— Ладно. — И я повторил свой рассказ, затратив приблизительно столько же времени.

— Все записано на пленку.

— Отлично.

— Каковы ваши намерения?

— Собираюсь вернуться в Англию. А пока займусь делом, которое меня не касается.

— Я не одобряю излишней инициативы.

— А я и не надеялся. Но если бы я остался в Англии, мы никогда бы не продвинулись так далеко. И еще одно… Могу ли я связаться с вами по телексу, если возникнет необходимость предать срочное сообщение?

— Телекс?.. Подождите минуту… Да, слушайте… — Дальше шли цифры, и я записал их. — Сообщения адресуйте мне с грифом «срочно».

— Ладно. И последнее: не могли бы вы найти ответы на следующие три вопроса?

Он выслушал меня и сказал, что сможет.

— Благодарю, — сказал я. — Доброй ночи!

Утром Сара и Джик казались совсем сонными. «Удачная ночь», — сделал я вывод.

Мы покинули мотель и забрались в машину, чтобы обговорить планы на день.

— Нельзя ли все-таки забрать вещи из «Хилтона»? — удрученно спросила Сара.

— Нет, — ответили мы с Джиком.

— Сейчас я им позвоню, — сказал Джик, — попрошу запаковать багаж и поместить его в камеру хранения и сегодня же вышлю чек. — Он вылез и пошел улаживать дела.

— Купи что тебе нужно на деньги из выигрыша, — посоветовал я Саре.

— Нет, у меня самой есть деньги. Не в том дело. Просто… просто я хочу, чтобы все уже кончилось.

— Теперь скоро, — пообещал я бесцветным голосом, и она вздохнула. — Как ты себе представляешь счастливую жизнь?

— О… — Вопрос застал ее врасплох. — Думаю, что хотела бы вернуться с Джиком на кеч и чтобы все было, как до твоего приезда.

— И так навсегда?

Она задумчиво посмотрела на меня:

— Может, тебе кажется, Тодд, будто я не понимаю, что Джик — сложный человек? Но ведь достаточно только взглянуть на его картины… Меня от них в дрожь бросает. Это Джик, которого я совсем не знаю. Со времени нашей встречи он не занимался живописью. Ты можешь считать, что мир обеднеет, если он почувствует себя немного счастливым. Но я же не дурочка и понимаю, что скоро все вернется на круги своя… И поэтому безгранично ценю те несколько месяцев, когда мы жили друг для друга… И меня пугает не опасная затея, в которую ты нас втянул, а ощущение того, что я уже утратила остаток золотого времени… Ты уже напомнил ему о прошлом, и как только уедешь, он вернется к прежней жизни… намного раньше, чем мог бы.

— Отправь его в плавание, — посоветовал я. — Он всегда чувствует себя счастливым в открытом море.

— А тебе не все равно, что с ним будет?

Я взглянул в ее затуманенные глаза.

— Мне совсем не все равно, что будет с вами обоими.

— Тогда помоги, Боже, людям, к которым ты относишься плохо.

«И помоги, Боже, мне самому, — подумал я, — потому что мне все милее становится жена моего лучшего друга».

Я отвернулся от нее и поглядел в окно. Чувство приязни ничему не помешает. Нечто другое способно все разрушить.

Джик вернулся с довольным видом.

— Все улажено. Они сказали, что для тебя, Тодд, есть письмо, полученное несколько минут назад с посыльным. Спросили, куда его переслать?

— Что ты им ответил?

— Ответил, что ты сам им перезвонишь.

— Хорошо… Тогда давайте отправляться.

— Куда?

— В Новую Зеландию.

— Не так уж близко, — сухо заявил Джик.

Он отвез нас в аэропорт, переполненный людьми, возвращающимися домой после кубка.

— Если Уэксфорд и Грин ищут нас, — предположила Сара, — то они, наверное, будут следить и за аэропортом.

«Если бы они этого не сделали, — подумал я, — нам пришлось бы оставить какой-нибудь след». Но Джик, который понимал ситуацию, не стал раскрывать наши карты.

— На людях они не решатся ничего предпринять, — постарался он успокоить ее.

Мы купили билеты и могли лететь в полдень прямым на Окленд или на час позже рейсом через Сидней.

— Сидней! — решила Сара, надеясь, что у нее будет шанс ступить на собственный безопасный порог.

— Нет, — возразил я, — прямой на Окленд. Подают ли в ресторане еще завтраки?

Мы сели за столик и заказали бекон с большим количеством яиц. И кофе.

— Почему мы летим туда?

— Чтобы встретиться с одним человеком, поговорить с ним о картине и посоветовать ему дополнительно застраховать ее.

— Не понимаю, зачем ехать так далеко, если Джик говорит, что найденного в галерее за глаза хватит, чтобы вывести их на чистую воду?

— Наверное, потому, что мы не хотим делать это своими руками, а собираемся препоручить дело полиции. Чтобы все шло как положено.

Она внимательно изучала мое лицо.

— Искренность не является твоей слабостью, не правда ли?

— Живописи это не касается, — добавил Джик. — Там ты весь как на ладони.

Поев, мы прошлись по магазинчикам, купили зубные щетки и сумку авиатуриста. Слежки за собой мы не заметили, возможно, Уэксфорд, Грин и компания делали это очень профессионально.

— Думаю, стоит позвонить в «Хилтон».

Джик кивнул. Я набрал номер.

— Я звоню по поводу письма… — обратился я к портье. — К сожалению, точного адреса сообщить не могу. Я буду в Новой Зеландии. Через час вылетаю в Окленд.

Они спросили, что делать с письмом.

— Э-э… А вам нетрудно вскрыть его и прочитать по телефону?

Разумеется, рады услужить.

Письмо было от Хадсона Тейлора. Он сожалел, что не встретился со мной на кубке, и сообщал, что если за время пребывания в Австралии у меня появится желание осмотреть здешние виноградники, то он с радостью покажет мне свои.

— Благодарю, — сказал я.

— Пожалуйста, сэр.

— Если меня кто-нибудь будет спрашивать, — попросил я, — то, пожалуйста, скажите, куда я отправился.

— Разумеется, сэр. С удовольствием, сэр.

Потом Джик позвонил в фирму проката машин. Там он договорился об оплате и оставил автомобиль на схоянке аэропорта, а я тем временем сдал свой чемодан в багажное отделение авиакомпании «Эйр Нью-Зиланд». С паспортами проблем не было: мой всегда был при мне, а Джику и Саре они были не нужны, так как между Новой Зеландией и Австралией можно передвигаться так же свободно, как между Англией и Ирландией.

Все еще не было видно ни Уэксфорда, ни Грина. Мы молча сидели в зале, ожидая приглашения на посадку.

И снова, лишь когда объявили рейс, я заметил наблюдателя. «Слепец, — пронеслось в голове, — глупый слепец!»

Не Уэксфорд, не Грин, не какой-нибудь набор крепких мышц. Неброское платье, аккуратная прическа, маленькая сумочка и туфли на низком каблуке. Спокойное сосредоточенное лицо. Я заметил ее, потому что она слишком упорно разглядывала Сару. Она не входила в зал для вылетающих, а только заглядывала в него — та самая женщина, которая пригласила меня в галерею и вручила каталог.

Словно почувствовав на себе мой взгляд, она неожиданно посмотрела на меня. Я с безразличным видом отвернулся, надеясь, что она не заметила, как я ее разглядывал или по крайней мере не догадалась, что я узнал ее.

Мы вместе с другими пассажирами направились к выходу на посадку. В стекле я видел отражение женщины: стоя неподвижно, она следила за нами. Не оглядываясь, я неторопливо пошел к самолету.

Жена Нормана Апдайка, худощавая, с резкими чертами лица женщина, стоя на пороге своего дома, сказала, что если нам нужен ее муж, то придется зайти еще раз попозже.

Она смерила нас взглядом: Джик со своей отросшей русой бородой, Сара в мятом кремовом платье военного покроя и я с привязанной под рубашкой рукой и пустыми рукавами пиджака. Такое трио не сразу забудется. Неодобрительно опустив уголки рта, она наблюдала, как мы удаляемся по дорожке от парадного входа в ее коттедж.

— Милая, добрая душа! — бормотал Джик.

Мы сели в машину, которую взяли напрокат в аэропорту.

— Куда теперь? — спросил Джик.

— По магазинам. — Голос Сары был решительным. — Мне нужно купить что-то из одежды.

Магазины, как выяснилось, располагались на улице Квин, и оставалось еще полчаса до их закрытия. Мы с Джиком остались в машине и наблюдали за улицей.