– Сейчас наше дело – охотничье, – так завершил он свой рассказ.

– Добро. – быстро проговорил Эйтингон. – Вместе поедем по его следам. Мои ребята тоже кое-что выяснили. Заодно и второго агента попытаемся вычислить. Сейчас разойдемся. Встречаемся через два часа. Юрка тебя встретит в сквере, возле театра комсомольского.

На Каретном ряду, в сквере, Пронин ожидал долговязого Юрку – агента Эйтингона. Впервые в этом году он почувствовал холод: вечерний ветер пробирал до костей, в одном костюме уже ходить не следовало, но с утра палило солнце, и Иван Николаевич не надел плащ. Юрий опаздывал на две минуты, непохоже на него. Пронин не без раздражения посмотрел на часы и в эту минуту потерял бдительность… Кто-то, подкравшись сзади, борцовским приемом «обнял» его за шею. Как из-под земли появились еще двое в темных коверкотовых пальто, и один из них быстрым, со стороны почти незаметным движением что-то прыснул Пронину в лицо. Голова закружилась, мышцы обмякли, Пронин повалился на руки этих подлецов, как пьяный. А они очень вежливо и аккуратно втащили его в черный «Опель». Пронина усадили сзади. Справа и слева – его новые «друзья». Возле водителя восседал видимо, главный в этой группе. Сквозь глубокий сон Пронин слышал их разговоры – нахальные, самоуверенные.

– А что с Прониным-то делать? – спросил самый высокий и плечистый из этих парней, сидевший справа от Ивана Николаевича.

Главный усмехнулся и с легким акцентом, похожим на прибалтийский, ответил недоуменным вопросом:

– С каким Прониным?

– С Иваном, который из Риги приехал, да вот с этим… – Он покосился на спящего пленника.

– А! – главный пренебрежительно махнул рукой. – Так он же умер.

– Как умер, когда?

– Насколько я знаю, завтра.

С минуту они молча переваривали это известие, а потом затряслись от смеха.

Пронин не открывал глаз, голова раскалывалась от боли.

«Ничего, сволочи, смейтесь, но не хороните раньше времени. Вам же хуже будет».

Они въехали в какую-то подмосковную деревушку.

Главный щелкнул пальцами, и водитель вышел из автомобиля. Уже совершенно стемнело. Длинную улицу освещали два чахлых фонаря, да в некоторых избах мерцал слабый свет. Видимо, водитель о чем-то договорился с хозяйкой избы – худощавой старухой. Пронина внесли в сени, положили на широкую деревянную лавку.

– Здесь у нас мертвецкая будет, – верзила подмигнул Главному.

Но Пронин на несколько минут потерял сознание и не слышал этих слов.

Очнулся он уже на почти удобной кушетке, накрытый верблюжьим одеялом. Тесная комнатка не отапливалась. «Чёрт возьми, кажется, мы многого не учли. Провал?» – сразу подумал Пронин. Он попытался поднять голову. С первого раза – никак. Макушка как свинцом налита. Помог себе локтями, уперся в стену, приподнялся, огляделся. В комнате – никого. Только кушетка, на полу – старая циновка и массивный шкаф возле стены. Шкаф не похож на деревенский, явно украден из богатой городской квартиры. Дверь закрыта, плотно и аккуратно. Заперта? Скорее всего.

Окошко в комнатке отсутствовало, как это бывает в мусульманских избах на женской половине. Пронин снова опустил голову на старую, выцветшую и жестковатую подушку, которую какая-то добрая душа все-таки подложила в эту кушетку… Тишина мертвая. Правильно этот парень сказал – «здесь мертвецкая».

Но тут дверь – видимо, хорошо смазанная – почти бесшумно открылась и в комнату быстро проник верзила – и тут же закрыл дверь и так же бесшумно запер.

– Товарищ Пронин, – еле различимым шепотом произнес он. – Я здесь по заданию.

Пронин недоверчиво оглядел верзилу, у которого возле поясе болталась деревянная кобура с массивным «маузером». Нужно было найти верный тон для общения с человеком, который мог оказаться кем угодно. Какое уж тут доверие…

– Мы все здесь по заданию.

– Вы не поняли. Я друг.

– Я заметил. – Пронин поежился. – Хорошо вы мне удружили.

Верзила ещё раз огляделся – как будто выискивал кого-то в этой пустой комнате.

– Я от Котова, – сказал он спокойно. Надёжно.

Да, он знает псевдоним Эйтингона. Но разве это тайна за семью печатями для иностранной резидентуры? Нет.

– Очень хорошо. Хотя не понимаю, кого вы имеете в виду. – ответил Пронин, – Но поверить вам я смогу только, когда мы поедем в автомобиле в Москву, на Кузнецкий мост.

– Домой захотелось? Да, мне хорошо известен ваш адрес. Белая птица взлетает над старыми хатами. Будет дождь.

Пронин внутренне встрепенулся. Вот этого они узнать уж точно не могли.

– Самое время шить зимнее пальто. У меня есть знакомый закройщик, он живёт на Палихе. – тут же ответил Пронин.

Потом встал, протянул верзиле руку. Теперь они были товарищами. Тот заговорил деловито:

– Автомобиль будет. Из наших здесь я один, но и их немного. Хотя бы одного нужно взять живым.

– Если нас двое – я спокоен. Дай только отдохнуть минут десять. Меня, как-никак, и траванули, и отделали.

– Такая у нас работа. Десять минут, конечно, имеется. Они меня послали тебя сторожить.

– Тебя точно не подозревают?

– Точно. Дело проверенное.

Пронин скептически махнул рукой.

– Знаешь, сколько раз я так думал, а оказывалось всё наоборот… Я еще только поступил на службу в ЧК, когда меня заперла в подвале одна симпатичная старушка. Я подозревал её в причастности к белогвардейскому заговору и не сомневался, что эта дамочка – божий одуванчик ничего не понимает… В итоге чудом остался жив.

– Дело «Синих мечей»? – верзила блеснул эрудицией.

– Так точно, – удивился Пронин, – Именно так называлась подпольная группа, которую мы раскрыли. Ты, кстати, не представился.

– Можете называть меня просто Стрепет. А, если по дружбе – Петром.

– Стрепет. Да, это в стиле нашего друга. А сейчас слушай. Примерно через полчаса сюда придёт человек в коричневом костюме – это австриец, я раскопал его настоящую биографию. Эрих фон Граубе, барон. Штефан Нойманн, о котором вы знали – это очередная легенда. Хорошо проработанная. Этот господин Нойманн действительно существовал, симпатизировал левым, приезжал в Советский Союз. Граубе на него чертовски похож. Но тот действительно был мелким дельцом, а этот австриец – кадровый разведчик со времен Первой Мировой. И отлично знает Россию.

– Не забывай, что Австрии уже не существует… Гитлеровец, вот и весь сказ.

– Да, такой же австриец, как и сам фюрер. Здесь он – мелкий работник торгпредства.

– Это мне известно. И он придет сюда собственной персоной?

Стрепет кивнул:

– Да, он выразил желание лично тебя допросить. С ним будет тот парень, вместе с которым мы тебя… Ну, понимаешь. Это его телохранитель. Латыш, между прочим. Но по убеждениям – чистый нацист.

– Знаю я этих латышей, давно с ними работаю. Непростая публика.

– Вот именно. Так что время на отдых у нас есть, но его немного.

Петр подмигнул Пронину – весело и беззаботно. Он был еще совсем молод, но, судя по всему, работал профессионально. Эйтингон всё-таки умеет подбирать кадры. Итак, сейчас я увижу господина, который надоумил наших штабистов воевать не дивизиями, а бригадами и протолкнул серию реформ в артиллерии, которые мешают солдатам осваивать новую технику… Нет сомнений, что и сведений он у них выудил немало.

– Шаги! – тихо сказал Петр, когда Пронин еще ничего не слышал. Видимо, наш Стрепет настолько привык к здешней атмосфере, что, как опытный охотник, улавливает каждый легкий скрип. Потом и Пронин услыхал шаги – и даже определил, что визитер обут в сапоги. Причем, это был именно один единственный визитер. Они с Петром обменялись взглядами: «А где же второй? Не появится же он из стены? Или герр фон Граубе решил ради такого случая явиться в одиночестве.

– Странно, – шепнул Петр.

Но всё разрешилось через минуту, когда в комнату ввалился вовсе не Граубе, а его телохранитель Гуннарс.

Пронин успел повернуться лицом к стене. Латыш (кстати, он вполне чисто говорил по-русски, что встречается нечасто) сразу повелительно крикнул Петру: