На следующий день наша армия начала готовится к разделению и последующему походу на Тьмутаракань. От Ходота пришло известие, что он отбудет из Семендера сразу в сторону Крыма. Так мы сэкономим время на своевременную атаку последнего оплота кагана.

А еще через день я тепло распрощался с Василько и Годславом, отправившихся на север, покорять Булгарию. Князь Годслав после булгар пойдет на Бирку, а Василько расквартирует наших пожилых и раненных воинов. Я дал ему поручение остаться в Хольмгарде до особых указаний. Василько будет помогать в обучении новобранцев.

Я же с остатками своей урезанной армии направился в Тьмутаракань. Радомысла и Драга с уличами я оставил в Итиле. Они будут укреплять рубежи и наводить порядок в новом княжестве и окрестностях бывшего каганата.

Моя армия стала численностью в 18 000 человек. Еще 5 000 воинов приведет к Тьмутаракани Ходот. Итого у нас 23 000 воинов, из которых около 7500 легионеров и 3 000 конницы. Остальные ушли с Василько и Годславом. Есть еще 15 000 воинов Омуртага, который направился усмирять мятежников, которых он так и не трогал из-за последних событий по захвату Царьграда. После новостей из Хольмгарда, я отпустил Омуртага наводить порядок в ханстве.

Двигаясь вдоль берега Волги, в устье которого расположен Итиль, мы неспешно вышли к развалинам Саркела. Расположившись лагерем возле города, я принял купцов и видных деятелей, сумевших выжить после нашего нашествия. Благо, Радомысл послал верных людей, которые смогли убедить местных о выгоде диалога с царем. Пообещав восстановить город и освободить от налогов на время ремонтных работ, купцы и аристократы оставили мой шатер. Они были не слишком наполнены энтузиазмом, но это и понятно. После такого погрома любой здравомыслящий человек с опаской отнесется к тем, кто был виноват в этих разрушениях. В любом случае, мое дело было малое – показать себя и подтвердить тезисы послов Радомысла. Дальше дело было за моим дядей.

Спустя неделю после того дня, как мы покинули Итиль, мое войско вышло к берегу будущего Азовского моря и направилось в сторону Тамархи, как ее называют византийцы. Еще через пару дней мы вышли к конечной точке маршрута.

Тьмутаракань был основан греками с острова Лесбос и получил название Гермонасса. В дальнейшем город входил в состав Боспорского царства. С самого начала имел двухэтажные каменные дома с печами и хранилищами зерна. Здания крылись черепицей и содержали по пять комнат. В центре его располагался акрополь. Неподалеку от города был храм Афродиты. Позднее Тамарха вошла в состав Византийской империи. Еще позднее город был завоеван Тюркским каганатом. Последним владельцем Тьмутаракани был хазарский каганат. И скоро этот город станет моим. Надеюсь.

Мы не спеша начали обустраивать лагерь, готовясь к длительной осаде. Стены города были каменными, поэтому к вопросу захвата Тьмутаракань будем подходить основательно. Мне доложили, что на стенах города есть какое-то движение, ворота открылись. Это, видимо, парламентеры. Ну что же, пообщаемся. Я взял с собой только Агу и Луку, нашего командира канониров. Вскочив на скакунов, мы помчались к «гостям».

Как же все-таки здесь красиво. Тьмутаракань расположилась на берегу моря. Широкий залив и скалистая местность придавали особый колорит каменной твердыне – городу. Запах моря и шум волн действовали успокаивающе и умиротворенно.

Когда мы встретились с переговорщиками, воцарилась тишина. Я разглядывал фигуры оппонентов и что-то меня смущало. Пять кочевников на низкорослых лошадях были одинаковы, будто близнецы. Шестой всадник выделялся богатой и пестрой одеждой. Он был в нарядном синем кафтане с черными кожаными вставками и ярко красными узорами.

– Давно не виделись, Ларс, – заметил последний, – жаль, что ты так и не отдал мне Эстрид.

Бек Манассия. Точно! Тот самый, что хотел захватить Кордно, а до этого пытался забрать Эсу в дар кагану, взамен установления мира с хазарами.

– Я ни о чем не жалею, бек Манассия, – ответил я.

– Каган! – прорычал Манассия, дернув поводьями, – Я – хазарский каган!

Не понял? Серьезно? Этот тип стал каганом? А встреча становится все удивительнее и удивительнее.

– Каган? – я посмотрел по сторонам, – Что-то я не вижу больше каганата. Видать судьба у тебя такая, Манассия.

– Какая – «такая»? – не дождавшись продолжения, зло спросил бывший каган.

– Быть беком при встрече со мной, – ухмыльнулся я.

Манассия хотел что-то мне ответить, но было заметно, что он сдержался.

– Я прошу перемирия, – сделав усилие над собой, заявил он, – уйди от этого города и я одарю тебя подарками.

– А зачем мне твои подарки, если я сам возьму этот город вместе с тем, что ты можешь мне подарить?

– Твое войско поляжет здесь, – повысив голос, заявил Манассия.

– Не думаю, что Тьмутаракань будет сложнее захватить, чем Саркел, Итиль и Семендер.

При упоминании Семендера его спутники возбудились. Видимо, они надеялись скооперироваться с этим городом дабы предпринять что-то по возвращению своей власти. Семендер, как рассказывал Радомысл, был самым крепким орешком каганата, сдерживавшего южные рубежи от завоевания арабами.

– Твое войско поляжет здесь, – повторно заявил Манассия и развернув коня, умчался вместе с путниками.

Я пожал плечами и направился в сторону своего войска. Я хотел расспросить кагана о Триумвирате и договориться, но разговор как-то не удался изначально.

Вернувшись в лагерь я направился в свой шатер. Вокруг были довольные лица моих легионеров. Не думаю, что их вдохновил факт переговоров. Тут что-то другое. Ненадолго отлучившийся Лука догнал меня с такой же радостн6ой физиономией.

– Царь, в шатре тебя ждет сюрприз, – улыбаясь во всю ширину лица, заявил мой канонир.

Мне оставалось только снова пожать плечами. Не время для сюрпризов. Я косо проследил за тем, как Лука что-то прошептал Аге, который так же озарил свою рожицу щербатой улыбкой. Пришлось пришпорить коня и быстрее двигаться к лагерю, игнорируя довольные морды моего окружения.

Добравшись до центральной части лагеря, я нетерпеливо соскочил с лошади и зашел в шатер. Внутри сидели два человека. Глаза еще не привыкли к легкой полутьме, когда одна из фигур резко подскочила и двинулась в мою сторону. Мой советник Метик, раскрыв объятия, направился ко мне. Я радостно встретил друга. За его спиной маячила фигурка Эсы.

– Прошу тебя, больше никогда не отправляй меня на задание с этой сумасшедшей, – прошипел Эд.

– Что? Совсем достала? – хмыкнул я.

Мой лекарь закатил глаза, но так, чтобы Эса не увидела этого.

– Рада, что ты цел, – фыркнула Эстрид, бесцеремонно отодвигая Эда и обнимая меня, – у тебя входит в привычку вляпаться в какую-либо напасть и месяц ходить раненным.

– В этот раз обошлось, – ответил я полуулыбкой, распахнув объятия и ей.

Закончив с приветствиями я пригласил их сесть за стол. И не успел я толком разместиться, как полог шатра вновь раскрылся и внутрь вошел седовласый дедушка.

– Подними свое царское седалище и подойди, обними деда, – заявил старик, тяжело передвигаясь с помощью посоха.

Это же Буривой – вредный, ворчливый старикашка. Он-то чего тут делает? Пока я помогал ворчащему деду примоститься на лавке, Эса вкратце поведала о назойливом желании Буривого отправиться ко мне. При этом, дед успевал комментировать и цыкать на девушку. Он даже успел пройтись по лагерю и проинспектировать ход его обустройства. Деятельная натура деда доведет меня как-нибудь до крайности.

Когда все разместились я украдкой рассмотрел своих ближников. Новых шрамов или увечий не было. Даже дедушка, несмотря на то, что он пережил разграбление Хольмгарда, выглядел отлично для своих лет.

– Рассказывайте, – заявил я, после того, как все сели за стол.

Эса и Эд как-то странно переглянулись. Так! Что-то нарыли, видать.

– Узнали где Милена? – спросил я.

Ближники снова обменялись взглядами. Да что ж такого они боятся сообщить? Я начинаю заводиться. Судя по нервному сжатию пальцев в замок, Эса тоже на взводе.