– Вэл? – глаза Айзека в зеркале заднего вида внимательно смотрят на пассажирку. – Всё хорошо?

– Я в порядке, – произносит она то, что говорит всегда: если ответить достаточно твердо, то иногда удается поверить в сказанное и самой, будто эта фраза – одеяло, которое можно вытащить из пустоты и накинуть на плечи.

– Хотите, почитаю последние новости? – предлагает Маркус. – Тут в интернете появилась страница, где люди обсуждают сексуальные фантазии своих матерей насчет мужчины в плаще, – он с похотливым намеком шевелит бровями.

Вэл предполагает, что речь идет про главного персонажа их передачи.

– Просто омерзительно, – давится смехом Хави. – Читай скорее.

Маркус откашливается и начинает декламировать:

– «Было в нем что-то особенное, – однажды вечером, перебрав пакетированного вина, заявила мне мать. – Или всё дело в том, что он развлекал вас, крикливых детей, несколько блаженных минут, которые я могла посвятить себе. Никак не могу забыть плащ и прекратить воображать, что могло скрываться под ним…»

– Я передумал, – Хави вскидывает ладонь. – Не хочу это слушать.

– «Каким образом, – голос Маркуса меняется, обозначая нового рассказчика, – можно оправдать грязные фантазии о герое классической детской передачи?» – Еще одна интонация. – «Успокойтесь, вряд ли она планирует…» Боже, я не в состоянии озвучить следующую часть, просто обобщу, что тут в красках описывается сексуальный акт с плюшевым обитателем Стоакрового леса[1].

– Тигра. Наверняка с Тигрой, – Хави по-прежнему сидит с закрытыми глазами, но беседа хотя бы вновь вдохнула в него жизнь.

– «Никто не помнит, как выглядел Господин… Господин в плаще, поэтому мы и не объективизируем его, лишь свое восприятие этого героя», – Маркус делает паузу, просматривая содержимое страницы. – Тут приводится пример Боуи из «Лабиринта» [2], после чего все накидываются на комментатора за уход от темы, и дальше всё продолжается в том же ключе. Интересно, кто-нибудь писал фанфики про человека в плаще?

– Что такое фанфики? – требует уточнения Вэл. – Вы же говорите сейчас про Господина…

Хави закрывает ей рот ладонью, сощурив налитые кровью глаза, и качает головой, прежде чем убрать руку.

– Мы не называем его имени вне круга.

– Что? – ошарашенно переспрашивает Вэл и поднимает глаза к зеркалу, чтобы услышать подтверждение от других. Но Айзек уставился на дорогу. Маркус же не оборачивается. – Типа как в той пьесе, название которой не произносят?

– «Макбет», – бормочет бывший актер с переднего кресла. – Что-то вроде того, пожалуй. Хотя… не уверен. Я думал, что один до сих пор соблюдаю это правило.

– Нет, я тоже никогда не называю его имени, – говорит Айзек.

– Но почему? – удивляется Вэл.

– Это же ты придумала правило, – Хави откидывается назад, явно удовлетворенный, что она не пытается вновь произнести запретные слова. – Сама нам и объясни.

Ей с трудом удается подавить порыв съязвить, что ничего не помнит. А даже если бы помнила, то не стала бы ничего рассказывать собеседникам, которые и сами не слишком стремятся откровенничать.

И всё же Маркус замечает раздражение Вэл и мягко отвечает ей:

– Это просто правило вроде тех, какие дети придумывают себе сами: хоть и совершенно необъяснимое, но нерушимое. Суеверие. Например, никогда не наступать на трещины, иначе сломаешь позвоночник матери – наподобие этого.

– Значит, про имя тоже предрассудок?

Проигнорировав ее вопрос, Маркус продолжает:

– Или не сидеть слишком близко к телевизору, иначе ослепнешь.

– Нельзя есть за тридцать минут до плавания, – кивает Айзек.

– Мы до сих пор пытаемся следовать правилам и вести себя хорошо, – ворчливо добавляет Хави, прижав к груди подбородок под странным углом.

– «Помни о правилах, следуй им», – напевает Вэл автоматически, как всегда поступала, раздавая наставления в летнем лагере.

– «Подавай пример другим, – подхватывает Хави. – А иначе быть беде: ловушки ждут тебя везде».

– Откуда ты знаешь продолжение? – изумленно интересуется она.

– Мы пели это хором сотни раз, – он выразительно изгибает темную бровь.

– Я понятия не имела, что взяла мотив не из собственной головы, а откуда-то еще, – Вэл откидывается на сиденье, переваривая услышанное. У нее в сознании существовал целый набор глупых песенок на разные случаи. Она могла позабыть обо всём, связанном с программой, но какая-то часть засела глубоко внутри и никуда не исчезла, как невидимые семена, давшие неожиданные всходы. В памяти всплыла еще одна мелодия. – «Сохраняй чистоту…»

– «…Только так прогонишь тьму!» – продолжает Маркус.

– Странный текст, если так задуматься. Какую еще тьму нужно прогонять?

– Просто дурацкие рифмы, – пожимает плечами Хави. – Большинство песен такие: лишь бы в лад слова попадали, а смысл – побоку, – он вытаскивает телефон и укоризненно машет им в воздухе: – Дженни прислала еще одно сообщение, опять просит нас не трепаться о прошлом. Она очень настаивает.

Вэл падает духом. Она забыла обо всём и нуждается в чужих воспоминаниях. Хотя ей наверняка разрешат послушать интервью в том подкасте. И вообще, теперь они со старыми друзьями могут поддерживать контакт. В конце концов, они так далеко заехали лишь ради встречи с ней. И жизнь уже сложно представить без такой разной, но такой родной троицы. Их присутствие дарит ощущение правильности. Хотя и незавершенной. Словно пазл еще собран не полностью. Интересно, Дженни так же естественно займет свое место в их компании?

Как бы там ни было, Вэл уже чувствует себя немного лучше. Кажется, запертые воспоминания уже стали ближе. Может, у нее действительно получится вытащить на свет давно забытые знания, если постараться. Может, воссоединение с матерью пройдет легко и весело. А может, выяснится, что отец похитил дочь и увез посреди ночи неведомо куда, а потом лгал и прятался каждую секунду каждого дня всю оставшуюся жизнь по абсолютно логичным и простым причинам.

Ну да, конечно.

Если нельзя разговаривать о передаче, можно попробовать затронуть связанные с нею вещи.

– Почему вдруг кто-то решил записать подкаст о встрече участников шоу? – спрашивает Вэл.

– Наверное, он сейчас относится к важным культурным вехам благодаря своему статусу самой длительной передачи за всю историю трансляции, – предполагает Маркус.

– Не обязательно что-то становится важным или значительным лишь по независящим от обстоятельств причинам типа наследия, – хмурится Хави.

Его настроение снова меняется и грозовым фронтом давит на общую атмосферу, положив конец всем разговорам.

Вэл смотрит из окна на проносящийся мимо пейзаж. Они оставили позади малонаселенные районы Юты и теперь едут по длинному участку пустой трассы. Без людей, навязывающих свою волю клочкам земли, или сельскохозяйственных угодий, растительность сводится к скудным зеленым кустикам на засушливых бурых холмах. После того как на протяжении многих миль не попадается ни одного кафе, четверка путешественников делит между собой купленные чуть ранее закуски. Закат окрашивает всё вокруг в фиолетовый оттенок по мере того, как время приближается к десяти вечера. На единственной остановке для дозаправки у горного перевала ветер хлещет так сильно, что делает невозможным любую беседу снаружи, поэтому все с облегчением снова забираются в защищенную тишину арендованной машины.

Айзек заводит мотор не сразу, а поглядывает на свой телефон, хмурясь, после чего произносит:

– Благодать уводит нас в сторону от цели, – затем, должно быть, замечает недоуменный вид Вэл, потому что улыбается и поясняет: – Благодать – это название города, где живет твоя мать.

– В этом гораздо больше смысла. А я-то пыталась расшифровать метафорическое значение фразы.

– Благодать существует за гранью твоего пути, – Хави хохочет. – Звучит в точности как один из мотивационных постов в какой-нибудь соцсети.