– Неудивительно, у них слишком мало прав и много ограничений. Половина бастардов не знает, кто их родители, и всю жизнь живет среди смертных, удивляясь, что их век дольше обычного, и полагая, будто потрясающим здоровьем обязаны богам. Те, кому повезло чуть больше, обучались кое-как и ничему конкретному. Лучшее, на что они могут рассчитывать, – это стать стражниками при ком-то чистокровном или попасть в услужение к какой-нибудь знатной даме, которая станет смотреть на них как на насекомых. Все их связи фиксируются в отделе популяций и в королевской канцелярии. А если кто из бастардов доживает до тысячи лет, маги рассматривают это как личное оскорбление. Впрочем, больше шестисот почти никто не протягивает. Магия, которой они не обучены управлять, сжирает их изнутри, превращая в стариков.

Кирвил говорил осуждающе, высказывая неодобрение существующей системе управления. Сафиру оскорбил его тон. Она, в отличие от многих, ничего не имела против незаконных отпрысков магов, зачатых от смертных, у нее даже были друзья-полукровки, но и сочувствия к их доле принцесса не питала, полагая, что они посягают на место, которое им не принадлежит. У бастардов прав и так было достаточно. И что из того, что их не любили ни чистокровные родственники, ни смертные братья? Они сами были виноваты: лебезили перед первыми и вели себя заносчиво со вторыми. Раса полусмертных была весьма многочисленной, но они не желали размножаться, подобно всем остальным. Они считали себя вечно обиженными и обделенными, при любом удобном случае сообщали всем и каждому, что не желают своим детям такой же судьбы. Некоторые ученые полагали, что, если бы бастарды из поколения в поколение скрещивались между собой, рано или поздно им удалось бы сравниться по силе и продолжительности жизни с чистокровными. По крайней мере с теми, кто не принадлежал к Великим Домам.

Но это была лишь теория. На практике никто и никогда не знал ни одного бастарда хотя бы в пятом колене, чтобы среди его предков было не больше одного смертного. Но обвинять в этом чистокровных и тем более Правящий Дом? Глупо. Колдуны не препятствовали своим незаконным детям создавать семьи. Им не запрещалось рожать детей от своих собратьев или от смертных. И даже иметь внебрачные связи с чистокровными они могли – было бы желание. Почему-то, не брезгуя смертными партнерами, большинство колдунов избегало любовных интрижек с полукровками. Многие считали подобное унизительным и осуждали, но не законодательно!

Что касается контроля рождаемости – это была разумная мера. Следовало знать, сколько волшебников можно получить в свое распоряжение в экстремальной ситуации. Неужели кто-то всерьез полагал, что такой же контроль не проводится в рядах чистокровных? Сафира, будучи дочерью короля, ежегодно получала сводки обо всех новорожденных отпрысках магов по всей империи. И Великие Дома не исключение! Такие же списки выдавались остальным принцессам и даже Олгену. Среди них всегда имелась приписка о количестве бастардов и их родителях. Впрочем, Сафира никогда не читала этих бумажек. Складывала в предназначенный для деловой корреспонденции сейф, где те пылились, пока не приходила очередная стопка бумаг и не отправлялась вслед за предыдущей.

Кирвил, конечно же, ничего подобного не получал. Наверное, его дед был в курсе, что королевский дом ведет строгий учет магического населения. Если муж когда-нибудь займет место главы семьи, то и ему откроют «страшную» тайну, но пока знать таких подробностей шестому из Великого Дома дэль Виварди не полагалось.

– Но мы смеем надеяться на поддержку бастардов, едва запахнет жареным. И ведь не думаем, что посылаем их на убой, неподготовленных, испепеленных собственным даром, – между тем продолжал Кирвил. Сафире никогда прежде не приходилось видеть, чтобы он говорил с такой страстью.

– Им не так уж плохо живется, – пожал плечами Сольер, который, видимо, разделял мнение Сафиры. – Лучше бы порадовались, что не дряхлеют, могут пользоваться волшебством и живут в разы дольше простых людей. Нет же, они все время что-то требуют. Посмотрел бы я на них, окажись они в поле под плугом или с топором в руках где-нибудь в лесу. И при этом никакого колдовства!

– Сколько у тебя бастардов, Сольер? – неожиданно спросил Кирвил. Сафира еще ближе прильнула к замочной скважине. То, о чем заговорили мужчины теперь, было ей понятно. Это были сплетни в чистом виде, нечто знакомое, в чем пятая из Дома даль Каинэ считала себя мастером.

– Шестеро, – не моргнув глазом ответил вер Жуйер. – Трое из них признаны, один служит при дворе и неплохо справляется. Что с остальными тремя, не знаю. Их матери не захотели иметь со мной ничего общего. Естественно, я не настаивал.

– Тебе плевать на собственных детей, Сольер, – попенял Кирвил. – Ладно, не будем об этом. Ты примешь предложение ордена, если оно последует?

– Зависит от тебя. Я – твой компаньон, если откажешься ты, меня никто и не спросит, – отмахнулся вер Жуйер.

– Но чего бы тебе хотелось? – настаивал Кирвил.

– Вернуться на ледники. Мне скучно при дворе. Да и без тебя я не знаю, чем заняться. А здесь… Здесь я лишний. Это ваше любовное гнездышко. Сафире я не нравлюсь, она ревнует ко мне…

– Сафира ревнует к собственной тени, хотя для этого у нее нет ни малейшего повода, – досада, прозвучавшая в любимом голосе, заставила принцессу напрячься. Она всегда считала, что умеет быть мудрой, конечно, если дело не касалось Элайн. Она даже за служанками не шпионила, доверяя честности Кирвила. Услышать от него обвинение в подозрительности было очень обидно.

– Я приму предложение, если мне его сделают, – после недолгого молчания сказал вэр Шадо.

Сердце Сафиры остановилось. Она боялась услышать эти слова с самого утра, когда Элайн только рассказала о новой атаке духов ядра.

– Я рад. Надеюсь, тебе хватит времени до ежегодного бала, чтобы подготовить жену. Раймон наверняка придет к тебе утром после праздника, – сочувственно улыбнулся Сольер. Его лицо просветлело, а страх куда-то испарился. А может быть, перепуганной насмерть Сафире просто померещилось, будто бесстрашный воин напуган, как и она сама?

Дальше разговор пошел о чем-то незначительном, но принцесса, парализованная ужасом, не ушла в свои покои. Она так и осталась сидеть на полу в коридоре, не имея сил пошевелить даже пальцем. Скоро, совсем скоро Кирвил уедет к разломам, оставив ее одну. Начнется война, и всем придется сражаться. И ей тоже… используя всего два доступных меча. Это было равносильно самоубийству. После того, что произошло с неуязвимым Луйсо, Сафира не обнадеживала себя. Недалек тот час, когда им с Кирвилом придется проверить на прочность созданную в Храме Любви связь. Только все будет не так, как принцесса представляла еще пару часов назад. Вероятно, это мужу придется ждать ее воскрешения. Он сильный и сможет одолеть любую тень.

Шли минуты. Чернота ночи медленно отступала перед серыми красками зимнего северного дня. Просыпались слуги, приступали к своим ежедневным обязанностям. А Сафира все сидела под дверью кабинета Кирвила, и мозг ее рисовал такие картины, что волосы вставали дыбом, а смуглая кожа приобрела явственный зеленоватый оттенок.

Сольер распрощался с другом и господином, толкнул дверь, и та бесшумно распахнулась, но на полпути наткнулась на преграду. Удивленный компаньон просунул в образовавшуюся щель голову и вскрикнул.

– Кирвил, иди скорее сюда! – позвал он, протискиваясь в коридор. Сафира не двинулась с места, будто каменное изваяние она сидела в одной позе, глядя безумными глазами в противоположную стену. Ее губы слабо шевелились в такт мыслям.

– О боги! – Кирвил подбежал к жене и, оттолкнув вестника в сторону, упал рядом с ней на колени. Сольер стянул с плеч накидку и отдал другу, который бережно укутал в нее девушку и поднял на руки. На секунду Сафира посмотрела на любимого почти осмысленно, но тут же вновь погрузилась в себя.

– Она слышала наш разговор, – констатировал факт вер Жуйер, помогая Кирвилу нести драгоценную ношу по извилистым коридорам. Встревоженные слуги толпились вокруг, пялясь на невиданное зрелище. К Кирвилу подошел один из стражников из числа бастардов, предлагая помощь, но вэр Шадо отказался.