По-настоящему она никогда меня не любила. Так, во всяком случае, я думал. Она просто не отталкивала меня. Как добрый человек не отталкивает ластящегося к нему щенка или котенка.

Какого черта мне в голову тем вечером лезли мысли одна поганее другой? Моя бабуля сказала бы – “сглазили”. Она любую неприятность (практически любую) могла объяснить “сглазом” или “порчей”. Впрочем, глупость как одну из причин неурядиц она тоже не исключала. Мудрой была моя бабушка…

Я взял с сушилки свою чашку, тоже налил себе чаю, присел на кухонный диванчик. Сделал глоток и зашипел. Крутой кипяток обжег губы. Черт… я отставил чашку от себя. Настя слегка усмехнулась, подошла, тоже присела рядом. И легонько погладила меня по плечу.

– Дурашка, – сказала еле слышно, – Если я говорю, что там все закончилось, все действительно закончилось. Когда ты научишься мне доверять?

– Зачем тогда было с ним видеться? – моя злость на нее, конечно же, уходила. Стремительно. Ей всегда мастерски удавалось спустить начавшийся конфликт на тормозах.

– Затем, что я все еще числюсь его референтом, – она тихонько потерлась щекой о мое предплечье. – И какое-то время буду числиться, пока мне не подыщут замену.

– Ясно, – выдохнул я, в свою очередь запуская пальцы в ее густые, роскошные волосы. Настя подняла голову, посмотрела на меня с улыбкой.

– Ты милый, даже когда сердишься. Если кому-то и ревновать, так мне.

– Я тебе поводов не давал.

– Мало ли, – она тихонько провела ладонью по моей щеке, – Повод, по большому счету, неважен.

Я ее поцеловал.

Мы снова были вместе. И все мои поганые мысли и подозрения ушли куда-то вглубь сознания, по крайней мере, до поры до времени.

И не было никого, на всем белом свете, кроме меня и моей девушки. Моей любимой девушки.

Не было.

*     *      *

Ирина

“Попала… но в сказку ли?”

“А ты думаешь, в сказку попала?” – именно так и думала Ирина, тридцатилетняя женщина-криминалист, разведенная крашеная блондинка. Дама, приятная во всех отношениях. Думала, что и впрямь “попала в сказку”.

Но думала, разумеется, “тихо”. С неким суеверным чувством – как бы не сглазить. Как бы не убедиться в конечном итоге, что и новый ухажер (новый мужчина), собственно, такой же “козел”, как и остальные. Ну, разве что более обаятельный, лучше воспитанный (точнее, вышколенный). Даже не лишенный светского лоска (насколько Ира могла судить о “светскости”, не будучи “светской львицей”).

…После того похода в кофейню Волконский позвонил на третий день (когда Ира уже начала сомневаться, позвонит ли вообще). Пригласил в ретро-кинотеатр на какую французскую муру… фильм можно было выбрать самостоятельно, в репертуаре имелись и комедии, и мелодрамы, и даже детективы… с участием, разумеется, звезд первой величины.

Ира выбрала черно-белую драму с Анни Жирардо. И не ошиблась. Фильм действительно впечатлил.

Потом Волконский повел ее “тихое” заведение, где они довольно вкусно поужинали (под умеренное количество легкого хорошего вина), и Ирина (памятуя свой опыт, не всегда позитивный) уже готова была к приглашению “на чашечку кофе” (скорее всего, в недорогой мотель), но Волконский просто предложил пройтись по набережной. (Мягкий вечер с падающими с неба крупными хлопьями снега располагал к прогулке).

Собеседником он оказался отменным. Ирине скучать не пришлось, но в какой-то момент пришлось с досадой ощутить некоторую свою ограниченность, что ли, ибо в том, что не касалось непосредственно ее работы (и типично женских тем), а касалось “высоких сфер” – искусства, литературы, живописи – Ира здорово “проседала”. Впрочем, Волконский был достаточно тактичен, чтобы не выпячивать своего превосходства.

На прощание он поцеловал Иру не совсем “по-братски” – в губы. И она поймала себя на желании продлить этот поцелуй, а, может, даже перейти к вещам и более существенным, но он попрощался с ней у дверей подъезда, пообещав, что они еще созвонятся, и уехал.

Ирина даже испытала легкое разочарование. Одно из двух – либо она ему нравится недостаточно, либо… у него серьезные намерения.

О тактике “медовой ловушки” неискушенной молодой женщине было известно крайне мало, к тому же прочитанные бульварные детективы убеждали читателей, что “медовые ловушки” – исключительно женская прерогатива (тогда как Волконский, куда более сведущий в таких делах, знал минимум трех мужчин – специалистов по “медовым ловушкам” – один “специализировался” на супругах высокопоставленных персон, другой – исключительно на лицах своего пола, а третий был универсалом – бисексуалом).

Тактика “осады” не выносила спешки. Чем дольше “объект” будет ждать и предвкушать, тем лучше.

Конечно, нехорошо руководствоваться расчетом в отношениях с женщиной, но те случаи, когда Волконский расчетом не руководствовался, а шел на поводу у собственных страстей, никогда добром не заканчивались, взять хотя бы Лику, сейчас ведущую “благонравную” семейную жизнь на пару с его бывшим сослуживцем, тогда как с ним, Волконским, у них были сплошные “эмоциональные качели”, взрывы, фейерверки…

…а закончилось все более чем плачевно. Так плачевно, что лишний раз об этом вспоминать не хотелось.

Наконец, Ирочка решилась и сама пригласила Сергея на ужин.

Он пришел с бутылкой испанского вина (контрабандной), желтым сыром (тоже контрабандным) и огромной кистью черного винограда (пояснил – молдавского).

И, конечно, с цветами. Точнее, цветком. Одним. Бархатисто-бордовой полураспустившейся розой.

Эту пошлость (по ее мнению) Ира ему простила. Ибо любовником Сергейоказался таким, что мало кто мог с ним сравниться. А если уж честно, то и сравнивать, по большому счету, было не с кем. Ибо мужчин у Ирочки после развода случалось немного, по пальцам одной руки можно пересчитать (если рука, вдобавок, трехпалая).

И ведь не сказать, что Волконский был таким уж неутомимым “жеребцом”. Просто безошибочно находил те точки (по “ученому”, эрогенные зоны), от ласк которых Ира несколько раз испытала состояние, близкое к экстазу, даже без собственно проникновения.

И, наконец, уснула, ощущая себя сладко измотанной, в объятиях мужчины, которого уже мысленно видела если не супругом, то “избранником” уж точно…

…вот только наутро проснулась в одиночестве.

Он ушел, не прощаясь, пока она спала. Не позавтракав, не попив кофе на прощание. Если б не стоящие на столе на две трети пустая бутылка темного вина и изысканная роза в узкой вазе, можно было решить, что ей вообще все приснилось…

Ни записки, ни сообщения в телефоне. Ничего.

Ира ощутила себя до того уязвленной, что впору было расплакаться.

Еле удержалась от искушения самой набрать его номер и сказать что-нибудь злое и колкое… просто не придумала, что именно сказать.

А ближе к обеду он позвонил сам.

– Прости, что убежал, не предупредив. Ты так сладко спала, было бы варварством тебя будить.

– Что, случился пожар? – съехидничала Ира, хотя в душе, конечно же, ликовала – позвонил все-таки!

– Не пожар. Псина. Собака у меня породы алабай. Ее, точнее, его, это кобель, нужно каждое утро выпускать на улицу, а я на сей раз забыл предупредить своего человека, который это делает в мое отсутствие…

Отлично. Собака породы алабай. Ира в породах собак (за исключением немецких овчарок) не разбиралась от слова “совсем”.

– Извини, пожалуйста, – сказал Сергей так мягко, таким проникновенным голосом, что не извинить было, разумеется, верхом черствости.

И Ира охотно его извинила.

*         *         *

…и опять Настя, и снова Денис.

…Настя тоже проснулась в одиночестве. Правда, с кухни доносились характерные звуки и запахи готовящейся пищи. В спальню Дэн вошел одновременно с Лордом, которого наверняка успел прогулять. Кажется, возникшая между ними вчера некоторая напряженность сегодня практически сошла на нет. “Но неизвестно, как он будет реагировать, когда я улечу с Горицким в Бельгию”, – с тоской подумала Настя, в очередной раз прокляв собственное неумение говорить твердое “Нет”. Конечно, Горицкий рук распускать лишний раз не станет, давно не “мальчик”, владеет собой отменно, и тем не менее… Как там говорилось в “древнем” советском фильме? “Уходя уходи”?