«Можем ли мы ожидать, что тот поворотный пункт, к которому мы пришли, будет правильно оценен военным ведомством? С грустью мы должны признать наше глубокое сомнение в этом».[15]

В ответ на речи докладчика Гучкова и других бывший тогда военным министром ген. Редигер ответил еще более грустной речью:

«Три докладчика бюджетной комиссии представили нам подробный разбор современного положения военного дела у нас. Я должен сказать, что та критика, которую они произнесли, к сожалению, в значительной степени справедлива»…

«…Мне было поставлено здесь в упрек, что военное министерство робко требует средства на то, чтобы восполнить недостатки нашей армии. Этот упрек напрасный. Военное министерство выяснило все нужды, и если оно не предъявляет Государственной думе в настоящее время более значительных требований, то это только под давлением необходимости, вследствие того что на основании постановления Совета министров, которому лучше известно финансовое положение России, чем мне, который вовсе с этим делом не знаком; на основании постановления Совета министров дальнейшие шага в этом отношении являются невозможными. Тут был высказан упрек, что военное министерство в своих преобразованиях идет вперед медленно, что с его стороны не видно решительных шагов для улучшения у нас военного дела. Но благоволите принять во внимание все те недочеты, которые были вам указаны, благоволите принять во внимание и то, что два года тому назад н в армии было неспокойно, примите во внимание и то, что войска до последнего времени в значительной степени отвлекались от своего прямого дела, и вам станут ясны все те трудности, которые стояли перед военным министерством. Приходилось делать реформы почти без всяких на то средств. Ведь до сих пор военное министерство в дополнение к своему предельному бюджету, едва-едва хватающему на самое необходимое, не получало никаких средств, за исключением только тех 30 млн. руб. в год, которые мне удалось отвоевать три года назад от бывшего Государственного совета на улучшение положения нижних чинов. Затем все остальное приходилось делать без новых расходов из государственного казначейства. Таким образом, о существеннейших мероприятиях для пополнения материальной части, об улучшении наших крепостей, – обо всем этом можно было мечтать, но делать что-нибудь существенное не было возможности».

Таким образом, ген. Редигер подтвердил, что многие «недочеты» в армии имеются и что реформы в армии приходится делать без новых расходов из казны, т. е. ничего существенного не делать.

Кроме того, ген. Редигер прозрачно намекнул, что в армии со времени русско-японской войны далеко не все благополучно в политическом отношении и что войска «отвлекаются от своего прямого дела на подавление революционного движения рабочих и крестьянских масс».

Государственная дума выносила немало благих пожеланий, она обращала внимание военного ведомства на необходимость заблаговременной подготовки к войне заводов, работающих на оборону. Так, при обсуждении законопроекта о дополнительном отпуске на военные нужды 51 млн. руб. (сверх отпущенных 92 млн.) комиссия обороны при Государственной думе высказала ряд пожеланий, касающихся: «улучшения производительности заводов, чтобы последние могли во всякое время, особенно при мобилизации, развить свою производительность, до необходимой по обстоятельствам потребности: подготовки специалистов по этой части; образования запасов сырых материалов, чтобы не зависеть от заграничных рынков и пе оказаться в тяжелом положении в военное время; улучшения и развития минного дела; производства ручных гранат и пр.».

В частности комиссия Государственной думы остановилась на вопросе о недостаточной производительности патронных заводов и выразила пожелание, «чтобы военное министерство безотлагательно и в кратчайший срок озаботилось выпиской из-за границы станков и вообще надлежащим, в целях повышения производительности, оборудованием наших патронных заводов».

Государственная дума высказала пожелание, чтобы военное ведомство немедленно приступило к покупке за границей материалов, необходимых на снаряжение патронов и снарядов.

Изготовление орудий крупных калибров и снарядов к ним происходило на русских заводах со значительным опозданием вследствие недостаточной оборудованности заводов и медленности развития этой отрасли промышленности. Обсуждая этот вопрос в 1909 г., Государственная дума нашла, что «правительству и в частности военному ведомству надлежало принять целесообразные меры как для своевременного оборудования и расширения наших казенных заводов, так и для поддержания и развития частной промышленности в столь важном для обороны страны производстве предметов вооружения».

Вместе с тем дума, принимая во внимание, что «полное упорядочение наших оборонительных средств не терпит ни малейшего отлагательства», признала необходимым, чтобы «военное ведомство, пользуясь в самых широких размерах производительностью русских заводов и поддерживая развитие последних своими заказами, немедленно приняло решительные меры к ускорению снабжения армии новейшею крупной артиллерией и фугасными снарядами, пе останавливаясь при этом, в случае надобности, даже и перед заказами за границей».

В том же 1909 г. комиссия обороны Государственной думы указала на необходимость выработки правил, «обеспечивающих заводы артиллерийского ведомства от опасности перерыва деятельности в военное время».

Государственная дума неоднократно высказывалась за необходимость реорганизации ГАУ.

Царское правительство весьма хладнокровно выслушивало эти речи и предложения, но часто не удостаивало их даже ответом.

Военный министр ген. Сухомлинов вообще лично не давал объяснения в Государственной думе. Иногда с объяснениями выступал начальник канцелярии военного министра ген. Данилов Н. А., который давал успокоительные заверения:

«Как представитель военного министерства, не боясь упрека в нескромности, скажу, что сделано в этот период очень много. Знающие историю русской армии скажут, что за 40 лет русская армия не переживала таких преобразований, которые она пережила за последние 5 лет. Но, конечно, «военное министерство не закрывает глаза на то, что хотя много сделано, но еще больше остается сделать».

Когда в марте 1913 г. подняты были вопросы по поводу новой организации артиллерии и снабжения армии автоматическими ружьями, то помощник военного министра ген. Вернандер дал объяснения, что эти вопросы «разрабатываются», что есть некоторые разногласия относительно состава батарей, у специалистов вдут споры и т. д.

Что касается вопроса об автоматическом ружье, то, по объяснениям помощника военного министра и начальника ГАУ, этот вопрос стоял «гораздо слабее», потому что он был мало разработан, хотя известно, что за границей (в Германии) делались большие опыты относительно автоматических ружей.

«У нас есть экземпляры автоматических ружей Федорова, Токарева и иностранные, – говорил начальник ГАУ, – чтобы перейти к войсковому испытанию, при разработке они дали хорошие результаты. Пока не испытают эти ружья войска, до тех пор нельзя дать решительного суждения. Ружье Федорова заслуживает самого серьезного внимания».

Подобные объяснения характеризуют весь стиль «работы» бюрократического аппарата царизма.

«Кратчайший срок» приведения армии в состояние боеспособности был растянут на 10–12 лет.

Средств было мало, а в то же время из года в год оставались громадные суммы, не израсходованные военным ведомством, и жгучие потребности армии неудовлетворенными.

Вскоре правительству надоели думские речи. Началось с «разъяснений» статьи 96 основных государственных законов, помогавшей стеснить область критики. С изданием же закона 5 июля 1912 г. против шпионажа установлен был перечень вопросов, не подлежащих критике печати. Этот перечень был так обширен, что он в сущности преграждал всякий доступ общественной критике и просто обсуждению военных вопросов под страхом тяжкого обвинения и не менее тяжкой кары.