* * * И каждый твой день начинается так, Как будто кто-то правит тобою. И если людских ты избегнешь атак, То будешь ужален своею судьбою. И новая боль, как всегда, неспроста Сожмет твое сердце холодной рукою. Ты будешь считать торопливо до ста, Пытаясь вернуть ощущенье покоя. Но осень безмолвная скроет печаль, Нежданную грусть этих строк сиротливых. И будет мгновений таинственных жаль, Несбыточных снов, безнадежно красивых. И каждый твой день- непрочитанный знак, Ведь кто-то опять управляет тобою… И значит, людских ты избегнешь атак. Но будешь отмечен жестокой судьбою. * * * Как незначительны слова, как дни похожи. Я не пойму, зачем меня печаль тревожит? Весной опять теченье снов переменилось, Моя звезда устала петь и удалилась. Мой самый верный друг теперь — шальная память. Она одна не смеет здесь меня оставить. Я словно тень мечты своей, мечусь, не знаю: Зачем живу, зачем дышу и умираю? Мне не хватает звуков музыки прелестной. Мне тесно в мире злых вещей, неинтересно. Овладевает мной опять пустая скука. Одна у сердца благодать- святая мука. Ах, жизнь — ты проклятая тень у изголовья. И обернешься ты тоской, потом любовью. Но незначительны слова, и дни похожи. Их суета меня уж скоро уничтожит. * * * Ночная тишина так хороша, В молчании ее всегда есть тайна. И в хоровод созвездий неслучайно Вновь попадает странница-душа. Ненужных слов уходит мишура, И остается только бесконечность, Твоих мечтаний светлая беспечность, И лунная тропа из серебра. Неяркий свет загадочных огней Скользит в глазах лишь несколько мгновений… А после грезы новых сновидений Роднят тебя с тоской немых теней. * * * Капли стекают по стеклам, И падают в никуда. И кажется, в мире блеклом Я не был, не жил никогда. Полночною болью увенчан Сгорает мой радостный сон. Когда-то я был так беспечен. Когда-то я был так влюблен. Но годы скользят, как в тумане, Срывая ненужную ложь. И тысячи воспоминаний Вонзаются в сердце, как нож. Я чувствую слово ответа, И в каждой новой весне Высокое небо где-то Плачет дождем обо мне. И слезы сбегают по стеклам И падают в никуда. И шепчут, что в мире блеклом Я жить обречен всегда. * * * Лето гаснет понапрасну, Звездной ночью вдаль уходит. И мечту, что так прекрасна За собою вновь уводит. Лето гаснет незаметно, И высокие стремленья Пропадают безответно, Остается сожаленье. Остается лишь улыбка, Остаются строчки эти… Счастье- призрак. Счастье зыбко. Счастья нет на этом свете. * * * Музыка. Полночь. В таинственном зале Судьбы, как тени, печально сошлись. И зеркала так легко отражали Звездных мечтаний надменные дали, В них все столетия переплелись. Звук нарастал и мелодией странной Падал легко со своей высоты В злые объятья ночной темноты. И, поддаваясь надежде обманной, В скорбной душе вновь рождались мечты. Время пройдет, уничтожив все маски, Сердце ударит жестокой рукой. Тихо погибнут безумные сказки, Станут бессильной, застывшей тоской. Или, быть может, летящей строкой. * * * Не хватает слов, песен не хватает. Ты уйдешь — никто даже не узнает. Звезды станут вдруг ближе и роднее. Ты поймешь, что сны времени сильнее. Ты уйдешь, а мир о тебе забудет. Помнит только Бог. Только Бог и судит. Все равно давно сердце боли радо. Если боль с тобой — ничего не надо. Если боль с тобой — значит вдохновенье… Значит, что ушли в прошлое сомненья… Значит, все спешит в вечность неизменно, А твои стихи — солнца во Вселенной. * * * Небо холодное, небо глубокое, Звезды, что так от меня далеки. Сердце не может уйти, одинокое, От безнадежности, и от тоски. Столько забыто и столько утрачено. Я сохранил лишь осколки мечты. Помню, когда-то, была мне назначена Встреча с мечтой у заветной черты. Я не дошел, я не смог и обманное Время меня закружило легко… Звездное небо холодное, странное Так высоко, и так далеко. * * * Незаконченные строки, Словно прерванные сны, Так жестоко одиноки, Безнадежностью больны. Сердце рвется к звездам тщетно, И напрасные мечты Скоро станут незаметной Тенью вечной пустоты. * * * Неизмеримо и так неизменно Путь свой свершает звезда. В далях высоких сияет надменно, С призрачной грустью всегда. Нет никого, кто сумел бы ответить, Или сумел бы понять… И суждено ей потом, на рассвете, Тихо одной догорать. |