– Ну а как понятия?! – продолжал бычиться Морозко, глядя обиженно на Стаську. – Ты ведь сам учил: пускай работает железная пила, не для этого нас мама родила.

«Учил, учил! Выучил себе на голову», – раздосадованно подумал босс, но промолчал, уставившись взглядом куда-то за окно.

Наступила гнетущая тишина, все погрузились в раздумья, ведь нелегко было всё сразу бросить и, поехав за границу, начать работать, думать и честно жить. Такие решения подобным людям даются непросто, стоило всё как следует обмозговать. Но обмозговывалось как-то слабо. Морозика подводил желудок, который постоянно урчал, требуя лишь одного – жрать, что смешало в кучу все мысли. Игорю вообще всё было до лампочки: «Я нигде не пропаду, где есть тюрьмы», – весело думал он. Ну а Стасик уже давно решился на эту поездку и ждал лишь согласия братвы.

Тишину нарушил решивший поддержать босса Игорь, который с деланым безразличием в голосе заявил:

– Ну и что? Ведь можем и поработать, а, Мороз? – И уставился на него в ожидании утвердительного ответа.

– Да вообще насрать, – долго не думая, отвечает тот и опрокидывает залпом очередной стакан водки.

– Да и Ленка писала мне в тюрягу, – вдруг обрадованный тем, что нашёл понимание среди единомышленников, объявил Стаська, оторвав наконец взгляд от окошка. – Писала, что работает в каком-то эскорте и очень довольна заграницей.

– Во как! – подхватил Игорёк.

– А эскорт – это что, типа охрана? – поинтересовался недалёкий Мороз.

– А я что, знаю? Эскорт и эскорт. Отвянь, вообще, какая разница, где она и чем там работает, главное, человек нашёл себя в жизни, – философски ответил Стаська, махая рукой. Затем с секунду помолчал, собрался с мыслями и уверенно добавил: – И мы найдём, не пальцем ведь сделанные.

Далее, всё больше хмелея, с ностальгией вспомнили лихие девяностые, провели даже своеобразный анализ своих заслуг и достижений за тот долгий период и, не найдя в проделанных делишках никаких изъянов, весело подвели итог.

– Да-а-а, чудно время провели! – почёсывая волосатый кадык, прокомментировал Игорёк.

– Кому расскажи, не поверят! Покуролесили ого-го-го. Навели мы тут шухеру на райончике, – искренне радовался Стасик.

– Менты, небось, не раз в штаны наложили. А тёлок сколько отымели – не сосчитать!

И снова заливистый смех, чоканье стаканами и очередная прикуренная сигарета. Не задумался никто из них ни об образовании, которого они так и не получили, ни о семье или потомстве, которыми до сих пор не обзавелись, жалели лишь об одном: что слишком поздно начали заниматься контрабандной деятельностью, так и не достигнув в этой области желаемых высот.

Морозик с грустью припомнил какую-то девушку по имени Марина и высказался о ней довольно романтично:

– Хороша была шмара. – Ударился в воспоминания, ещё больше приуныл и открыл братве секрет: – Хотел было замутить с ней, но оказалось, что она не ищет серьёзных отношений и вообще как-то легкомысленно смотрит на жизнь.

Снова вернулись к обсуждению своей деятельности. Ситуация, со слов Стаськи, кардинально менялась. Полиция прекращала брать взятки, все сделались слишком умными и несговорчивыми, контрабандой становилось заниматься всё тяжелее и тяжелее.

– Всё, надо валить! – после продуктивной беседы решают братаны.

А дальше? – спросите вы.

А дальше Клава принесла на стол очередных три литра водки, ящик самого крепкого пива, крабов, салатов и закусок на любой утончённый вкус. Разошедшийся Морозик даже заказал жареного гуся с яблоками, который должен был подоспеть к двенадцати.

Дым стоял коромыслом, за счёт братвы напивались все присутствующие в кабаке. На пару минут отлучившийся Игорь привёл в бар даже двух бог весть откуда взявшихся то ли вьетнамцев, то ли папуасов (всё-таки приграничный городок), напоил их из общацких денег до потери пульса, всё гарантировал им какую-то защиту и крышу (опять же неизвестно от кого и зачем) да обещал помочь обширными связями при интеграции в Европейское сообщество.

Дойдя до кондиции, Морозик в очередной раз отличился, начав испытывать свою черепную коробчонку на прочность. Попытался разбить о неё пустую бутылку из-под водки, но на сей раз бутылка оказалась прочней, коробка дала трещину, из которой толстой струёй хлынула кровь, залившая всё и всех вокруг в радиусе пяти метров.

Морозик начал, как раненый зверь, носиться по кабаку, ужасно матерился и грозился разбить таблище какому-то посетителю, потому что тот, бедолага, носит очки и не курит. Игорь старался не отставать от брата по разуму и в пьяном угаре попытался своровать из уборной ёршик и рулон туалетной бумаги, но ничего путного из этой операции не вышло: ёршик оказался пристёгнут на довольно массивную цепь, а бумага работниками заведения, которые знали о подобном пристрастии Игоря, давно была припрятана у барной стойки.

– Падлы! Барыги! Шпикули![1] Разнесу всю эту голубятню, – орал раздосадованный Игорёк.

[1] Шпи́куль – мелкий, жуликоватый торговец, барыга.

Стасик же, согласно своему статусу и положению, вёл себя довольно сдержанно и политкорректно. Пообщался с пьяными в хлам иностранцами (правда, неизвестно, на каком языке), тоже наплёл им про крышу, мафию, коррупцию и продажную любовь, смешав всё до кучи. Затем, покончив с интуристами, босс принялся успокаивать разгорячённого Морозика, проводил его до автомобиля, что был припаркован тут же подле бара, и уложил, окровавленного, спать.

А заклятому врагу Мороза, парню в очках, настоятельно порекомендовал покинуть бар от греха подальше. Позже долго и упорно объяснял, казалось бы, неглупому Игорю, что ёршик и туалетная бумага не стоят того, чтобы их воровали.

– Не наш уровень, старичок, понимаешь?

В конце концов всё же его убедил, и тот успокоился, оставив туалетные принадлежности в покое.

Но вот незадача: уча всех праведной и правильной жизни, Стасик, сам того не заметив, попался в ловко расставленные Клавой амурные сети. Да-да, она имела виды на босса, давно ведя за ним охоту.

«Ну уж сейчас, голодный после отсидки и соскучившийся по женскому телу и ласкам, ты будешь моим, боссик!» – думала коварная женщина, потирая руки у барной стойки, и была чертовски права. Боссик не только клюнул, но, видимо, спьяну признался Клаве в любви и одарил её миллионом комплиментов.

А тем временем светало. Где-то за рекой, в частном секторе городка, пропели первые петухи. Старый, весь облезлый, с засаленной всклокоченной шерстью бездомный пёс (назовём его Тузик) зашевелился в своей лежанке и, подняв морду кверху, носом потянул приятный, тёплый летний воздух. «Пора», – видимо, подумал он и не спеша и осторожно, озираясь по сторонам, вылез из своего убежища и поковылял по давно изученному и проверенному маршруту. Маршрут этот пролегал через несколько кварталов, где нужно было только избежать встречи с местными мальчишками-хулиганами, которые так и норовили обидеть бедного Тузика, закидав его камнями или, ещё хуже, обдав кипятком из чайника. Но зато по дороге встречалось огромное количество мусорных баков с такими вкусными пищевыми отходами, также на проложенном маршруте располагались два бара типа ресторана, в их числе и «Барабан».

Пёс свернул за угол, и ему в нос ударил крепкий, терпкий, сладковато- приторный, знакомый запах свежей крови. Он остановился, поводил носом и, убедившись, что всё в порядке и опасности нет, уверенной рысцой направился к знакомым бочкам с заветными отходами. Шаг, второй, третий, и, когда до цели оставалось метров пять, Тузик остановился как вкопанный, насторожился, оскалился, поднял уши и поджал хвост, не веря своему собачьему взору: перед ним в куче помоев и пищевых отходов крестиком лежало нечто большое и полностью покрытое кровью.

Трудно представить, о чём подумал пёс в тот момент, возможно, ему показалось, что это такая большая свиная отбивная или тушка чего-либо съедобного и аппетитного. В любом случае он ужасно обрадовался находке и завилял хвостом. Совершенно позабыв о мерах предосторожности, бедолага подбежал к вожделенному объекту и принялся интенсивно его облизывать.