Джонатан открыл глаза. Коркоран снова стоял у его кровати. Сигарету он держал высоко и чуть на отлете, как карликовую волшебную палочку. Влажной ладонью схватив правое запястье Джонатана, он внимательно рассматривал широкий закругляющийся шрам на тыльной стороне руки.

– О Боже, – сказал Коркоран. – Во время бритья так не порежешься.

Джонатан выдернул руку.

– Он полез на меня с ножом. Я не знал, что у него нож. Он носил его в кармане на икре ноги. Я спросил, что за груз находится в лодке. Тогда я уже все знал. Просто догадался. Здоровый мужик, вряд ли я бы мог сбить его с ног, поэтому я схватил его за глотку.

– Адамово яблоко, не так ли? Вы соображаете, старина. Приятно думать, что пребывание в Ирландии пошло кому-то на пользу. Полагаю, это был не ваш нож? Хотя у вас, кажется, есть некоторое пристрастие к ножам, не правда ли?

– Это был его нож. Я же сказал.

– А кому, по-вашему, Харлоу поставлял наркотики?

– Не имею понятия. Ни малейшего. Мне предназначалась только роль матроса. Послушайте, уйдите. Приставайте какому-нибудь другому.

– Толкач. Так мы это называем.

Джонатан решил перейти в атаку:

– Кто это «мы»? Вы и Роупер? Значит, вы тоже торговцы наркотиками? Отлично. В чудном местечке я оказался.

Он откинулся на подушки, ожидая реакции Коркорана. Она оказалась столь яростной, что застала Джонатана врасплох. С необыкновенной прытью майор подскочил к кровати больного и с силой ухватил его за волосы.

– Дорогуша, – укоризненно прошипел он. – Мальчики в вашем положении стараются выбирать выражения. Мы компания «Айронбрэнд. Газ, электричество и кокс» в Нассау. В первом списке на Нобелевскую премию по респектабельности. Вот ты, дружок, кто ты на самом деле – вопрос!

Наконец его рука выпустила волосы Джонатана. Он лежал не шевелясь, с сильно бьющимся сердцем.

– Харлоу сказал, что это работа по возвращению собственности, – хрипло проговорил он. – Кто-то, кому он продал лодку в Австралии, не пожелал расплатиться. Поэтому Джамбо с помощью дружков выследил эту лодку до Нормандских островов. По уговору я ее переправляю в Плимут, мы ее загоняем– и все шито-крыто. Тогда я принял все за чистую монету, дурак, конечно, что доверился ему.

– А что же, дорогуша, мы сделали с телом? – дружелюбно поинтересовался Коркоран, опять расположившийся в кресле. – Конечно, бросили, как водится, в оловянный рудник?

«Измени ритм беседы. Пусть подождет. Побольше безнадежности в голосе».

– Почему вы просто не вызовете полицию, не выдадите меня, не посадите в тюрьму? – спросил Джонатан.

Коркоран снял с колена чернильницу, служившую ему пепельницей, и взял кожаную папку армейского образца, в которой, кажется, находились только факсы.

– Ну а Майстер? В чем этот провинился? – поинтересовался он.

– Майстер меня ограбил.

– Бедная овечка! Невезучий человечек. Но как?

– Все другие служащие получали деньги за обслуживание. Была разнарядка, кому сколько полагается по должности и стажу работы. Набегало порядочно каждый месяц, даже у новичков. Майстер заявил мне, что не обязан платить иностранцам. Потом я узнал, что всем другим иностранцам он платил.

– Поэтому ты взял свое из сейфа. Что ж, ему здорово повезло, его ты оставил в живых и даже не пощекотал перочинным ножичком.

– Я выполнял для него сверхурочную работу. Днем. В свой выходной проводил инвентаризацию марочных вин. И ничего за это не получал. Он не заплатил мне даже тогда, когда я возил его гостей кататься на озеро. Он заработал на них состояние и не дал мне ни цента.

– Мы покинули Каир немного в спешке, как рассказывают. И никто толком не понял почему. Никакого намека на нечистую игру. Ни пятнышка на нашей совести в отношении «Царицы Нефертити». Или, возможно, они нас так и не раскусили?

Джонатан был подготовлен. Вместе с Берром они придумали историю.

– У меня была связь с женщиной. Замужней женщиной.

– Как ее звали?

«Придерживайся своей линии», – учил Берр.

– Вам это знать не обязательно.

– Фифи, Луду? Мадам Тутанхамон? Нет? Хотя она могла бы позаимствовать одно из твоих имен? – Коркоран лениво перелистывал свои факсы. – А как насчет хорошего доктора? Его как зовут?

– Марти.

– Нет, не этого доктора, дурашка.

– Тогда какого? Что еще за чертов доктор? Как это все понимать, Коркоран? Меня что, судят за спасение Дэниэла? Куда вы клоните?

На сей раз Коркоран терпеливо ждал, чтобы гроза миновала.

– Речь идет о том враче, который сшил тебе руку в «Скорой помощи».

– Я не знаю, как его звали. Он был там практикантом.

– Белый интерн?

– Желтый. Индиец или пакистанец.

– А как мы попали в больницу? С перерезанным запястьем?

– Обмотал руку парой салфеток и доехал на джипе Харлоу.

– Управляя левой?

– Да.

– Нет сомнения в том, что на этой же машине вы перевозили тело. Полиция нашла следы вашей крови. Но, по-видимому, там был коктейль. Кровь Джамбо тоже.

В ожидании ответа Коркоран деловито делал для себя какие-то пометки.

– Переправьте меня в Нассау, – попросил Джонатан. – Я не сделал вам ничего дурного. Вы бы никогда ничего не узнали про меня, если бы я так по-дурацки не повел себя у Лоу. Мне от вас ничего не нужно, я ничего не прошу. Деньги мне не нужны. И благодарности тоже. Как и ваше одобрение. Дайте мне уехать.

Коркоран жевал сигарету, перелистывая бумажки, лежащие у него на коленях.

– А не перейти ли нам для разнообразия к Ирландии? – спросил он, как будто Ирландия была какой-то игрой, за которой коротают дождливый вечер. – Два старых солдата вспоминают времена минувшие. Что может быть приятнее?

«Когда дело дойдет до реальных событий, побольше путайся, потом сам же исправляй себя, – наставлял его Берр. – Пусть они думают, что вот тут ты врешь».

– Что ты ему сделал? – спросил Фриски с профессиональным любопытством.

Была середина ночи. Он лежал, вытянувшись на подстилке у двери с ночником и грудой порнографических журналов у изголовья.

– Сделал кому? – переспросил Джонатан.

– Ну, тому типу, который одолжил Дэниэла на вечер. Он визжал как резаная свинья там, на кухне. Должно быть, было слышно в Майами.

– Наверное, сломал ему руку.

– Сломал? Я думаю, ты ему ее просто медленно откручивал против резьбы. Ты что, увлекаешься этими японскими приемчиками?

– Я просто схватил ее и сжал, – пояснил Джонатан.

– И она разлетелась на кусочки, – понимающе заметил Фриски. – Случается у очень умелых.

«Самые опасные минуты наступают тогда, когда ты чувствуешь потребность в друге», – говорил Берр.

После Ирландии они обратились к периоду, который Коркоран именовал «восхождением по лакейской лестнице», – времени обучения Джонатана в колледже кулинаров, потом службы в качестве помощника шеф-повара, затем в качестве шеф-повара и, наконец, в должности гостиничного администратора.

После чего Коркоран пожелал услышать о его подвигах в «Шато Бабетта», которые Джонатан описал, старательно избегая упоминать имя Ивонны. Оказалось, что Коркоран наслышан и об этом.

– А как ты, мой милый, бросил якорь у Мама Лоу? – спросил Коркоран, зажигая еще одну сигарету. – Это уже в течение многих лет любимое местечко шефа.

– Решил где-нибудь переждать несколько недель.

– Имеешь в виду – спрятаться?

– Я работал на яхте в Мейне.

– Главным поваром и мойщиком бутылок?

– Мажордомом.

Во время паузы Коркоран рылся в своих факсах.

– И?

– Схватил простуду и вынужден был остаться на берегу. Провалялся в отеле в Бостоне, потом позвонил Билли Борну в Ньюпорт. Билли устраивает меня на работу. Ну, Билли и сказал: почему бы не поработать несколько месяцев у Лоу, отдохнуть на одних обедах?

Коркоран послюнявил палец и выудил из вороха бумаг то, что он искал.

– Ради Бога, – пробормотал Джонатан, словно моля о сне.