– Роботы решают такое… – задумалась Гая, – может нам ударить первыми, будет шанс уничтожить их! – Гая с надеждой взглянула на мужа.
– Что ты такое говоришь? – удивлённо ответил он.
Гая вскочила с кровати:
– Да, уничтожить! Если будет шанс, хоть малейший шанс спасти наших детей я сама запущу орудия. Я сама сожгу дотла все их города, пусть их люди превратятся в пепел, пусть все умрут, а я буду гореть в аду и смеяться от счастья, ведь мои дети будут жить! Я мать! Мать! Жизнь моего ребёнка для меня важнее миллиардов чужих жизней! Пусть сгинет всё, весь мир пусть станет ничем, лишь бы мои дети жили! – она упала на колени, опустила голову на пол и прикрыла её сверху руками. Словно толчки из земли, её тело охватили судорожные рыдания, – ты не такой! Ты слишком правильный! Вжился в роль отца для всех! Конечно ты и не думаешь о наших детях, для тебя народ важнее, благополучие населения. Я больше не пойду никуда, не выйду из дома, я не буду играть в эту игру, играй сам, если хочешь! – на несколько секунд она завыла, все ещё упершись головой в пол, затем продолжила, – за что перед смертью я ощущаю это? За что я знаю, что мои детки, мои милые детки погибнут со мной в один день? Они же не жили ещё! Почему мы так поздно завели детей?! Это все твоя карьера, ты…
Гая замолчала. Кай присел рядом и обнял её. Она обернулась. Только теперь она заметила. Он постарел за эти месяцы так, как не старел за предыдущую сотню лет. Он не плакал как она, не пускал слезы наружу, он пускал их внутрь себя и намного больше, чем она. Кай любил детей и думал о них. Но он думал ещё и о миллиардах жизней, которые вот вот оборвутся и чувствовал свою вину, как их представитель, тот кому они доверились.
– Прости! – прошептала она, – опять я…
– Я тебя знаю! – ответил он. Вместо “все хорошо” и иногда вместо “я тебя люблю”, вместо многих слов он это говорил, – я тебя знаю! – повторил он. Теплота и спокойствие начали расходится по телу Гаи.
– А ты помнишь моё обещание? – спросил он.
– Какое из них? – всхлипывая, но улыбаясь ответила Гая.
– Умрём в один день! И я с тобой не разведусь, уже не успею!
Кай знал свою жену. Сейчас так можно сказать. И Гая засмеялась, легонько ткнув кулаком его в грудь. Они снова вместе легли на кровать.
– Завтра я буду поздно. Сделаю обращение к народу, потом выступлю перед сенаторами, – Кай немного помолчал, – и ещё… Я навещу брата.
– Это твоё право, всё-таки он твой брат, – теперь Гая задумалась, – помнишь профессора Овара? Я хочу, чтобы ты его посетил. И не смей спорить, сделай это для меня. Пусть сделает пару золотых пилюль с дистанционным пуском. Если они используют синий огонь, я не хочу, чтобы дети мучались. Я сама запущу их.
– Завтра навещу его камеру, – проглотив ком в горле ответил Кай.
Гая весь день не находила себе места. Её мучил вопрос, что же муж собрался сказать в своём обращении? Она уже десятки раз проверяла браслет – работает ли он. Он работал, пришло несколько сообщений от совета, её снова просили явиться завтра на заседание. Нет уж, она уже решила последние дни она проведёт с детьми и мужем. Ей было сто семьдесят. Сколько всего она пережила, сколько радостных и счастливых моментов. Наверное это хороший срок, но сейчас она променяла бы его за лишний день со своей семьёй. Кай был её третьим мужем, но только с ним она решилась родить. Так поздно. Если бы она знала раньше какое это счастье.
Браслет запищал экстренным сигналов, когда она занималась рисованием с сыном и дочкой. Оставив их, она пулей помчалась в спальню. Закрыв за собой дверь, Гая включила проекцию. Перед ней возник Кай. В отличие от других политиков он не использовал грим, не искажал свой голос в приятный и доверительный тон, никаких коррекций изображения. Он всегда представал таким, какой он есть. Белые просторные одежды, обычные руки, лежащие на столе без маникюра и украшений. И усталое постаревшее лицо с печалью и какой-то озабоченностью в глазах.
– Граждане Талтаны! Приветствую вас! Я канцлер Кай Одинг. Прошу прощения, что отвлекаю вас от насущных дел. Сейчас вам предстоит принять непростое решение. Подумайте как следует, прежде чем отдать свой голос на вашем браслете, – Кай немного помолчал, будто обводя взглядом миллиарды людей, которые на него смотрели, – война с Кантийским союзом достигла последней точки. Вы все об этом знаете. Скажу сразу прямо и честно – никакой надежды на мир у нас больше нет, эту возможность мы давно упустили. И я приношу свои извинения, что не смог договориться. Сейчас нэа наши города нацелены миллионы их орудий, а запуск лишь вопрос времени, очень ближайшего времени. Наши системы защиты не помогут. По последним данным разведки запуск будет послезавтра. Я с болью говорю это. После запуска их орудий, наши в автоматическом режиме нанесут ответный удар. Люди на той стороне границы слепо верят, что смогут защититься, но это не так. Возможно произойдет чудо и они одумаются, не теряйте надежду, хоть и маленькая она все ещё осталась. Но мы должны также рассматривать и худший сценарий. Это гибель всего разумного, всего человечества, всех людей на планете. Я прошу вас подумать о будущих поколениях, о будущем разума и цивилизации. На той стороне границы тоже люди. Они также живут, любят, ненавидят, творят, строят, работают, смеются, растят детей, спорят, улыбаются. У нас есть возможность выбрать. По протоколу прямым большинством мы можем выключить систему возмездия и не наносить ответный удар. Я скажу свое мнение. Пусть хотя бы пол мира выживет, чем погибнет весь. Пусть огонь разума, пусть чудо жизни продолжается. Никто из нас ничего не получит от этого ответного удара мести. Но проголосовав за отключение системы вы будете знать в свои последние дни вы сделали величайший поступок, величайший выбор, который способен изменить судьбу будущих поколений и их мировоззрение. То что мы не ответим, будет для них уроком. И эта война станет последней. Мой дед говорил: “Сильнее гравитации пространство и время искажает сила человеческого духа.” Голосование открыто, все материалы приложены, – Кай закончил, но трансляция продолжалась. Даже на проекции были видны его влажные и молящие глаза, – пожалуйста, сделайте так, чтобы над планетой и дальше всходило солнце. Пусть жизнь продолжится. Пусть хоть что-то останется после нас.
“Простая речь. Нужно было использовать пиар кампанию заранее, нужно было заказать текст у специалистов! Кай! И ты знал, что откроешь людям всю правду и заставлял меня ходить в этот совет и заниматься всем этим? Зачем они там строят сейчас эту школу?” – подумала Гая. Она проголосовала против отключения систем и пошла к детям.
Два часа. Столько времени давалось по протоколу, чтобы люди смогли сделать выбор по экстренному голосованию. Кай отключил свой браслет, сел в транспортёр и направился в тюрьму. На правах канцлера он мог посещать заключённых, ссылаясь на вопросы помилования.
– Добрый день, канцлер! – сказал профессор Овар, когда они остались наедине в его камере, – не ожидал вас увидеть перед смертью и должен сказать ваша инициатива меня не удивила. Жаль, что люди не поддержат вас. Если системы отключат, то после того, как от наших городов останется пепел, по всему Кантийскому союзу вам воздвигнут памятники. Канцлер миротворец! Но увы, этому не бывать. Нынешнее поколение утратило всякую духовность. Мы уже чувствуем себя богами, о которых позабыли, а может и не знали. Ослепленные технологическим прогрессом мы наивно думаем, что можем всё. И сейчас величина отчаяния у людей высока, как никогда. Чем выше заберёшься, тем больнее падать.
– Я сделаю выводы после голосования. У меня немного времени, профессор. Хотите увидеть семью перед концом? – Кай достал из складок одежды прямоугольную пластиковую карточку серебристого цвета, – помилование канцлера.
– Что же вам от меня так сильно нужно, что вы решили дать помилование самому опасному преступнику?
– Две золотые пилюли и дистанционный пускатель к ним, – прямо ответил Кай.
