Но есть идеи настолько простые на наш нынешний взгляд, что мы не можем даже представить себе, что это на самом деле – величайшая и простейшая по осуществлению, но сложнейшая по поддержанию «на плаву», идея. Она потому и величайшая, что – простейшая. И именно поэтому я еще нигде никогда не встречал мнения о том, что идея прибыльной торговли с заранее рассчитанной прибылью является идеей, создавшей наш нынешний мир и прогресс на Земле.
Суть ее состоит в том, что равноценный по согласию сторон обмен продуктами человеческой деятельности между ближайшими племенами–соседями надо заменить на обмен неравноценный по существу, но эту неравноценность нельзя установить, так как продукты обмениваются отныне не с ближайшими соседями–племенами, а, наоборот, с самыми по возможности дальними племенами. Ни то, ни другое племя не знает истинную цену продукта, каковой привезут к ним для обмена. Например, в пустыню привезут вкуснейшую рыбу и скажут, что она стоит верблюда. Назад же к морю из пустыни привезут, например, соли и скажут, что щепотка ее стоит недельного улова рыбы всем племенем. И ни там, ни там никто не позволит себе заподозрить обман, так как для этого нет исходных данных, никто не был в гостях друг у друга никогда.
Для осуществления такой сделки прибыльного обмена нужен всего лишь посредник, который был там и там и знает истинную цену продуктов там и там. Я это уже много раз описал в статике и динамике, поэтому на этом остановлюсь. Обращу ваше внимание лишь на то, что цена обмена в концах торгового пути может быть любая, и никого этим не удивишь. А если и удивятся, можно наговорить столько небылиц, что любой прирожденный скептик из–за незнания обстоятельств добычи продукта не найдет против ни единого аргумента. Доказательства есть даже в наших днях, когда Советский Союз был за железным занавесом, и моток ниток из мохера, привезенный из–за этого занавеса, мог быть продан за 10–ти и даже за 20–кратную цену покупки. Стоит ли говорить о том, что цена обмена быстро превратилась в отвлеченное понятие цена, выражающееся в весовых мерах металлов и вообще во всем том, что занимает малый объем и имеет сравнительно небольшой вес, например, в стеклянных бусах, которые умело делать только торговое племя.
Так как я давно уже все объяснил в других своих работах, остановлюсь здесь на том, что еще недообъяснил или вообще не развил до достаточного для понимания уровня. Например, что «торговля – двигатель прогресса», а вовсе не та ерунда, что изложена в трех выше приведенных пунктах покойным Морозовым. Мы, конечно, все знаем лозунг, взятый мной в кавычки, только не придаем ему должного значения, считая его чем–то вроде почти прибаутки типа «не убий» и «не укради». Тогда как целые государства отправляют весь свой народ на убийства, тогда как эти же самые государства посылают свой народ воровать чужую собственность, вернее даже, грабить. А церковь, у которой оба лозунга написаны в самых «святых» ее книгах, благословляет крестом, либо другими церковными цацками (зеленого цвета), подневольных убийц и грабителей «на подвиги». Кстати, и само слово подвиг – оттуда же, подвинуть соседа с его земли подальше. Но первый лозунг все–таки не прибаутка, он имеет наиглубочайший смысл.
Торговая прибыль, которая, особенно на заре этого процесса, была сколь угодно высокой, дает средства не только на развитие ее самое, но и на преднамеренное создание (производство) товаров. Которое без торговли не имеет смысла, так как данные аборигены удовлетворяют только собственное потребление и разумный запас, все равно остальное все испортится и этого срока не надо долго ждать, так что опыт на разумный запас тут же приобретается. О природной лености я уже говорил.
Мало того, нужно организовать встречное предложение товаров, ибо нечего лошадей, верблюдов и торговые корабли порожняком гонять в обратную сторону. И даже не это главное, а то, что без встречного товара сама торговля в первоначальное отсутствие денег бессмысленна. Не вечно ведь в долг давать.
Когда не один горшок надо слепить, не одну корзину либо циновку сплести в год на собственную потребность, а – как можно больше, на продажу, любой абориген призадумается о производительности труда. Но никакая «потогонная система» не даст качественного ее роста, пока не заработает голова, заменяя, например, лепку сосуда производством горшков на гончарном круге. Пока ручное плетение ткани, как ныне бабушки вяжут носки, не заменится ткацким станком.
Но от торговой сверхприбыли не только сама торговля и производство товаров расширяются. Бешеными темпами от хорошей еды у торговцев поднимается настроение, и не только настроение, а еще кое–что. Так что в торговом племени наступает не только бум рождаемости, но и доживаемости детей до производительного возраста, когда он уже сам начинает заботиться о себе. С одной стороны это очень хорошо, так как способствует прогрессивному самомнению, и торговец начинает вникать в свою самоценность. С другой стороны – очень даже плохо, так как торговцев среди обычных людей во все времена не должно быть больше пяти процентов, ибо они начинают друг другу мешать, толкаться на рынке локтями.
Но и это хорошо, только не для торговцев, а для всего социума, ими обслуживаемого, так как возникает конкуренция и товар дешевеет. Но, главное – возникает дополнительный порыв к научно–техническому прогрессу и даже к «ненужной» большинству и поныне культуре, в смысле музыки, пения, танцев, картинок. Но и любители культуры появляются, готовые немного поголодать ради песен и плясок, и упомянутая часть культуры начинает жить сама в себе как «лосось в собственном соку». Но так как «чистой» культурой на ранней стадии занимается в основном торговое племя, из–за тех же прибылей, конкуренция несколько снижается и сама культура приобретает некие черты товара. Ибо находятся такие сверхлюбители, что готовы ее покупать, например, оду начальнику или симпатичное колечко жене.
Но эта культурная мелочь, естественно, не решает полностью проблему конкурентной борьбы, сильные и умные поглощают слабых, как сегодня это делают на каждом шагу банки и корпорации, слабые садятся думать, как жить дальше? И это – тоже хорошо, ибо думы никогда не бывают лишними. Если и ничего путного не придумают, то извилину лишнюю в собственной голове создадут. Хорошо до известного предела и укрупнение, так как пирамида на широком основании более устойчива к невзгодам типа сильных ветров и землетрясений.
