– Я не отпущу тебя, – прорычала доктор Самойлова и вновь попросила разряда. – Вернись!

Она дождалась, пока коллеги отойдут от каталки, и приложила электроды дефибриллятора к телу мальчика. Медсестра готовила шприц с адреналином.

– Эй, приди в себя, – беззвучно проронила Евгения. Это не первая клиническая смерть в её практике, но обычно доктор Самойлова всегда выходила победителем из схватки с крылатым ящером. Женя представляла смерть именно такой – ящерицей, покрытой гнилостной чешуёй.

Короткие высоковольтные импульсы пробежались по нейронам и дали мощный толчок сердцу. Оно должно биться! На мониторе возникла желанная кривая изолиния. Синусовый ритм восстановился. Пульс сделался увереннее, мальчик дышал.

– Ты молодец, малыш! – обрадовалась Евгения и положила электроды к дефибриллятору.

Мальчик открыл глаза и созерцал, как медицинская сестра соединяла силиконовую трубку капельницы с катетером на его тонкой руке. По пластиковым сосудам в кровь поступали витамины и лекарства, которые поддерживали жизнь. Евгения Самойлова, понаблюдав за пациентом ещё полчаса, убедилась, что его состояние стабилизировалось. Она вышла в холл, где на скамеечке дожидалась мама Андрея Смирнова. Увидев доктора, Аглая встрепенулась и присмотрелась к лицу Евгении Степановны. Резкие черты придавали облику твёрдости. С какими вестями явилась доктор Самойлова? Упредив её вопрос, Евгения произнесла:

– Андрей стабилен. Мы ещё будем следить за ним. Поспите, вам пойдёт на пользу отдых.

Евгения села рядом. Обыкновенно она не задерживалась около родственников маленьких пациентов. И общалась с ними краткими фразами. Но одинокую и хрупкую женщину хотелось поддержать.

– Смерть приходит на рассвете, – промолвила Аглая, посмотрев на часы. Она прислонилась к спинке скамейки и устремила взгляд к лампам. Яркий свет жёг сухие глаза.

В этот час начинался восход, по земле плясали солнечные зайчики, за которыми, бывало, охотился Андрюшка, когда ещё не заболел. Он поднимался рано и будил родителей.

Евгения не знала, что сказать, как утешить мать и уменьшить горе. Любые слова кажутся незначительными. Ведь Женя остро переживала даже банальную простуду своей дочери. А здесь опасный диагноз – рак крови.

– Мне жаль, – тихо пробормотала она. И вдруг, поглядев на маму юного пациента, которого только что выдернула из цепких лап смерти, проговорила: – Но ведь надежда ещё есть.

И Аглая схватилась за ускользавший хвост удачи, будто утопающий за спасательный круг. Она была готова пробовать запрещённые методы, только бы сын прожил долгую жизнь. Когда онколог завершала осмотр, Смирнова задала вопрос, который не оставлял в покое.

– Есть ли ещё какие-то лекарства? Возможно, самые дорогие. Я готова даже почку продать, – произнесла Аглая и с горечью взглянула на доктора.

Самое тяжёлое в медицинской практике заключалось в общении с родственниками тяжелобольных детей. Иногда родные пациентов думают, что врачи всемогущи. В сильных руках ангелов в белых халатах заключена особая власть. Но, к сожалению, врачи не боги и существуют вещи им неподвластные.

Андрей сидел на кушетке и с грустью глядел в окно. Он уже привык к таким беседам и научился отгораживаться от неприятных размышлений о витавшей в воздухе смерти. Обычно Андрей вспоминал сложные термины из иллюстрированного справочника архитектора, подаренного мамой по случаю восьмого дня рождения. На ум пришла сооружённая полукругом, перекрытая своеобразным куполом ниша с затейливым названием – экседра. Мальчик украсит ею дом, о котором так грезит. Андрей загнул палец, вспомнив наименование. Определений должно быть десять.

– Пересадка костного мозга. В подобных случаях рекомендуют аллогенную трансплантацию от подходящего донора. Но его ещё нужно отыскать.

Сквозь Андреевы раздумья прорывались голоса реального мира. Мыслями он возвратился к архитектуре. Балюстрада – ограждение балкона или террасы.

– Большая очередь на донорские клетки, – говорила доктор Савельева, устремив светло-голубые глаза на пациента. – Анализы показали – вы не подходите для донорства.

Балясина – столбик на балюстраде. В Андреевых проектах балясины будут похожи на головы храбрых львов.

– Могут помочь родные, – с участием продолжала Лидия Валерьевна. Свет из окошка по-особенному падал не её нежное лицо, обрамлённое русым каре.

А на чердаке по замыслу расположится люкарна – оконный проём, украшенный лепниной.

– Нужно спешить, – мягко сказала Савельева. – Буду откровенна, шансов немного.

Аглая опустила голову. Она осознавала тяжесть положения, но часть души ещё не смирилась и не позволяла сдаться.

– Мой бывший муж скоро прибудет в Россию, и мы сделаем операцию, – с надеждой промолвила Аглая и скрестила тонкие пальцы.

– Будем ждать, – согласилась врач-онколог.

Андрей вспомнил только четыре названия из десяти… Значит, разговор закончился быстрее, а надежда уменьшилась.

В груди Андрюши тлел огонёк жизни. И Аглая всеми доступными средствами поддерживала его. Нужно дождаться приезда Георгия. Отчего-то она верила, что Смирнов спасёт сына. Это единственный шанс для исцеления Андрюшки. На прогулке, в столовой, палате Аглая часто смотрела на часы. Стрелки двигались медленно, будто нехотя. Ещё никогда ожидание не причиняло такой боли.

Стоял погожий день. Деревья, казавшиеся зелёными великанами, отбрасывали длинные тени на тротуары. В ажуре листвы озорно мелькало ласковое солнце. Но Андрей не мог выйти из больницы в сквер. Лидия Валерьевна объяснила, почему нельзя покидать стерильное отделение. Любая инфекция опасна для ослабшего организма. Андрюша на миг представил, что гуляет босиком по высокой мокрой траве в парке. И разум его наполнился спокойствием. Иногда Смирновы выходили из палаты, посидеть на скамейке в холле. Беседовали, ели сладости, читали фантастические рассказы и рисовали будущий дом, который сын построит, когда вырастет. В суровых больничных буднях находилось место для маленьких радостей.

– Вот вы где! Я, наконец-то, приехал! – раздался приглушённый маской, но такой знакомый голос со странным акцентом.

Аглая обернулась, увидела Георгия в медицинском халате и шапочке, и на мгновение удивлённо застыла. Она слишком ждала этой встречи.

– Папа! – встрепенулся Андрей, и, подскочив, бросился в объятия отца.

Пряча слёзы за непринуждённой улыбкой, Аглая наблюдала за ними. Георгий обрадовался не меньше сына. Они сели на скамью и не разлучались ни на минуту. Много разговаривали. К Андрею вернулась утраченная энергия, словно одним своим присутствием отец придавал ему сил. Мальчик понял, что папа не бросил их в момент отчаяния.

– Где твой чемодан? – поинтересовался Андрей. Он боялся, что Георгий обратится в мираж и растворится.

– Я остановился в гостинице, – отвечал отец и с гордостью дотронулся до лысой головы сына. – Умница! Стойко держишься.

Андрей зарделся от смущения, но потом улыбнулся и хлопнул себя по лбу.

– Я притворяюсь яйцом, – проговорил он, посмотрев на родителей.

Они рассмеялись и встретились взглядами, но быстро отвели глаза, чем походили на взволнованных подростков.

– Пойдём, я познакомлю тебя с лечащим врачом. Это замечательная женщина, – вставая, сказала Аглая.

Андрей соединил руки отца и матери, восстанавливая правильный ход событий. Мальчик считал, что это чудесно, когда мама и папа вместе. Зная, как для Андрея важен отец, Аглая не стала отнимать ладонь у бывшего супруга.

В кабинете онколога, всё так же держась за руки, они выслушали доктора Савельеву. Лидия объяснила, как будет происходить процедура. Врач говорила с ними аккуратно. С неиссякаемым оптимизмом она сказала, что шансы на выздоровление велики, если Георгий подойдёт в качестве донора костного мозга. Предстояло сделать лабораторные исследования, которые определят совместимость HLA-генотипов отца и сына. Георгий дал согласие пройти необходимые тесты и подписал документы.

Аглая и Георгий вышли из кабинета в холл. Молчание заполнилось невысказанными вопросами, которые порождали напряжение. Будто вот-вот разразится гроза. Бывшие супруги ожидали развязки истории.