Чтобы еще больше усложнить ситуацию, Иран предоставил убежище братьям Барзани, двум лидерам исторического курдского восстания, бушевавшего на севере Ирака с 1974 по 1975 год. Братья Идрис и Масуд Барзани воспользовались этой возможностью, чтобы возродить свои сети пешмерга (буквально «борцы за свободу»). Иракское правительство, стремясь избежать возобновления войны на курдском фронте, увеличило количество уступок главному сопернику Барзани, Джалалу Талабани, одновременно начав серию смертоносных рейдов против пешмерга, сплотившихся вокруг братьев Барзани. Джалал Талабани воспользовался шансом установить свой контроль над городами Иракского Курдистана, особенно в нефтяном регионе Киркук, оставив своих соперников контролировать горные приграничные районы. Он заключил соглашение с Саддамом Хусейном, по которому его партизаны прекратили бы военные действия против режима в обмен на большую автономию региона. Это устраивало иракского президента, поскольку разделяло курдских партизан и не позволяло сформировать единый фронт против него.
Между тем, ситуация в Иране оставалась такой же хаотичной, как и прежде. Президент Бани-Садр активизировал операции против противников нового режима и держал вооруженные силы под пристальным наблюдением, опасаясь государственного переворота. Его предосторожности были не напрасны: 4 июля 1980 года генерал Овейси заявил, что сможет взять Тегеран под контроль к концу лета. В ночь с 9 на 10 июля обширный военный заговор был раскрыт за несколько часов до того, как он должен был быть приведен в действие. Переворот был организован из Парижа генералом Овейси и Шапуром Бахтиаром и должен был быть осуществлен на авиабазе Ноджех близ Хамадана генералом Саидом Мехдиюном и генералом Аятом Мохагеги.
Мятежники выбрали эту базу, где базировалось несколько эскадрилий истребителей «Фантом», из-за ее близости к иранской столице. Согласно плану, около тридцати самолетов должны были отправиться на рассвете и разбомбить резиденцию аятоллы Хомейни, президентский дворец, резиденцию правительства и несколько казарм КСИР. Затем отряды солдат, верных шаху, были бы доставлены в столицу на вертолетах, чтобы взять под контроль символы власти, с подкреплением из нескольких батальонов сухопутных войск.
Революционный режим отреагировал жестоко. Было арестовано более 600 офицеров и унтер-офицеров, в том числе около пятидесяти летчиков, большинство из них были казнены после суда под надзором КСИР, части которого теперь окружили основные авиабазы. Военно-воздушные силы уже страдали от кадровых чисток, а теперь недостаточная подготовка экипажей и отсутствие запасных частей привели их к полному беспорядку. Большинство истребителей и вертолетов были выведены из строя на несколько недель. Что касается генерала Овейси и Шапура Бахтиара, то их активное участие в заговоре подписало им смертный приговор. Иранский режим будет безжалостно преследовать их в течение следующих нескольких лет.
Поддерживал ли Саддам Хусейн попытку государственного переворота? Нет никаких доказательств в пользу такой теории. Известно, что несколько иракских истребителей пересекли иранскую границу, чтобы атаковать радарную станцию, расположенную рядом с авиабазой Ноджех, как раз в тот момент, когда должен был начаться переворот. Те, кто считает, что заговорщики и иракский режим были в сговоре, утверждают, что эта воздушная атака послужила бы предлогом для взлета иранских «Фантомов» и успокоила бы подозрения военных, верных революционному правительству. Но в таком случае, почему иракская армия не была приведена в боевую готовность? И почему иранские моджахеды в изгнании в Ираке не были готовы пересечь границу и отправиться на подмогу мятежникам? Кажется маловероятным, что Саддам Хусейн играл главную роль в этом заговоре, особенно если учесть, что он ненавидел иранцев и не очень-то жаловал их противников. Есть все основания полагать, что он вел выжидательную игру, хотя, безусловно, знал о неизбежности серьезной попытки свержения исламского режима, возможно, благодаря королю Иордании Хусейну и королю Саудовской Аравии Халиду.
Король Саудовской Аравии Халид был предупрежден ЦРУ, которое, в свою очередь, незаметно поддерживало верные шаху военные сети.
Саддам выбирает войну
Провал заговора укрепил убеждения Саддама. Во-первых, иракский президент понял, что надеяться на то, что военный переворот уничтожит исламскую революцию, было иллюзорно. Он понял, что, несмотря на активную поддержку ЦРУ, у иранской оппозиции больше не было шансов. Курды, азербайджанцы и белуджи боролись за свою автономию, возможно, независимость, но не за свержение режима в Тегеране. Саддам также понимал, что было бы ошибкой надеяться на военное вмешательство со стороны Соединенных Штатов или Советского Союза, который последние десять месяцев погряз в Афганистане. А полагаться на нефтяные монархии было бы просто смешно. Поэтому он пришел к выводу, что, не имея возможности свергнуть иранский режим, он должен действовать быстро, чтобы надолго ослабить его. Теперь два режима находились на линии столкновения.
Инвективы и провокации зашли слишком далеко, чтобы их можно было простить. Иракский диктатор был твердо убежден, что аятолла Хомейни больше не пойдет на компромисс и не остановится ни перед чем, чтобы свалить Саддама. Саддам Хусейн пришел к логическому выводу, что для сохранения своей власти ему необходимо превентивно напасть на Иран. Он надеялся, что это ослабит Хомейни и, возможно, ускорит его падение. Самое главное, он смог бы восстановить суверенитет Ирака над всем Шатт-эль-Арабом и стереть оскорбление, нанесенное Алжирским соглашением, которое было личным унижением. Тем лучше, если при этом он сможет взять под контроль некоторые приграничные территории Ирана, богатые нефтью.
Время казалось идеальным, учитывая, что иранская армия, пришедшая в беспорядок после революции и западного эмбарго, была не более чем тенью себя прежней. То, что осталось от армии, было разбросано по нескольким фронтам для борьбы с курдскими, азербайджанскими, арабскими и белуджскими сепаратистами при поддержке Революционной гвардии. В отчетах иракских секретных служб также указывалось, что иранские военно-воздушные силы, бывшие когда-то острием копья шахской армии, были выведены из строя после провала заговора в Ноджехе. Иракский диктатор считал, что быстрая война с Ираном позволит ему занять своих солдат и повысить свой престиж.
Он казался тем более уверенным, что его ядерная программа двигалась в правильном направлении, в то время как иранская программа была резко остановлена революционерами. По мнению его экспертов, атомная электростанция «Осирак», построенная с помощью Франции в Аль-Тавите на берегу Тигра, примерно в 30 километрах к юго-востоку от Багдада, будет введена в эксплуатацию примерно через пятнадцать месяцев, что позволит Ираку повысить свою категорию и играть с большими мальчиками.
Саддам Хусейн также был убежден, что, напав на Иран, он утвердит себя в качестве лидера арабского мира, тем самым оттеснив на второй план своего главного соперника, сирийца Хафеза аль-Асада. Он был убежден, что, столкнувшись со свершившимся фактом, монархии Персидского залива, в частности Саудовская Аравия и Кувейт, не оставят другого выбора, кроме как поддержать его и оказать ему финансовую поддержку. По его словам, Соединенные Штаты будут сдерживаться и просто ждать и смотреть, что произойдет. Саддам полагал, что европейцы последуют за ним, поскольку их беспокоил риск распространения исламской революции по всему региону. Они также рассчитывали на продажу ему оружия. На самом деле его беспокоил только Кремль, реакцию которого ему было трудно предсказать. Интуиция подсказывала ему, что Советы, потеряв всякое влияние в Египте, будут уважать договор о дружбе и помощи, связывающий их с Ираком, и не рискнут потерять весомого союзника на Ближнем Востоке.
В середине июля Саддам Хусейн созвал своих начальников штабов и попросил их готовиться к войне с Ираном, но не назвал ни даты, ни конкретной военной цели. Он дал своим генералам всего месяц на подготовку армии и предоставление ему согласованного плана боевых действий, хотя на такое предприятие обычно требуется значительно больше времени. Большинство генералов восприняли новость с тревогой и скептицизмом, но ни у кого не хватило смелости открыто поставить под сомнение это решение, даже у Аднана Хайраллы, который пользовался значительным авторитетом в военном ведомстве как первый двоюродный брат президента и обладатель желанного поста министра обороны.
