– То золотоискатели в Антарктиде, то исчезающая профессия японских традиционных ныряльщиц – ама, теперь же проститутки и гиноиды. И откуда только ты откапываешь такие необычные идеи для своих статей? ― спросил Конрад, лукаво улыбаясь. ― Или тут что-то кроется? Признавайся, Ник!
– Их мне подбрасывает сама жизнь! ― многозначительно усмехнулся я, представляя перед глазами своё шальное неистовство и предательски краснея.
– Кстати, я мог бы подбросить тебе очередную идейку, хотя не знаю, как ты её воспримешь. Между прочим, у тебя Интернет закрыт? ― вмешался дядя Бен в разговор (мои благодарности за смену темы разговора!) и, увидев мой кивок и мою заинтересованность, продолжал. ― Недавно просматривал старые школьные файлы и вспоминал старых приятелей. Дело в том, что один из этих моих товарищей имел весьма интересную судьбу. Учёба в престижном Гарварде, блестящее начало карьеры в администрации президента, пусть и на незначительной должности, затем докторская степень и преподавание в том же Гарварде. Ты был ребёнком в то время и не можешь помнить, но он был достаточно популярен тогда, проповедуя свои нестандартные взгляды. Затем что-то случилось и последовало его неожиданное исключение из университета, он возмущался и сторонники его вроде бы поддержали, но вскоре полиция нашла наркотики и незарегистрированное оружие в его квартире. Был суд, где он от негодования набросился на обвинителя, затем было психиатрическое освидетельствование, которое выявило у него тяжёлую форму шизофрении с опасностью для общества, его признали недееспособным и изолировали. Весьма печальный конец карьеры многообещающей личности, не так ли?
– Да, это весьма печально, но я не увидел тут идеи для интересной статьи, дядя Бен, ― заявил я без обиняков.
– Может, ты и прав, не знаю, но дело в том, что этот человек НЕ был психом! Во-первых, я его достаточно неплохо знал, а во-вторых, я изучал его записи, где, кроме продуманного анализа и критики современного мира, ничего психиатрического не было. Одно время его лечили вроде, но затем прекратили, видимо, осознав, что этот человек в лечении не нуждается, хотя его так и оставили там и не выпустили. Просто, похоже, он не устраивал кого-то и его упрятали подальше. Это моё предположение, но не думаю, что оно далеко от истины… Но, честно говоря, я уже пожалел, что рассказал тебе про это. Прошло столько лет и даже не псих за это время там сошёл бы с ума. Сможешь ли ты туда пробраться, захочет ли он с тобой говорить, как ты справишься с идеей статьи и, главное, дадут ли добро на публикацию – всё это вовсе не пустячные вопросы, так что лучше забудь о нашем разговоре. Тем более, я подумал, что это могло бы повредить твоей карьере, а я совсем не хотел бы этого. Извини, что проговорился. Думаю, ты неплохо справляешься и без моих идей.
– Да-да, ты лучше продолжай в том же духе! Ведь потаскушки, особенно натуральные, куда интереснее…, ― лукаво подмигнул мне Конрад. ― Может, нет?
Но я уже был заинтригован. Кроме того, я был из тех журналистов, которым нужна именно Истина. И ещё, ведь наша журналистская братия отличается излишним любопытством и нюхом на всевозможные сенсации. Как бы то ни было, я подумал, что если раскрутить эту тему должным образом, действительно могла получиться весьма интересная статья. Умные мысли психа – это должно быть, несомненно, оригинально! Пробраться туда я, конечно же, смогу, это – не проблема, но разговорить такого собеседника мне представлялось самым трудным делом, поэтому, в первую очередь, мне следовало составить предварительный план. Если статья получится хорошая – а я уж постараюсь для этого – то не думаю, что мистер Смит откажет мне в его выходе в свет. Я на ходу придумал и название своей воображаемой статьи – “Репортаж из психушки” – может и не лучшее, но для этого ещё будет время. Жаль, конечно, что я не могу предварительно ознакомиться с его записями в Интернете, это намного облегчило бы мою задачу, но всё же я был готов к трудностям. “Даже если ничего и не выйдет – не беда, приобретём очередной жизненный опыт”, ― так философски рассуждал я. Поэтому, не обращая внимание на последние слова дяди Бена, я решил в ближайший же понедельник слетать в Бостон за две сотни миль отсюда.
Как обычно, утром я встал рано, убрал щетину бритьевой салфеткой, наспех позавтракал по-холостяцки и вышел на стоянку. Тёплое весеннее утро улыбалось мне навстречу, поднимая настроение. Я запрыгнул во флаер и взмыл в воздух. Продиктовав компьютеру пункт назначения, я удобно откинулся назад и ушёл в раздумья. Ещё в пятницу я связался с психиатрической клиникой, представился и попросил аудиенции у начальницы Элизабет Холт, что, как я и ожидал, было предоставлено без проблем. Теперь, впервые в жизни мне предстояло переступить порог подобного заведения. Волновался ли я? Немного.
Весь позавчерашний день я посвятил обдумыванию сегодняшнего плана и заготовке вопросов, которые я собирался задавать. Если, как утверждал дядя Бен, этот Эдвардс вовсе не псих, а весьма интересный и умный собеседник, в первую очередь следовало выяснить, почему он туда попал, и целый букет вопросов, которыми я собирался его осыпать, помогли бы мне в этом.
Приятная мелодия, раздавшаяся прямо в ушах, возвестила о входящем звонке. Я прикрыл веки, принял вызов и открыл глаза. Это была моя нынешняя подружка Милдред, с которой я провёл вчерашнее воскресенье. Темпераментная кошечка, по-видимому, вспоминала наши недавние запретные игры и просто решила услышать мой волнующий голос. Что ж, и я был рад её щебетанию. Проговорив минут десять-пятнадцать о пустопорожнем, со словами “Я тоже люблю тебя, детка!”, я отключил связь.
Передо мной была клиника строгого режима с неизлечимыми изолированными больными, представляющими угрозу обществу, и я уже жалел, что поверил дяде Бену. Ведь, скорее всего, он ошибался: откуда быть нормальному человеку в таком месте? Но отступать было слишком поздно. Полтора часа в полёте уже пролетели и, всё ещё в сомнениях, я оставил флаер на стоянке у входа и приблизился к охраннику. Им оказался смазливый андроид, который приветливо улыбнулся мне и попросил пройти идентификацию. Я просунул левую руку в нужное отверстие аппарата и через пару секунд андроид с неизменной улыбкой протянул:
– Добро пожаловать, мистер Донахью!
Откуда-то вынырнул другой андроид, вернее, уже невзрачный гиноид, который молча провёл меня по белоснежным пустынным коридорам в кабинет главы заведения.
Миссис Элизабет Холт оказалась обворожительной матроной лет предположительно сорока – сорока пяти с весьма эффектными формами, восседавшая за внушительным столом. Она с полминуты с интересом разглядывала меня с ног до головы оценивающим взглядом и только после этого пригласила сесть.
– Рада вас видеть, мистер Донахью, чем могу быть полезна? Журналисты обычно так редки в наших краях.
Я повторил то, что она уже и так знала: что я журналист такого-то издания и хотел бы составить статью.
– Вы собираетесь писать о нашей клинике? ― оживилась она.
– Конечно. И о вашей клинике, и об одном из её пациентов.
– И кто же это, позвольте спросить?
– Диего Эдвардс.
Или мне так показалось, или она слегка нахмурилась.
– Да, есть у нас такой, пожалуй… И чем же мог вас привлечь этот старик?
– Профессиональная тайна, ― улыбнулся я.
Она несколько принуждённо захохотала, обнажив ровный ряд белоснежных зубов.
– Мне кажется, вашей братии больше не о чем писать, вот и добрались уже до психов. Не так ли?
– Может быть, ― уклонился я. ― Так я могу поговорить с этим вашим пациентом, миссис Холт?
– А вы довольно-таки хваткий журналист как я вижу, ― осклабилась она. ― А может лучше сперва я расскажу вам об истории нашей клиники, дам представление о специфике нашей работы, о пациентах, а также другую полезную информацию, которая вас несомненно должна заинтересовать в вашей статье?
Только сейчас я обратил внимание на то, что она улыбается странной, как бы заигрывающей улыбкой, смотря прямо мне в глаза. Кроме того, она подалась вперёд в своём кресле, благосклонно позволяя моему взору удостовериться в обладании ею весьма роскошным бюстом, так и норовящим выскочить на свободу из стеснявшего декольте. Не скрою, Элизабет была достаточно хороша собой и, если хотя бы лет на десять была моложе (да не осудит меня малышка Милдред!), я сам не преминул бы случая познакомиться с ней поближе. Но в данном случае она могла быть для меня лишь просто хорошенькой “тётушкой Лисбет” и не более, хотя я сильно поостерёгся бы высказать эту мысль ей в лицо. Поэтому я принял по возможности строгий вид и притворился непорочным клириком (хотя боюсь, что мой прямо противоположный взгляд выдал меня с головой и не ускользнул от её женского внимания), не забыв при этом пустить в ход всё свое журналистское красноречие:
