Вновь раздались хлопки автоматной очереди. Отрывистый, глуховатый старый Калаш и другой, длинный, чуть резкий. Тот, другой был определенно наш. Тот же известный на весь мир АК, но его новейшая модификация.
Однако звук перестрелки быстро стих.
-Заикин, доложи обстановку. – приказал я, не останавливаясь ни на секунду. Мы с Тодоровым продолжали координировано двигаться к месту, где я оставил на прикрытии младшего лейтенанта.
Ответа не было. И это было паршиво. Раз он не отвечает, высока вероятность того, что Заикин серьезно ранен или убит.
-Жилин, к Платонову на поддержку. – приказал я. -Всем, будьте готовы к эвакуации. Возможно, у нас раненный.
Да когда же этот чертов коридор кончится? И когда прибудет подкрепление?
-На месте, командир, поддерживаю Платонова. – отчитался Жилин, который до этого дежурил в Тигре.
Наконец мы, прикрывая друг друга, зашли за угол, и лестница оказалась в зоне прямой видимости. Привалившись к стене, без движения сидел Володя Заикин, сжав в руках автомат. Вашу ж мать!
Я подал Тодорову знак, что он отходит вправо, беря под контроль лестницу, а я двигаюсь к раненному бойцу. Заметил пробитие бронежилета в районе груди и живота. О скрытых повреждениях можно было только догадываться. Спустя несколько секунд я опустился на колено рядом с младшим лейтенантом, и прижал пальцы к его шее. Рыжеватые ресницы дрогнули, Володя с трудом приоткрыл глаза, и я почувствовал облегчение. Ранен, но, главное, жив! И скоро прибудет помощь.
В голубых глазах на миг мелькнуло узнавание. Но затем по лицу парня пробежала едва заметная судорога и его взгляд мгновенно угас. Однако я неотрывно продолжал нащупывать пульс, надеясь на чудо… Скоро стало очевидно, что младший лейтенант Володя Заикин погиб при исполнении.
Я перекрестился. «Пускай небеса примут тебя», - попросил мысленно, и бережно закрыл Володе глаза.
Значит, в здании вооруженный, как минимум, автоматом враг. Возможно, не один. Остаётся дождаться подкрепления и выкурить эту падлу отсюда. Желательно живым, чтобы хорошо допросить. Может что интересное поведает о своих близких и дальних знакомцах.
-Ждём подкрепления и начинаем, - сухо распорядился я.
С характерным шипением дальней связи в наушнике послышались ответы бойцов.
А я остался на той же позиции, рядом с погибшим бойцом. Вполне подходящее место, чтобы подождать здесь подкрепление. Да и Тодоров безопасно расположился за широкой колонной. Отсюда и двинемся наверх.
Не спуская глаз с лестницы, периферийным зрением я продолжал видеть младшего лейтенанта. Как же жалко парня, ведь совсем молодой. Сколько ему? Двадцать три от силы. А ведь так старался парень, хотел к нам в отряд попасть. Я с сожалением мотнул головой.
Со смертью я был хорошо знаком. Видел её вблизи не единожды. А как иначе, если такая работа. Я сам её выбрал, потому что так я могу сделать жизнь людей, в том числе в моей стране, безопаснее. Я в это верил тогда и продолжаю верить сейчас. Однако это не значит, что смерть бойцов я стал считать неизбежным злом. Наоборот, чем дальше, тем больше я стал ценить жизнь. И свою, и вообще.
При всем том мне самому приходилось убивать, и не раз. Но я скажу вам так: ни один нормальный боец, во-первых, не делает это легко, а во-вторых, не убьет, если есть другой способ обезвредить угрозу. А если кто-то убивает легко, значит, это уже не человек, а бездушная машина, которую нужно изолировать, потому что рано или поздно она даст сбой.
Недавно стал замечать за собой маниакально стремление к контролю и соблюдению всех наших положений и инструкций. Потому что они писались кровью и реально помогают уберечь жизни бойцов.
Но бывают дни, как этот гребанный день, когда инструкции не спасают.
Почему младший лейтенант Володя Заикин не вышел на связь, как только заметил приближение врага? Почему сразу начал действовать?
Вчера я собрал бойцов, мы проговаривали порядок действий в разных ситуациях, и я особо отметил, что никто не действует в одиночку без крайней необходимости! А тут по всем признакам её не было. Я прокручивал в голове всё произошедшее, пытаясь понять: что я мог сделать иначе, чтобы это предотвратить? И не находил ответа.
Далеко не первый раз при мне погибали люди, и мирные жители, и бойцы. Некоторых из них я знал намного лучше, чем Володю. Но в этот момент я решил, что обязательно лично принесу соболезнования его родителям. Все же он был под моим командованием.
Устроить это будет не так просто, потому что наш отряд здесь есть, но его вроде бы нет. Но я запрошу разрешение у своего командира…
В наушнике послышалось легкое шипение, прервавшее мои размышления, и затем голос:
-Командир, прибыло подкрепление.
«Наконец-то. Ну что, суки, сейчас посмотрим из чего вы сделаны».
Алёна ждала как на иголках, когда дочь вернётся домой после последнего экзамена и расскажет, как всё прошло. Она уже по второму разу протирала все поверхности на кухне, когда услышала, как ключ поворачивается в замке.
В квартиру вошла бледная Нина.
-Что случилось, дочка?
-Я думаю, что неправильно ответила на два последних вопроса по химии, - убитым голосом призналась Нина, поставив сумку на пол.
Алёна взяла дочь за руку и повела её в комнату. Нина безучастная ко всему, словно кукла послушно последовала за матерью.
-Нина, что с тобой?
Алёна подтолкнула дочь к кровати, и после того, как Нина села, заметила:
-Ничего страшного не произошло. Два вопроса - это мелочь. Отчего такая апатия? Это на тебя совершенно не похоже.
-Просто… по дороге домой я как-то вдруг представила, а что будет если я не поступлю? Что я буду делать?
Алёна всмотрелась в глаза дочери и, поймав расстроенный взгляд, с теплотой улыбнулась.
-Во-первых, ты указала ни один университет…
-Нет, мама, я не пойду никуда кроме именно этого государственного университета. Именно там лучший биологический факультет в стране. А деканом кафедры микробиологии является сам Скрипичников, академик, доктор наук, который…
-Тише-тише, я поняла. - Алёна примирительно подняла руки.
-Мам, там лаборатории, исследования… - на мгновение взгляд Нины вспыхнул. - В других учебных заведениях направленность больше не научная, а прикладная, производственная.
Алёна вскинула брови и улыбнулась.
-Нет, я не зазнаюсь. Специалисты на производство тоже очень нужны. Просто наука мне все же ближе.
Нина приосанилась и с напускной веселостью продолжила:
-Да и амбиции у меня большие. Хочется сделать открытие, что-то глобальное.
-Ради известности? – с искренним интересом и без осуждения спросила Алёна.
-И это тоже, но в последнюю очередь, - с ироничной улыбкой ответила Нина. -Хочется, знаешь, изменить жизнь людей к лучшему. Может быть, это будет разработка антибиотика от вируса или способ обнаруживать патогены на ранних стадиях инфекции… да сколько всего можно сделать, - Нина раскинула руки в стороны, пытаясь охватить пространство.
Они поговорили ещё час и за это время на лицо Нины вернулись краски, взгляд снова наполнился жизненной силой и оптимизмом, а улыбка стала более яркой и теплой, словно первые лучи весеннего солнца выглянули после долгой зимы.
Уговорив дочь на два бутерброда и чашку чая, удалось также уговорить и на идею «подремать часик».
-Поспи, - Алёна поцеловала Нину в лоб, как делала в детстве, и вышла из комнаты.
Вернувшись на кухню, Алёна первым делом позвонила мужу и рассказала о том, как дела у Нины. Потом налила себе чай и задумалась, вспоминая разговор с дочерью и её планы на будущее.
«Все прекрасно, но как в эту картину мира впишется Влад, который будет контролировать каждый твой шаг? И как участие в конференциях? Обмен опытом с коллегами? А закрытая фаза исследований, если говорить об исследовании вирусов? Непонятно», - подумала Алёна, но тогда в комнате дочери она мудро промолчала. Сейчас было совсем не время задавать Нине подобные вопросы.
