Энигма неспешно пошел по перрону в перегон, где на половине пути была их редакция. На станции было тихо и спокойно, и лишь чуть слышно играла музыка из динамиков, трансляцию которой он включил на телебашне. На перроне никого не было, так как все были на работах, и лишь некоторые сидели в «офисах» готовили отчеты о продовольствии, медицине, вооружении, торговле на путях.
Спрыгнув на пути, Энигма включил фонарик и побрёл в редакцию. Аварийное освещение тут не работало уже несколько лет, восстанавливать его тоже не спешили, ибо этот туннель был один из самых безопасных. Мутанты сюда не смогут пробраться, обвал тоже не предвидеться, так что одного фонарика хватало. Через 5 минут он пришел в редакцию. Дверь туго открывалась под натиском веса Энигмы, а закрывалась с грохотом, потому её приходилось придерживать. Выложил всё своё снаряжение в шкафчик, оставив при себе только пистолет. В помещении была только Илона, которая заснула за работой над статьёй о дебатах новых политиков в партии Красного сектора. Она писала всю ночь. Тихо подойдя к столу, Энигма перенёс её на диван, выключил все оборудование на столе, и, поставив чайник на огонь, сел в кресло.
Раньше это помещение было местом отдыха обслуживающего персонала метрополитена. Редакция выглядит так, как её может представить каждый человек. На стене развешаны портреты певцов, артистов, музыкантов, писателей. А также пластинки, газеты и статьи из них, музыкальные инструменты и ковёр. Также у стен стояли шкафы с книгами, делами, статьями, объявлениями и прочей макулатурой. Диван у стены, две кровати, что откидываются к стене, кресло, печка из бочки с вытяжкой. На столе Илоны «творческий беспорядок», как она любит говорить. И хоть ей не особенно нравится наводить порядок, она всегда помнит и знает, что где лежит. На столе Эхо как всегда пусто. Он никогда ничего на нём не оставляет. Всегда боится, что что-то забудет и потом не сможет найти. У Левитана только бумажная волокита, которую никто не трогает, ибо в этих горах бумаг никто, кроме него, не мог разобраться. У Энигмы на столе были в основном инструменты для ремонта оборудования или оружия.
Выпив чаю, Энигма решил вздремнуть. Чай был отличный, как раз из новой партии, что вчера привезли цыгане из Франкфурта. Не совсем понятно, каким образом, но у жителей этого города на полях очень хорошо прижились различные сельскохозяйственные культуры. Этот город жил только благодаря торговле едой. К тому же городу невероятно повезло. Ракеты, что летели на него, сбили, и хотя одна из них упала близ города, но серьёзного урона не нанесла. Люди смогли сплотиться и сохранить порядок в городе.
Штутгарт выживал благодаря авто и нефтезаводам. Люди в этом городе сначала враждовали между собой, и разные кланы и группы боролись друг с другом, пока рабочие с фабрик и заводов с солдатами США с базы, что располагалась на территории Германии до войны, не пришли туда и не навели порядок. Они устроили строгий режим в городе и его округе, восстановили машины, чтобы путешествовать дальше в пустошь и добывать ресурсы. Солдаты Штутгарта сначала хотели захватить город или заставить власти отдавать им еду в обмен на защиту. Но захват не удался, а после свержения американского генерала новый офицер заключил с ними союз, и сейчас они совместно выживают.
Энигма погрузился в воспоминания. Он вспоминал день, когда попал сюда. На момент катастрофы ему было 8 лет. Отец взял его в тот день с собой на работу в музыкальный магазин. Мама в тот день была в Мюнхене на выставке искусств. Выжила ли она, неизвестно. С юга Германии не было ни сигналов, ни торговцев, никого. Те земли считались безжизненными, разведчики их проверяли, уровень радиации там был очень высок, и мутанты на пустошах представляли большую угрозу, если даже тут, в Берлине с ними есть проблемы.
Тот день был выходным, но было дождливо и делать было нечего, кроме как пойти в магазин к отцу. Маленький Клеменс Хартманн как всегда смотрел мультфильмы и слушал радио. А также разбирался со старыми кассетами. Он резал пленку и склеивал её и таким образом, чтобы потом можно было слушать любимые песни подряд без перемотки. В тот день он пришел к отцу и принялся за работу. Отец всегда встречал сына с радостью и был всегда в хорошем настроении, но в тот день он был обеспокоен, и попросил собрать самые необходимые вещи. Обычно в радио всегда играла музыка, но сейчас тихо звучали новости. Отец говорил, что ему с военной базы позвонил брат и сказал, что они перешли в полную боевую готовность и посоветовал быть наготове. Клеменс закончил приготовления и через час отец сказал немедленно брать вещи и бежать в метро! По пути к станции он кричал «Прячьтесь! Все в укрытие! Сейчас бомбить будут!». Как только они добежали до станции, взвыла сирена воздушной тревоги. Отец звонил маме и хотел её предупредить. Он дозвонился и предупредил, но помогло ли это, неизвестно. Прогремел взрыв, яркий свет осветил вход на станцию и был настолько сильным, что был виден даже на самой станции! В следующий миг возник оглушительный грохот, а удары и тряска были такой силы, словно началось сильнейшее землетрясение. Было ощущение, что станция разрушится и похоронит под обломками всех, кто там находился. На станции было много людей, и после взрыва началась паника, плачь, смятение, были раненые и потерявшие сознание. Но всё же кому-то удалось взять себя в руки. Среди всеобщего хаоса некий человек притащил лавку в центр станции, встал на неё и громко и властно призвал к тишине и спокойствию. «Граждане, товарищи, прошу тишины! Паника сейчас не поможет! Соберитесь!». И тут один из офицеров полиции крикнул: «Это же Манфред Хубер! Это член профсоюза! Тишина!» и выстрелил в потолок. Шум стих, и Манфред начал речь:
– Товарищи, граждане! Сохраняйте спокойствие! Если это и ядерная бомбардировка, мы выживем здесь! Паника и страх сейчас нам ни к чему. Связи пока, скорее всего, не будет. Неизвестно, сколько нам ещё здесь находиться, но надо организоваться. Есть ли тут врачи, полицейские? Помогите раненым и обеспокоенным! Кто может или желает, добегите до других станций и узнайте, что там! Будьте уверены, здесь вам ничего не угрожает. Вскоре нас найдут спасатели и военные. Станция крепкая и защитит нас.
Манфред Хубер был «легендой». Он являлся членом Коммунистической партии Германии, отличным агитатором, человеком слова, надежным, серьезным, честным. После его речи на станции шум стих окончательно и появилось подобие порядка. Вскоре выяснилось, что происходит на остальных станциях. Там тоже была паника и неразбериха, пока они не узнали, о министре. Большинство поддержали идею о сплочении вокруг него, как лидера. Хубер несколько дней бегал по станциям и успокаивал людей. Он создал подобие совета с теми людьми с других станций, которые были либо единомышленниками, либо являлись наиболее надежными и ответственными. Полицейские с добровольцами выходили на поверхность за едой, водой, медикаментами, тёплой одеждой и другим, медики помогали раненым, а остальные начали настраивать какой-никакой быт. Через год 10 станций объединились по инициативе совета, который стал советом станций, а теперь советом станций Восточного Берлина. Появился Союз Свободных Станций Восточного Берлина (СССВБ), или как его проще называют все, Красный сектор, объединённые социалистическими идеей станции. Была написана конституция и свод правил. Жизнь налаживалась, теперь уже тридцать станций были в союзе.
Однако в западной части Берлина была своя политика. Там образовалась Федерация Западных Станций Берлина (ФЗСБ), в простонародье просто Федерация. По инициативе Совета Северных Станций был подписан вечный мир и договор о взаимопомощи с Федерацией. Берлин снова разделился на «Осси» и «Весси». Теперь это были две главные силы метрополитена. Ещё через год была создана новая карта берлинского метро с обозначениями опасностей в туннелях и на поверхности. Ещё через два года отец Клеменса с добровольцами взобрался на телебашню. Ещё через месяц она заработала. На станциях поставили динамики и сначала сообщали новости, а после включали музыку. Также наладилась связь со всеми цивилизованными станциями, а после и с поселениями на поверхности в городе Портсмут и в округе Берлина, где радиационный фон снизился. Вскоре сигнал поймал цыганский табор, который стал частым гостем в метрополитене. Наладилась торговля, установился стабильный уклад жизни, большинство проблем было решено. Даже нашелся брат отца Клеменса Николаус. Он пришел с самых западных станций из так называемого государства Фольксрейх. Там обитали штрассеристы2, установившие власть на станциях Ратхаус Шпандау и Альтштадт Шпандау. Это были станции под предводительством фольксфюрера Ганса Штрассера и его правой руки Зигфрида Шерна. Но что бы о них не думали, они смогли установить порядок и создать условия для жизни на станции для людей. Они очень неохотно сотрудничают с западными станциями, но для связи с дружескими восточными пошли на контакт.
