Снегурку свою он к тому времени скорее всего уже потерял. Вообще, согласно моему опыту, Снегурочки в среднем теряются где-то на пятой-шестой квартире. Это если попалась пьющая, и если погода выдалась ветреная. Непьющая же внучка, как правило, оставалась со своим отмороженным родственником до конца экспедиции. И это качество было очень ценным, ибо значительно повышало шансы на успешную транспортировку дедушки на место постоянной дислокации после окончания всего мероприятия.

Всё было бы не так драматично, если бы не плохо предсказуемый и неоднородный набор напитков, приготовленный для угощения дедушки заботливыми родителями. Экзотические комбинации типа чачи с домашней настойкой, проложенные портвейном или шампанским, зачастую затрудняли сотрудничество между различными частями организма и приводили к необратимым последствиям. В этой алкогольной коммуналке коньяк и водка оказывались непримиримыми врагами и никакое пиво было не в состоянии притушить эту взаимную неприязнь.

В результате этих хаотических возлияний организм русского Санта-Клауса рано или поздно приходил в негодность и был в состоянии только мудро молчать, оставив на откуп родственникам честь производить соответствующие случаю речи. Мне кажется, что в этом месте национальную традицию надо уже как-то подправить. Есть же, в конце концов, социальные сети, где можно упорядочить реестр угощений на предмет последовательного повышения градусности. А то в противном случае дедушку быстро начинает тошнить!

Но вернёмся к детскому Новому Году. Надо сказать, что у меня, как и у подавляющего большинства моих сверстников вера в новогоднее волшебство надломилась примерно в 5-6 летнем возрасте, так что к первому классу мы все уже были отъявленными скептиками. Правда, на праздновании Нового Года это никак не сказывалось!

Самое большое удовольствие начиналось, конечно же, с самой первой секунды утра 31-го Декабря. Я принимал посильное участие в предпраздничной суете, время от времени отвлекаясь на мультики и даже по бабушкиной просьбе безропотно ходил в магазин, что в любой другой день было бы весьма нетривиальным событием. Мой энтузиазм подогревал тот факт, что в Новогоднюю Ночь можно было совершенно легитимно не спать столько, насколько хватит сил.

Правда бабушка где-то в середине дня начинала приставать с предложениями “часок поспать'', но обычно эти инсинуации с негодованием отвергались. Согласиться истратить целый час предновогоднего дня на дурацкое спаньё мог только очень глупый советский ребёнок! а я себя таковым не считал. Держался я примерно до двух часов ночи, после чего, сражённый коварным Морфеем, падал в глубокий здоровый сон.

Важнейшей составляющей всего праздника был, конечно же, праздничный стол. Все атрибуты новогоднего меню, включающие оливье, холодец, селедку под шубой, квашеную капусту и праздничный торт были мной почитаемы и любимы. Ну и, конечно, мандарины. Этот фрукт наличествовал везде: под ёлкой, на столе, под столом, а также в подарках, которые нам вручали на различных утренниках. Количество этих цитрусовых, съеденного советскими детьми в новогодние дни, приводило к дефициту мандаринов во все остальные дни календарного года.

Сама процедура стояния за праздничным столом с бокалом шампанского и отсчитывания секунд вместе с Кремлёвскими курантами осталась одним из самых сильных впечатлений моего детства. Нет, конечно, ребёнку шампанское никто не наливал, да и детского игристого тогда не было, но папа разбавлял взрослую шипучку примерно один к десяти и торжественно вручал мне этот, полный алкоголя, бокал под недовольными взглядами мамы и бабушки. Я отсчитывал последние секунды уходящего года вместе со всеми и чокался бокалом с «шампанским» тоже вместе со всеми и казалось, что человека счастливей меня в этот момент просто не существует.

Первый день нового года был под стать последнему дню старого. Холодильник был напичкан разнообразными вусностями и в любой момент можно было устроить себе ремейк праздничного стола. Телевизионная программа тоже была под стать новогодней. Ёлка, мишура, гирлянды, тогда ещё не назойливые китайские, а вполне себе отечественного производства – всё было на месте.

Второе Января, в принципе, тоже можно было считать продолжением сказки, но новогодний аромат уже большей частью улетучивался. Вроде бы и ёлка ещё не осыпалась, и оливье доеден не до конца, и отцы моих друзей ещё источают праздничный перегар, но всё это было уже не то. Этот день напоминал цветы, простоявшие в течение нескольких дней в вазе. На первый взгляд ещё свежие, а дарить уже нельзя.

По мере взросления сценарий новогодних празднеств несколько видоизменялся. Нет, главные оливьёво-ёлочные приметы оставались на своих местах. Выдерживался ритуал отсчёта секунд вместе с боем курантами и полутрезвых криков ‘’Ура’’ по его завершении.

Но нюансы подвергались серьёзной модификации. Стали менее интересны мультики, перестал приходить Дед Мороз, да и в целом важность телевизора как элемента Нового Года потихоньку сошла на нет.

Некоторое время я терпеливо высиживал трехчасовые посиделки передовиков производства с певцами и артистами под названием “Голубой Огонёк”, надеясь увидеть что-то интересное в следовавших за ним “Мелодиях и Ритмах Зарубежной эстрады”. Очень скоро, однако выяснилось, что советскому зрителю дозволяется смотреть исключительно на Карела Гота и Хелену Вондрачкову с Марылей Радович, так что мой интерес к новогодним звукам и картинкам из телевизора был утерян окончательно и безвозвратно.

Кстати, традиционный эстрадный номер под названием «Поздравления Советскому Народу» в исполнении очередного первого лица я счастливо проскочил. Сначала было непонятно, а потом сразу стало неинтересно.

Ну а легкий трепет, ощущаемый при словах ‘’Новый Год’’, останется со мной, видимо, на всю жизнь.

ПОСЛЕГЛАВИЕ

НеЯ: “Скажи, а тебя не удручает тот факт, что Советский Новый Год, как его позиционировали власти, являлся сплошным враньём.? Строго дозированная зарубежная, а точнее, приграничная эстрада. Записанный где-то в ноябре после пары месяцев репетиций “Голубой Огонёк” – скучнейшее действо, помесь Кобзона с космонавтами и Ротару с героями соцтруда. Из года в год одни и те же упомянутые тобой “Поздравления Советскому народу c одинаковой риторикой и лозунгами”.

Я: “Ну знаешь, Дед Мороз со Снегурочкой тоже не есть правда. И заметь, это не зависит от страны или национальности. А что тогда говорить про кино или театр. Один сплошной обман, иллюзия, миф. Однако, мы идём, смотрим фильмы и спектакли и верим им. Просто неправда неправде рознь. Новый Год для ребёнка – это прикосновение к сказке и почему я должен вспоминать о своей сказке плохо? Только потому, что “Голубой Огонёк” снимали в ноябре.? Ну а касаемо телевизионного официоза, то что тут удивительного. Забыл, про какую страну говорим?”

НеЯ: “Ничего я не забыл, просто меня немного удивляет акцент, который ты сделал в этой части – один сладкий розовый позитив. А между тем, мы ведь говорим об одном из самых жестоких режимов в современной истории.”

Я: “Как чувствовал, так и написал. Что вижу, то пою. Про поздравителя Брежнева забыл, а вот новогодние мандарины помню. А акценты, как ты сам знаешь, с годами не исчезают. Что же касается твоей оценки страны в целом, то тут не поспоришь. Просто речь шла не совсем об этом.”

НеЯ: Ладно, хватит о праздниках и развлечениях. Пора поговорить о чём-то серьёзном и фундаментальном.

Я: О фундаМЕНТальном – не вопрос!

О ВНУТРЕННИХ ОРГАНАХ

Органы правопорядка занимали значительное место в социалистическом хозяйстве. Юных граждан Страны Советов с детства потчевали “Дядей Стёпой'', а граждан постарше развлекали мыльно-криминальной оперой “Следствие ведут знатоки”.

Работники советской милиции были вне критики и разящие стрелы отечественной сатиры были, в основном, направлены на нерадивых слесарей и вороватых завмагов. При этом обличители хорошо различали допустимые границы и следовали духу известной песни: ''Если кто-то кое где у нас порой честно жить не хочет'' из тех же “Знатоков”.