум бабушки и дедушки. Родители папы приехали из Калининграда, мамы – из Рязанской и Иркутской областей. Про родных из тех городов я что-то знала: о ком-то много, о ком-то мало, но из-за редких встреч и огромных расстояний мне казалось, что вся моя семья может легко собраться за столом в гостиной.

Когда мы собирались вместе, каждый играл свою роль. Чаще мы встречались дома у дяди и тети, тогда всем руководила тетя, точнее показывала, что лежит в какой кастрюле. На этом руководство заканчивалось, ведь каждый знал свою роль. Я накладывала в тарелки традиционное пюре, мама добавляла мясо или котлеты и ставила на круглый стол, в центре которого красовались салатницы. Порции для мужчин всегда были больше, для женщин меньше. Слаженный выстроенный конвейер быстро справлялся с задачей.

Я забыла, о чем мы говорили на семейных обедах. Может, потому что мне по роли было положено покушать и уйти в большую комнату: играть самой, водиться с сестренкой, водиться с племянниками. А может, потому что дело было не в разговорах, а в общем уединении, целостности и сплоченности.

Хотя все же помню, как дядя и папа говорили тосты: красивые, философские. С каждым годом алкоголь терял градус, сменился соком из тетра пака для всех, но жизненные праздничные тосты и звон бокалов остались нашей традицией.

На днях рождения мне тоже давали слово, а я с волнением ждала возможность сыграть эту роль. Несмотря на свою детскую ошибку, я все равно получала слово. Тем более, что эта ошибка вошла в любимые истории нашей семьи, но сама я ее не помню.

Я научилась говорить совсем недавно. Мы с родителями оказались за столом в доме у тети, хотя тогда это еще был дом бабушки.

Взрослые подняли бокалы и замолчали. Я, малышка, решила им помочь и выполнить роль тостующего.

– За милых дам! – сказала внучка.

Как рассказывают родители, они сгорели от стыда, ведь это были дедушкины поминки.

Так бывает, учишь роль, понимаешь, как надо функционировать в ней, а потом оказывается, что не учел всех обстоятельств традиционной церемонии.

Традиции моей семьи я впитала языком. Помню вкус толченой картошки с маслом, гуляша из говядины, томящегося на электрической плите несколько часов. Если мне дать ложку и кастрюли с едой, я мигом все разложу на тарелки. Приготовлю бумажные салфетки и приборы. Не задумываясь, расставлю порции каждому, зная чье где место. Но увы, жизнь изменчива, я больше никогда не окажусь на маленькой кухне в доме у цирка. Квартира с круглым столом продана, а почти все члены семьи дяди и тети, как истинные нормальные кемеровчане, переехали на море.