– На всеобщем тинге выбирали конунга. С большим трудом и невероятными интригами смогли избрать моего отца. По закону присутствующие на тинге выборщикиклялись своему избраннику в том, что «страна его и они его подданные». Некоторые отказались это делать. Улоф дал им время на то, чтобы они оценили то, как он будет править и только потом пришли давать клятву. Разногласия между выборщиками были настолько сильными, что даже итоговое решение о выборе конунгом Улофа не понравилось значительной части голосующих. И тогда, на пире в честь конунга, против него выступили заговорщики и смертельно ранили. Отец, воспользовался ситуацией и притворился мертвым. Более того, ближайшим людям он приказал огласить свою смерть.

– Хитрó, – обронил я.

– Более чем, – кивнула Эса, – ведь нападение на конунга является серьезным преступлением. Заговорщиков поймали, казнили. Их семей лишили привилегий, титулов и богатства. А во время церемонии прощания на погребальной ладье, мой отец восстал и приплел Одина и Тора, которые якобы благословили Улофа на земные подвиги. В народе мой отец получил, чуть ли, не священный статус. Теперь никакой речи не могло быть о смещении богоизбранного воина Вальхаллы.

Интересный персонаж этот Улоф. Сумел найти выход из, казалось бы, проигрышной ситуации.

– Благодаря этим событиям, – продолжила воительница, – слава о новом конунге разлетелась до самых отдаленных фьордов[1]. Улоф сумел сплотить викингов и совершить ряд прибыльных набегов тем самым, подтвердив своей удачливостью, статус любимца богов. Я это все к тому, что Улоф хитрый, коварный и беспощадный. Набегом на Хольмгард он решил множество проблем, несмотря на «небогатый улов».

– Это каких же?

– Во-первых, он отомстил за смерть Гунульфа, своего сына. А во-вторых, он отомстил за уничтожение храма Упсалы. Наконец, в третьих, он покончил с Гостомыслом – своим последним врагом, которого знали многие ярлы. Ведь о твоем отце даже скальды пели песни. Он был легендарным человеком.

– Ты даже не представляешь насколько легендарным, – тихо прошептал я.

– Когда я была совсем маленькой, – продолжила Эстрид, – отец захватил в одном из набегов сотню трэллов[2]. Среди них было много беременных женщин. Их он поместил отдельно ото всех, не давая статус рабов. Только после того, как они родили, их перевели в жилище трэллов.

– Не могу сказать, что это благородно.

– Зато можно утверждать о том, что к беременным он снисходителен.

– И что стало с младенцами? – осторожно поинтересовался я.

Эса поморщилась и взглянула на меня.

– Девочек отправили в храм, чтобы храмовники воспитали их воинами-убийцами. А мальчиков отдали их матерям.

– Что ж, раз так, будем считать, что ты утешила меня. Но тревога за Милену все равно осталась.

– Утро вечера мудренее, Ларс, – сказала Эса и встала с лавки.

– Спокойной ночи, Эстрид, – пожелал я девушке.

Воительница кивнула и направилась в свой шатер. Разбередил я раны ей. Тяжело ей дался рассказ об отце.

На небе мелькали тысячи звезд. Пока мы разговаривали с Эсой, к нам подкралась глубокая темень. Ярко-желтая луна освещала окрестности. Я снова взглянул в сторону крепости. Как же тебя все-таки расколоть? Может Эса права и надо на боковую?

Вздохнув, я направился к себе в шатер. Ага легким кивком пожелал мне добрых снов и направился на боковую – небольшую «комнатенку» у входа в моем шатре. Его сменили два легионера.

Уснул я быстро. Снилась полная ахинея. Под впечатлением от рассказа моего вассала, мелькали кадры из к/ф «Викинги». Рагнар Лодброк всю ночь спаринговался со мной на топорах. Больше не буду с Эсой общаться на ночь. А если и буду, то только на эротические темы. Хотя бы сны будут приятные.

На следующий день меня разбудил шум у входа. Продрав глаза, я разглядел Ходота что-то расспрашивающего у Аги. Пришлось встать.

Я крикнул Аге, что проснулся. Ходот вошел. Поприветствовав друг друга, я пошел совершать утренний моцион. Пока я одевался и умывался, Ходот вкратце обрисовал итоги похода на Семендер. Полководец оставил там сотню своих доверенных, которые будут приглядывать за местными первое время. Наместник Семендера прислал через Ходота дары. Взятку я, естественно, принял. Тесть сказал, что семендерский глава толковый мужик. Это радует. Сейчас не до внутренней политики. Радомысл пусть с Драгом разбираются.

Ходот прибыл всего час назад. Я ему тоже рассказал о полученной от Эсы и Эдда информации. Вятич согласился с тем, что маловероятно предполагать Гнезно в качестве конечного маршрута похищенной Милены.

Обсудив текущее положение дел и варианты взятия Тьмутаракани, я отпустил князя – пусть отдохнет с дороги.

Не успел я проводить тестя, как в мой шатер ввалилась Эса с Михрюткой, который тащил здоровенный поднос с яствами.

– Доброго утречка, – буркнул я.

– Угу, доброго, царь, – кивнула Эстрид что-то пережевывая.

Ее помощник поклонился после того, как положил поднос на стол и спешно ретировался.

– Что это с ним? – спросил я девушку, провожая взглядом искрящие пятки Михрютки.

– С кем? – удивленно поинтересовалась Эса, схватив с подноса виноградинку и катапультируя ее в рот, – А, с этим, – продолжила она, проследив за моим взглядом, – «накосячил» он, как ты любишь выражаться.

Мое окружение слишком быстро ухватывает словечки, за которыми я забываю следить.

– Чем провинился? – полюбопытствовал я, усаживаясь за стол и принимаясь за завтрак.

На подносе умудрили вместить фрукты со свежими витыми булочками и теплым молоком. Булочки наверняка испекла наша Одноглазая Забава. Никогда не думал, что на костре можно испечь что-то кондитерское, если бы однажды сам не подглядел за чародейством лекарки, так и считал бы до сих пор эти булки неким чудом. Ароматы свежей выпечки вкусно гармонировали с запахом фруктов. Еще бы сюда чашечку кофе и тогда завтрак был бы поистине царским.

– Легионеры нашли неподалеку водоем. Мои девки пошли туда купаться. А этот извращенец за ними подглядывал. Теперь будет целый день прислуживать тебе и носить еду.

Стараясь сдержать улыбку, я чуть не подавился. Девками она называет своих учениц – бывших послушниц монастыря Упсалы. А Михрютка – дурачок, мог же ведь не попадаться. Хотя, видимо его наказали как раз не за то, что подглядывал, а за то, что попался. Но у Эсы не забалуешь. Она и невидимку углядит.

Я непроизвольно вспомнил Аршака, который когда-то подглядывал за Эсой еще в первые дни нашего знакомства. Настроение сразу испортилось.

– Аршака вспомнил? – покосилась девушка, – Сама о нем подумала.

– Не знаешь, чем он занимается? – максимально нейтрально спросил я.

– Говорят, помогает отцу в его делах.

Расправившись с виноградом, Эстрид схватила грушу и начала кромсать его небольшим ножиком. Закончив процедуру «распила», она нанизала кусок фрукта на кончик ножа и отправила грушу в свою бездонную утробу. А как она умудряется есть в три горла и при этом оставаться такой миниатюрной – ума не приложу.

– Сможешь отправится в крепость и разведать обстановку? – спросил я, закончив есть.

– Эй, «глазастый», – рявкнула Эса, слегка напугав меня, – царь изволил окончить трапезу.

Вбежавший Михрютка в считанные секунды уложил остатки еды на поднос и выскочил вон.

– Сама хотела тебе предложить, – спокойным тоном, как ни в чем не бывало, продолжила девушка.

– Только без самодеятельности, – строго сообщил я, на что Эса закатила глаза.

– Хорошо, сегодня ночью совершу вылазку.

Усмехнувшись, я пробурчал пару ласковых в адрес этой несносной егозы. Воительница сделал вид, что ничего не услышала и умчалась по своим делам – учить уму-разуму своих девок, да и Михрютке пару затрещин для профилактики раздать.

Я же вышел из шатра и направился в сторону крепости. Ага пристроился в моем кильватере.

Проинспектировав ход обустройства лагеря, я заметил Буривого, который что-то втолковывал Луке. Мой канонир, заметив меня, поклонился деду и бросился в мою сторону.