«Гаубица наша имеет колесный лафет и может быстро переходить нз походного положения в боевое и обратно. Ее перевозка может быть совершена и по плохим дорогам с помощью башмаковых колесных ободьев и при механической тяге. Наши испытания дали в этом отношении очень (хорошие результаты».

Эта 28-см (11-дм.) гаубица была испытана на заводе Круппа в присутствии командированных в Германию ген. Дурляхера и Забудского. Результаты испытания были рассмотрены комиссией при Арткоме лишь 13 (26) марта 1912 г. Главные данные гаубицы Крупна в общем значительно превосходили наши требования от 11-дм. мортиры, за исключением веса орудия в боевом положении:

Круппу предложили бесплатно доставить систему в Россию для испытания на Главном артиллерийском полигоне. Крупп просил приобрести его гаубицу, как это было сделано в отношении 11-дм. мортиры Шнейдера и Рейнского завода. Гаубица Круппа приобретена не была.[3].

11-дм. мортира Рейнского завода ближе подходила к русским требованиям по весу системы, но 11-дм. мортира Круппа значительно ее превосходила во всех других отношениях.

Артком решил испытать систему Рейнского завода на Главном артиллерийском полигоне, находя ее оригинально разработанной и представляющей интерес.[4]

Вот в каком положении находился в царской России вопрос о введении новых образцов тяжелой осадной артиллерии: начавшись с 1905 г., он был принципиально принят и полигонными испытаниями готовых образцов закончен для дачи валовых заказов в начале 1910 г.

Разрабатывался этот важнейший для армии вопрос исключительно в Арткоме, и всю работу по выбору образцов орудий полевой тяжелой осадной и крепостной артиллерии ГАУ выполняло вполне самостоятельно.:

Но, когда почти вся главная техническая работа была закончена и настала такая фаза этого вопроса, что для окончательного решения нельзя было обойтись без заключения ГУГШ, ГАУ докладом своим от 19 октября 1909 г., испросило согласие военного министра на привлечение в комиссию по выбору образцов орудий осадной и крепостной артиллерии представителя от ГУГШ. В конце 1909 г. в состав комиссии представитель был назначен; кроме того, в работах комиссии принимали участие от ГУГШ ген. Ельчанинов, А. Свечин, Козловский и другие.[5]

Представители ГУГШ неоднократно высказывали заключения, с которыми соглашалась или во всяком случае считалась комиссия по выбору образцов тяжелой артиллерии, состоявшая из высоких специалистов артиллерийской техники.

Так, например, в 1911 г. Ельчанинов и Басков высказались за низкие лафеты для 6-дм Гаубиц, как более удобные при передвижениях, стрельбе и в отношении укрытия от неприятельских выстрелов; в том же смысле высказалось большинство комиссии.

В апреле 1912 г. начальник Генерального штаба Жилинский, но докладу представителей ГУГШ, высказал начальнику ГАУ свои соображения о необходимости пересмотреть вопрос, насколько 8-дм. и 9-дм. калибры соответствуют для вооружения осадных парков.

По мнению начальника Генерального штаба, 9-дм. калибр до последнего времени являлся наиболее могущественным и мог еще включаться в осадную артиллерию. Однако, «уже имеются образцы 11-дм. гаубиц, которые могут перевозиться по колесным дорогам и принимать участие в осадах».

«Долговременная фортификация прибегает ныне к столь прочным бетонным и береговым перекрытиям, которые могут быть разрушены огнем не менее 11-дм. калибра и против которых 8- и 9-дм. калибр следует призвать недействительным».

«Для разрушения блиндажей, создаваемых полевой фортификацией из подручного материала, достаточно 6-дм гаубиц, и огонь 8- и 9-дм. калибра по таким блиндажам и батареям, хотя бы и осадного типа, был бы неэкономичен и нежелателен ввиду трудности доставки громоздких боевых комплектов».

«Против наших западных границ нет тех линий устаревших фортов-застав, которые оправдывали бы сохранение 8-дм. гаубиц…»

В мае того же 1912 г. ген. Ельчанинов в своем отдельном мнении по поводу журнала о лафетах к 11-дм. мортирам говорил, что «время 11-дм. мортир прошло»; даже 11-дм. гаубицы он считает для береговой артиллерии слабыми и признает необходимой разработку 12-дм. или лучше 14-дм гаубицы с «отказом от валового изготовления разрабатываемой ныне 11-дм. береговой гаубицы, как бы ни была совершенна ее установка».

По поводу журнала Арткома 30 декабря 1912 г. о предварительном испытании 11-дм. мортиры Рейнского завода тот же ген. Ельчанинов высказал следующее свое отдельное мнение: «Полагаю, что во всяком случае надо стремиться к увеличению дальности для мортир большего калибра».

«Скорострельность имеет меньшее значение ввиду большого времени полета снаряда и, значит, сравнительно позднего наблюдения отдельного выстрела».

«Большая начальная скорость, однако, не должна идти в ущерб весу снаряда, или весу системы, или, наконец, устойчивости ее».

В феврале 1913 г. ген. Ельчанинов высказался против приспособления берегового лафета под 11-дм. мортиру для установки на деревянном основании по проекту Дурляхера, считая, что отпускаемые на артиллерию средства выгоднее направить для заготовки орудий новых образцов, а не на приспособление старой материальной части. В своем отдельном мнении он, между прочим, писал: «11-дм. мортира признается ныне слабою, и в Германии разработана 35-см мортира, а э Австрии 42-см, сверх 20-30-см мортир уже готовых».

«Поэтому лучше было бы заняться разработкой тех осадных (мортир большого. калибра, деньги на которые уже внесены в чрезвычайную – смету 1912 и 1913 гг. Полезнее было бы также ускорить поступление 11-дм. мортир Шнейдера, нежели отдавать время и деньги на опыты со старой 11-дм. мортирой».

В ответ на это отдельное мнение члены Арткома ген. Шкляревич и Дурляхер составили записку, в которой указано, что предлагаемая переделка лафета, пока в одном экземпляре, имеет целью заблаговременно выработать что-либо подходящее до поступления на службу 11-дм. мортир Шнейдера. Эта переделка обойдется не более 2 000 руб., будет осуществлена в несколько месяцев и не повлияет ни на заказ 11-дм. мортир Шнейдера, ни на разработку мортир более крупных калибров, что уже комитетом начато.

Новых снарядов заказывать не придется, так как имеются снаряды к 11-дм. мортирам, 11-дм. пушкам 1877 г. и 1886 г.; можно будет также стрелять и снарядами от 11-дм. мортир Шнейдера.

Впоследствии переделка лафета 11-дм. береговой мортиры по проекту Дурляхера весьма пригодилась. Переделанные по этому способу 8 кронштадтских береговых 11-дм. мортир участвовали в осаде Перемышля в 1915 г., так как заказанные 11-дм. гаубицы Шнейдера еще не могли быть получены к тому времени из Франции.

Комиссия Арткома по выбору образцов орудий с участием представителей от ГУГШ в конечном результате остановилась на том, что в состав вооружения тяжелой и осадной артиллерии были приняты следующие образцы орудий:

1) для полевой тяжелой артиллерии–107-мм (42-лин.) скорострельная пушка обр. 1910 г. и 152-мм (6-дм) полевая тяжелая гаубица обр. 1910 г.;

2) для осадной артиллерии: 152-мм (6-дм) тяжелая крепостная гаубица обр. 1909 г., 152-мм (6-дм) осадная пушка обр. 1910 г., 203-мм (8-дм.) осадная гаубица обр. 1911 г., 280-мм (11-дм.) осадная мортира обр. 1912 г.

Орудия полевой тяжелой артиллерии состояли к началу войны в войсках полностью в том количестве, какое было положено по мобилизационному расписанию 1910 г. Осадные 152-мм пушки, очень сложные и трудные в фабрикации, были заказаны заводу Шнейдера и к началу войны имелись в войсках всего в количестве 4. Из русских заводов только Путиловский взялся изготовить, не ранее как в 1916 г., около 36 таких пушек.

280-мм осадные мортиры были заказаны в количестве 16 заводу Шнейдера в 1913 г., причем срок сдачи первой мортиры назначен был в феврале 1915 г. Война задержала сдачу этих мортир, кроме того, французское правительство обязало завод Шнейдера готовить такие же мортиры и для французской армии, поэтому была установлена очередь сдачи их по 4 мортиры русским и французам.