— Вот это хорошо получилось, кстати, — чуть ли не в самое ухо резюмировал Либанов удовлетворённо. — В принципе, вот так, вплотную, да с музыкой на фоне, можно и прямо в лабе говорить, наверное — сомневаюсь я, что бывают микрофоны с такой чувствительностью, чтоб хоть слово разобрать.

— Ну — сейчас нам в лабе делать нечего… А на будущее — запоминай, — согласился я. — Короче, дело такое…

И я рассказал всё, чем развлекался на досуге в последние недели. Про водопады, камни, окна, космос, выложил все свои идеи по управлению удалёнными космическими телами, про очистку от космического мусора, про возможность скидывать ядерные отходы прямо на Солнце… ну, или почти прямо. Либанов сосредоточенно молчал, не проронив за весь мой монолог ни единого слова, я даже засомневался — он не спит там? Однако, стоило мне наклониться, чтобы взглянуть ему в глаза, он отрицательно помотал головой: мол, проверять не надо, я внимательно слушаю. Но порыв меня уже покинул, ничего нового в голову больше не лезло, так что я тоже замолчал и уставился на него требовательно: твоя очередь.

Отвечать Андрей не торопился, совершенно спокойно глядя на меня. Ещё ведь и сидит так расслабленно, зараза, на спинку стула откинулся, всё хорошо у него! А я изогнулся буквой зю, чтоб в глаза ему смотреть а не в стену мимо! Нет, всё-таки, не очень это удачная позиция, кому-то обязательно неудобно будет. Надо думать ещё.

О! Отмер:

— Ты же понимаешь, что это всё идеи очень разные? По степени… м-м-м, опасности, что ли, пусть так будет. К примеру, про камни на орбите — ты это к чему вообще? Ну вот даже, допустим, научились мы с этим делать что-то, куда-то их ронять. Какое ты видишь развитие у этого сетапа?

Я только молча пожал плечами, на что Либанов удовлетворённо кивнул и выдал наставительным тоном:

— Поэтому, очень надеюсь, что болтать раньше времени мы об этом не станем. Ведь не станем же? — и повернулся сам, заглядывая мне в глаза.

Очень захотелось врезать от души. Тоже мне, умник выискался!

Но Андрей вдруг добавил каким-то заискивающим тоном:

— Просто это такое слово… хрен поймаешь, если вылетит. Ещё и эти заседатели вчерашние ооновские… у нас же сейчас все кипят, все на нервах! Вот мамой клянусь, стоит только нам заикнуться про что-то такое — моментом заставят всё бросить, будут стоять за спиной и канючить круглосуточно: “ну когда?!”. А как только сделаем — сразу применят! И только потом кто-нибудь соизволит подумать. И то не факт. Вспомни Хиросиму!

— То есть, предлагаешь запереть идею в тёмный пыльный чулан? — тихо спросил его я.

— Да ты что?! — он аж отшатнулся. — Наоборот! Срочно делать! Срочно пробовать! Это самое важное сейчас. Нахрен мусор, нахрен транспорт, хоть земной, хоть космический. Оружие! Это сейчас важнее всего.

Он, в порыве чувств, вскочил со стула и сделал несколько кругов по комнате нервным шагом. Потом резко сел — даже стул скрипнул жалобно, даром, что из массива сделан, наклонился ко мне и зашептал в ухо:

— Предлагаю сделать, но никому пока не показывать. Чтоб если что, самим и применить! Без вот этой волокиты, политиканства и прочего. А то с этих станется по городу влупить какому-нибудь!

— Ха! А ты куда хочешь? — я, признаться, опешил: не ожидал от нашего “главмозга” такой кровожадности. Ведь ничего ещё нет, а он уже цели подбирает!

— Я? — Либанов выдохнул, откинулся на спинку и проговорил одними губами: — Ты меня знаешь, я никуда не хочу. Я человек мирный. Потому и не готов кому-то постороннему отдавать, чтоб если уж припрёт, так долбануть самостоятельно. И без лишних жертв, в угоду телекартинке! Но доходчиво! Пустыню какую-нибудь подберём, к примеру… в Неваде. Или где там они свои ядерные испытания проводят? Ещё и в нарушении договора о запрете можно будет обвинить — и пусть изворачиваются!

Я тоже откинулся на спинку — устал сидеть в скрюченной позе.

— Сдаётся мне, мы делим шкуру неубитого медведя.

— Есть такое, — он осклабился. — Но, если что, это наш национальный вид спорта!

— Разве наш? А я думал, это на Украине больше, — поддел его я.

— Да ну — какие на Украине медведи, откуда? — отмахнулся завлаб. — Да и потом: у меня в родне украинцы имеются. Дальние всякие, и вряд ли чистокровные, но всё ж. А у тебя?

Я кивнул утвердительно.

— Вот видишь! Ты попробуй найди русского, у которого где-то в дальних предках хохла не затесалось!

— И татарина, — добавил я, и мы оба снова заржали.

Отсмеявшись, Либанов встал, порылся в недрах встроенного шкафа — а там не только пиво и воды припасены, оказывается! Выковырял пухлую общую тетрадь, карандаш и угнездился напротив с чрезвычайно сосредоточенным видом. Ну понятно — вот теперь-то настоящая работа и начнётся…

-*-*-

В лабе опять жарко. Что ж такое — меняются помещения, этажи, корпуса и города, а жара везде одинаковая. Чуть не сказал — “страны”, но нет, в других странах я в лабораториях не бывал… если братскую Беларусь не считать. Впрочем, там я был в неработающей лабе, тихой, пыльной и темной, так что, должного мнения составить не мог — вполне вероятно, что если всё раскочегарить, то и там будет малый филиал большой оранжереи.

Тихо царапнула лёгкая дымка сожаления: ни с кем разговаривать про белорусов и их просьбы я так и не стал. С другой стороны — они сами виноваты. Да и не вышло бы ничего — у всех тут совсем другим сейчас головы заняты… пусть сами бодаются. Тем более, что для меня тот маршрут, видимо, закрылся окончательно, в нынешних-то условиях.

Либанов злой как чёрт. Неудивительно — получается у нас пока не очень, мягко говоря, да ещё и этот барин, оказывается, здорово отвык работать самостоятельно, ручками. Во всём есть свои преимущества, а уж позиция “главный по науке” — и вовсе почти чистая синекура. В нашем варианте, во всяком случае, в большом-то Телепорте, полагаю, все бегают, как наскипидаренные, вне зависимости от ранга…

— Так, всё. Так не получится, — похоже, что-то случилось. Или сейчас случится.

— Что именно не получится? — я переспросил самым лояльным голосом, на какой только был способен, а то, боюсь, Андрея сейчас разорвёт на десяток Андрейчиков помельче.

— Вдвоём не получится. Тут считать надо, — объяснил он, поворачиваясь ко мне. — А я… это было давно и неправда. Никакой из меня программист, короче. Придётся помозговать, кого из наших привлечь.

— То есть, уже несколько человек получается? — осторожно поинтересовался я.

— Ну а смысл, — он махнул рукой. — Где один, там и двое. Или трое. Зато точно сделаем.

— А профессор, — максимально равнодушным тоном — что вы, что вы, я так, просто, мимо тут проходил…

И всё зря: Либанов не отреагировал на провокацию никак.

— Да его первого… но там-то я как раз вообще не боюсь, не тот он человек, чтоб куда-то там пойти рассказывать.

— Сегодня тогда почему не позвал?

— А смысл? — он сделал неопределённый жест ладонью. — Сегодня у меня и своих идей полно, их бы реализовать как-то. А на роль мальчика-техника он подходит как бы ещё и не хуже меня. Да и должен же быть у человека выходной?

Либанов поднял голову, посмотрел мне в глаза и как-то неожиданно признался:

— Вообще, нам бы его поберечь! Он ведь старый уже. Я всё думаю — не зря мы его стройкой нагрузили?

— Зря, — я кивнул согласно. — Но ему, похоже, нравится!

— Нравится-то нравится… — Либанов тяжело поднялся, потянулся всем телом, потом опёрся обеими руками на спинку кресла, которое тут же опасно накренилось и скрипнуло. — Если ты не возражаешь, я попробую кинуть клич по знакомым — может, найдётся кто подходящий. Невелика наука, тут же даже физтеха необязательно! Вот Михалыч бы подошёл идеально, так нет же — смотал, гад. Ничего, ещё пожалеет! — он шумно вздохнул, раздувая щёки. — А профа мы и тут загрузим. Если не сегодняшней темой, так чем-то из остального, что ты там наговорил.