За ночь машины прошли 31 милю и достигли первой зоны трещин посередине ледника Рековери. В следующую ночь мы начали зондировать участок, на пересечение которого в начале ноября потратили пять дней. Теперь с помощью оставленных нами отметок и благодаря большему числу людей наш отряд прошел весь этот путь за 14 часов. В одном только месте мы почувствовали действительную опасность. Многочасовое прощупывание дороги, проведенное Алланом Роджерсом и Джорджем Лоу, обнаружило, что лед под нами сильно изломан. Заглядывая в темные каверны под поверхностью, мы видели ледяные стены, прислоненные друг к другу. Нам было трудно судить о том, как идет линия, вдоль которой эти стены доходят до поверхности так, чтобы выдержать вес наших машин, но наконец мы наметили извилистый путь двумя рядами флажков. Затем медленно и очень осторожно я провел «Грохот» через этот участок, в то время как «Крушение» и «Прыгун» держали канаты под натяжением на случай неприятностей. К общему удивлению, все шло хорошо, никаких происшествий ни с одной машиной не случилось, и партия смогла разбить лагерь в полумиле отсюда, оставив позади всю зону трещин. Мы пересекли этот участок за одну пятую того времени, которое потребовалось раньше, затратив на девять дней меньше, чем в октябрьско-ноябрьском походе.

Хотя теперь можно было идти вперед, к следующей зоне трещин, однако три ночи непрерывной белой тьмы, уничтожившей всякую видимость на поверхности, делали неразумным подход к этой зоне ближе чем на милю. Наконец 19-го небо очистилось. Машины легко пересекли второй пояс трещин и расположенные в строгом порядке гребни, но белая тьма снова заставила нас разбить лагерь, еще не доходя до хорошего участка – «Просвета», который мы ранее обнаружили среди трещин у подножия нунатаков Уичавей. Ввиду того что в ноябре нам удалось затратить только полдня, чтобы найти дорогу через этот участок, я очень надеялся достигнуть Саут-Айса спустя два дня, но теплый сезон вызвал большие изменения поверхности. Зондирование показало, что этот участок гораздо хуже, чем он был в прошлый раз, и, продвигаясь по нему, мы часто поражались своей удаче в предыдущий поход. Старый след все время вел нас через перемычки над трещинами, столь обширными, что они могли бы легко поглотить все наши машины, и дважды в течение одного дня мы чуть не лишились Кена Блейклока.

В первый раз перемычка проломилась под его лыжами. Лыжи упали на глубину 80 футов и пропали навсегда, но, к счастью, трещина была узкой, и Кен спасся. Ему принесли новые лыжи, так как ходить без них по такому участку было бы глупым риском. Через несколько часов, когда Кен, стоя на коленях на лыжах, заглядывал в отверстие, прорезанное им в перемычке, к нему приблизился Ральф Лентон. Пока Ральф, стоя рядом, разговаривал с ним, перемычка под Кеном рухнула, и он остался стоять на коленях на своих лыжах над серединой щели четыре фута шириной! Наконец, последнее происшествие этой ночи: когда уже перестали зондировать дорогу и все пошли к своим палаткам у машин, снег под Ионом Стивенсоном, около моих задних саней, провалился, и он повис на одном локте над глубокой темной щелью, из которой вряд ли удалось бы извлечь человека, если бы даже он остался жив при падении.

Еще за одну ночь зондирования поверхности удалось обследовать и разметить полторы мили дороги и добраться таким образом до нашего старого знакомого «Обелиска». Последняя миля далась труднее всех, но извивы пути были расцвечены яркими флажками, отмечены вехами и лыжными палками – 98 штук на протяжении одной мили, – и каждая из них обозначала особенно опасное место, ну а маленькие трещины мы теперь пересекали не задумываясь. При ярком солнечном свете подобное зрелище вызывало представление о дорожке, подготовленной для каких-то кошмарных «бегов по зигзагам». Дэвид Стреттон, Дэвид Пратт и я с трудом могли поверить, что это именно то место, где мы раньше нашли дорогу за несколько часов; на сей раз десять человек потратили два дня, прокладывая путь среди темных каверн и трещин, через которые мы тогда прошли в блаженном неведении. Перед тем как повести за собой машины, я ушел вперед на разведку той части сложного пути, по которому колонна должна была двигаться и где мне пришлось бы проходить в нескольких дюймах от каждой отметки – все-таки лучше знать, с чем имеешь дело. Совершенно случайно я воткнул шест в гладкий участок ближе к концу этого отрезка пути и обнаружил, что середину уже проверенной дороги образует слой снега толщиной всего два фута! По несчастливой случайности те, кто проходили здесь раньше, обнаружили под поверхностью только твердую, непроницаемую ветровую корку и не заметили узкого мягкого участка посередине. Мы потратили еще час, отыскивая путь мимо четырех заходящих одна за другую трещин, довольно узких и разделенных стенками достаточной прочности, чтобы выдержать вес машины.

Когда наконец машины начали пересечение этого участка, немногие из нас, я думаю, считали, что удастся обойтись без работ по спасению хотя бы одной из машин; однако теперь нам везло; когда я остановил свою машину у «Обелиска» и весь остальной транспорт благополучно остановился позади меня, все стали поздравлять друг друга с переходами через последнюю, как мы надеялись, зону трещин между достигнутой точкой и полюсом.

Оставалось лишь несколько трещин между нами и нунатаками Уичавей, но колонна быстро пересекла их и вскоре достигла площадки нашего старого лагеря недалеко от скал, высившихся перед нами. Позже мы вчетвером – Ион, Ральф, Рой и я – решили подняться на ближайший нунатак и, может быть, собрать некоторое количество ископаемых, какие Ион уже находил здесь во время памятного посещения этих мест в марте. После бесконечного снега и льда (и перед перспективой не видеть впредь ничего, кроме того же снега, пока не прибудем на другую сторону континента) какое мы испытывали удовольствие, карабкаясь по осыпям, чувствуя под ногами, обутыми по этому случаю в башмаки, твердый камень, подбирая изредка ископаемые обломки древней растительности!

Поспав шесть часов, мы выехали в последний дневной переход к Саут-Айсу. Продефилировав мимо различных нунатаков, колонна въехала на бугристые заструги, все еще пересекавшие наш путь, и снизила скорость до 3—4 миль в час. Местами крутые ледяные горбы указывали на сильно изрезанные трещинами участки, но их было легко избежать, и когда, взобравшись на верх последнего гребня, я увидел прямо перед собой станцию, то мог поздравить Дэвида Стреттона с прекрасной навигационной работой.

На Саут-Айсе нас встретил Ханнес Лагранж, который вел здесь метеорологические наблюдения, а Джофри Пратт занимался сейсмическими исследованиями для определения скорости взрывной волны во льду и в коренных породах под ним. Поставив на стоянку машины и сани, все отправились в домик пить чай, но домик этот строился в расчете на четверых, а нас было 12. Всем, кроме двух старожилов, предстояло спать в палатках. Нам сообщили, что майор Ласситер намеревается прилететь сюда вместе с капитаном Финном Ронном, чтобы встретиться с нами; я предложил им воспользоваться Саут-Айсом, если это может помочь в выполнении их летной программы. Любопытно, что при последней моей встрече с майором на Земле Грейама в 1948 году он был там тоже с капитаном Ронном. Теперь они должны были взять с собой в гости к нам Джона Льюиса и весьма любезно предложили пополнить груз своего самолета дополнительно десятью бочками бензина из Шеклтона, что позволяло нам сэкономить два полета «Оттера».

Мы были теперь на высоте значительно большей 4000 футов , и температура соответственно стала ниже; решено было поэтому при выходе из Саут-Айса вернуться к дневной езде. Американский самолет должен был прибыть днем, в половине третьего, а так как каждый участник экспедиции, прилегший вздремнуть, несомненно, не захочет пропустить встречу с ним, то мы сочли этот час удобным временем для перехода от ночной деятельности к дневной; всё отправились на боковую, надеясь проспать возможно больше часов до прилета американцев. Когда прибыл американский двухмоторный самолет, все вышли из домика и выгрузили доставленные нам бочки с горючим. После этого прибывшим показали станцию. Час спустя они улетели в Элсуэрт, а мы продолжали готовить все необходимое к выходу в день рождества.