Я создам себя из света и из тьмы:

Бытие смешав с лихим небытием,

Добавляя волю в тишину тюрьмы,

Погружаясь в бесконечность насовсем.

Я сумею сделать музыкою бред,

И мелодию судьбы преобразить.

Уничтожить жизни серый трафарет.

И себя совсем иным вообразить.

Наполняя сердце горечью — смеюсь,

И бросаюсь с запредельных этажей.

На слова, почти бессвязные, дроблюсь,

На фрагменты всевозможных миражей.

Я прошел — исчез — и больше нет меня,

Только странный отзвук, отблеск, только тень…

Остается, где-то в памяти храня,

Скользкой вечности еще одну ступень.

Вот и все: и больше нечего скрывать

То, что миг всего лишь держится в душе.

Можно взглядов тайники распознавать.

Можно смерть из жизни выделять уже.

Я опять бреду в реальности иной,

Из сознанья ухожу, как из тюрьмы…

Я опять не помню, кто же станет мной,

И творю себя из света и из тьмы.

Контуры событий намечая,

Бездны одиночества творя.

На расспросы жутко отвечая

Или ничего не говоря,

Просто версты пролагаешь взглядом,

В странных, хаотических мирах.

Забавляешься смертельным ядом,

Заключенным в мыслях и словах.

Годы болью скуку разбавляют,

Прикрывая горем пустоту,

По местам все вещи расставляют,

Убивая светлую мечту.

Доиграй до ужаса лихого,

До тоски оставленной души…

И с судьбой надменной споря снова,

Лабиринты памяти круши.

В ледяной пустыне лет

Заблудился. Не спасти…

Посмотри на черный свет

И о чем-то погрусти.

Гибнет легкая душа,

Примеряя тишину.

Чуть колеблясь, не спеша,

Жизнь идет подобно сну.

Через темные века

Зло по-прежнему гнетет,

Серебристая строка

Вновь узор судьбы плетет.

И как прежде, виден блеск,

Звезд, что мчатся все быстрей,

Да все также слышен плеск

Хаотических морей.

В сознаньи вновь гуляет мистика,

Пойди судьбу свою очисти-ка

От наслоенья жутких снов.

И некто смотрит угрожающе,

Спокойно и почти всезнающе

Из темной глубины веков.

Душа мечтой ненужной скована,

И болью терпкой избалована,

Изнежена лихой тоской.

Ты снова отбираешь тщательно

Мгновенья счастья, бессознательно

Следишь за звездною рекой.

Все высоко, все удивительно,

Вот только время смотрит мстительно,

Развеивая ложь речей.

И меркнет жизнь с ее пристрастностью

Пред окончательною ясностью…

Пред сутью сумрачных вещей.

Бессмысленный, тягостный грохот

Пульсирует в каждой строке,

Безумного времени хохот,

Что болью стучится в виске.

Все витиевато и просто,

Так просто, что нечем дышать.

И горечь последнего тоста

Летит, и ей не помешать.

Ты тянешься к звездам и к ветру,

Коверкая вещие сны.

А жизнь, километр к километру,

Течет в океан тишины.

Все глуше отчаянный ропот

Души, превращаемой в сон.

Все ближе трагический шепот

Великих и странных имен.

Со странной дышишь напряженностью,

Живешь в подвижной пустоте.

И видишь вмиг за искаженностью

Души стремления к мечте.

Огнем пылая обреченности,

Стихи трагически текут.

И, доходя до утонченности,

Все ткань межзвездной скуки ткут.

Кругом туманные пророчества,

Мистическая дребедень.

Магическое одиночество,

Что убивает каждый день.

И мы скитаемся отчаянно,

В пространстве целые века.

Мы смотрим в небо неприкаянно,

Туда, где черная тоска.

Ну что же прикоснемся к вечности,

(Пусть приговор ее суров)

На перекрестках бесконечности

Холодных, внутренних миров…

Травит тебя неизбежное зло,

Тянется к горлу холодной рукой.

Вот уж действительно не повезло.

Вот и один ты остался с тоской.

Выброшен в темное пламя навек,

В воду забвенья и в ветер потерь.

Что же еще ты искал, человек?

Что же ты хочешь от жизни теперь?

Тщетно взываешь к закатной судьбе,

Что переходит из небыли в быль.

Быстро становится не по себе —

Сердце твое обращается в пыль.

Ломается жизнь на фрагменты:

Дороги, часы, разговоры.

И очень дурные моменты

Заводят ненужные споры.

Все так же судьба импульсивна,

И сердце капризам подвластно.

А глыбы пространства массивны,

И небо молчит безучастно.

Но счастья природа статична,

А горе все так же текуче,

Ты смотришь опять иронично

На время, нависшее тучей,

Что скоро на землю прольется,

Дождем пламенеющей боли…

И вечность опять усмехнется

Твоей незначительной роли.

Я не охочусь на слова,

Я не охоч до слов.

Трещит от скуки голова,

От тупости голов.

Я — символ, я — всего лишь знак.

А жизнь — как белый лист.

И в этом смысле я — пустяк,

Всего лишь — символист.

Я узнаю себя сквозь сны,

Проваливаясь в ночь.

Прошу у темной тишины:

«Хоть что-то напророчь!»

Я вижу в зеркале из слез,

Все, что не изменить…

Своих седеющих волос

Трагическую нить.