Никиту разрывало двойственное чувство: с одной стороны, он готов партизанить по полной. С другой стороны, он уже знал, что ребята погибнут. И он принял решение:

— Ребя, послушайте меня. Не надо вам ничего делать, подождите чуток, наши скоро вернутся… начал было Никита.

— Ссыкло! Не нужен нам он. Сами разберемся. А ты вали отсюдова, ссыкло! — скомандовал Аксен. — Не нужон он нам, сами справимся!

— Да поймите вы…

— Не нужон! Вали отсель!

Через день староста зачитал приказ о том, что Сталинград теперь немецкий и скоро туда откроют дорогу для жителей…

— Что головы опустили, «Босоногие»? Неужто поверили? — поинтересовался Никитка.

— Нет, не поверили, но… как-то хреново… — ответил старший из братьев.

— Вот и не верьте. Не возьмут фрицы Сталинград. Скоро сами побегут.

— А ты чо-то знаешь? — прищурил глаза Васька.

— Знаю… А еще знаю, как фрицам машины портить без взрывчатки…

Братья переглянулись, но спрашивать, как это возможно, не стали.

«Понятно», — подумал Никита. — «Совещаться будут с другими».

Через 2 дня на домах в хуторе появились написанные от руки, печатными буквами, листовки:

"Товарищи!

Немцы брешут, что Советская власть разбита.

Брешут, сволочи, что Сталинград сдался.

Сталинград наш и наши скоро придут.

Не верьте гадам.

Партизаны".

И все равно Никиту в «Отряд» не взяли… А Никита утвердился в мысли, что ребят ему не остановить и, поэтому, просто стал ненавязчиво, как бы рассказывая о прошлом, подсказывать Ваське и Кольке, как и что лучше сделать.

На хуторе из амбаров пропадали продукты… На складе трофейного оружия не досчитались 10 карабинов, 12 пистолетов ТТ и 6 наганов, гранат. А в один из дней с почты были украдены мешки с письмами и документами…

Среди немцев стали ползти слухи о партизанах…

А тут еще, как назло, стала ломаться техника — не заводились или глохли двигатели грузовиков, когда стали разбираться, то оказалось, что у одних в бензобаках был насыпан песок, а у других в выхлопную трубу были забиты картофелины. Кто-то из водителей вспомнил, что около машин крутились мальчишки…

Никита позвал братьев к плетню, здесь можно было переговорить: место было открытое, скрытно подслушать их было сложно.

— Слушайте меня, запоминайте и скажите остальным, что надо продолжать играться около немецких машин, но никаким образом к ним не подходить близко и, тем более, что — то «химичить»! Немцы наверняка просчитали кто крутился у машин и готовы вас сцапать.

— А чо тогда нам там играться? Да ну их к бесам, не пойдем туда и все? — высказал мнение Васька.

— Васек, если вы уйдете и ничего не будет происходить, то фрицы все сразу поймут, кто им «химичил». А если вы будете продолжать бегать и у них все будет в порядке, то они посчитают, что это не вы! Усекли?

— Усекли… — Колька покивал головой. — Хитер ты, ох хитер…

— А что еще фрицам нагадить, это без проблем — нагадим! — подытожил Никита.

Староста Устин не знал, что делать: комендант и переводчик не верили ему.

— Какие мальчишки? Какие пионеры? Вот это придумали и сделали мальчишки? — обер-лейтенант Фридрих Гук показал на доски с вбитыми в них гвоздями и «лимонку» в стакане. — Вот почему у наших машин проколоты все колеса и вот почему некоторые из них взрываются по дороге к фронту изнутри! А мы думали, что гранаты в кузов подкидывают диверсанты, прячась у дорог! Одна из машин, с таким вот подарком, доехала — стакан по пути не разбился на ухабах! А ты про каких-то мальчишек!!! У тебя под носом орудует банда, а ты мне рассказываешь про мальчишек! Скотина!

Все это дословно и эмоционально повторил по-русски переводчик Асмус.

— Яволь! — заорал Устин.

— В прошлый раз были проблемы с двигателями. Ты поймал диверсантов?

— Так господин обер — лейтенант, так там же мальчишки…

— Опять мальчишки?!

— Там у машин крутились мальчишки. Они и напортили их.

— Ты кого-то поймал? Твои помощники кого-то поймали?

— Нет, господин обер — лейтенант, они там крутились, но к машинам не подходили…

— Так чего ты мне рассказываешь про мальчишек? Короче! — Гук был вне себя от тупости этого русского. — Если через 2 недели акты саботажа и диверсии в районе хуторов Вербовки, Ляпичево, Аверинский не прекратятся, ты сам будешь качаться на виселице! Понял?

— Яволь, господин обер — лейтенант! — почти прокричал староста Устин, вскидывая руку в нацистском приветствии.

В конце октября к Егоровым в дом постучалась молоденькая девушка, которая держала в левой руке с довольно большую и тяжелую корзинку. На крыльцо вышла мама Кольки и Васи. В след за ней вышел Никита. Ребят не было дома, где-то бегали, ведь Никиту в свои «дела» они посвящали, но на сами «дела» не брали.

— Тебе чо надо, сердешная? — спросила у нее Степанида.

— Здравствуйте, тетя Степанида! Я вам привет от Коли Свиридова принесла.

Хозяйка посмотрела по сторонам:

— Так что стоишь-то на крыльце, заходи быстрее, сердешная. Звать- то тебя как? Давай корзинку — тяжелая, видать…

— Зовут меня Валя, а корзинка не тяжелая, я ее на пол поставлю.

Никита вспомнил, что в конце сентябре у них в доме выхаживали лейтенанта Николая Свиридова, что сбежал из Калачевского лагеря для военнопленных.

«Значит добрался до наших», — подумал Никита.

— Тетя Степанида, мне бы переночевать, а утром я от вас уйду. И еще… если у вас есть йод или что-то на спирту… — девушка показала замотанную в окровавленный платок кисть правой руки.

— Ой, доча, как угораздило-то тебя так! — всплеснула руками Егорова. — Ходи сюда!

Девушка, выходя из комнаты, оглянулась на корзинку, видимо, в ней лежало что-то очень ценное, задержалась на секунду, посмотрела на Никиту, а потом решила, что можно ее здесь оставить.

Минут через десять Степанида и Валя вернулись. Мама Кольки и Васьки как могла обработала и забинтовала пораненную кисть девушки. Мальчишки были изгнаны ночевать в чулан.

— Мальчики, — как могла извинялась Валя. — Я только сегодня переночую и уйду.

— Ничего, не барчуки, в чулане поспят…

— Валя, а можно с тобой немного пошептаться? — попросил Никита. — Пожалуйста… ребята, чуток погуляйте во дворе, заодно посмотрите, чтоб никто не крутился около хаты.

Васька хотел возмутиться… Но Никита и его опередил:

— А потом я с вами и тетей Степанидой поговорю. Обещаю!

Мама Васи и Коли посмотрела на Никиту, на сыновей, потом кивнула, подтолкнула ребят к выходу и вышла сама из дома на улицу.

Никита подошел к недоумевающей Валентине.

— Валя. Скажи пожалуйста, ты левша или правша?

— Правша, а что?

Никитка вздохнул и решился:

— А как ты собираешься работать на ключе?

— На каком ключе? — прищурила глаза девушка. — На каком, а?

— На ключе — обычном… От «Севера»…

— Ах ты… В корзину залез… — она захотела высказать все, что подумала об этом мальчишке, который «сувал» свой нос куда не следовало, но остановилась. — Погоди, а откуда ты знаешь, что в корзине «Север»?

— Знаком с ним. И на ключе могу работать. — Никитка выдал серию стуков пальцем по столу.

— Я разведчик… — прочитала Валя. — Ты — разведчик? Ой ли?

— Разведрота 154 морбригады… Я могу пойти с тобой: ты понесешь рацию, а я батареи. Корзинка будет выглядеть легкой, меньше шансов засыпаться…

Валя задумалась. Ее направили с группой в район города Калач с заданием, а во время перехода линии фронта их обнаружили и группа прикрывала ее отход с рацией. Кто жив, кто нет она не знала, да и толку от нее мало — она без руки, работать на ключе не сможет. И вот теперь этот мальчишка.

— А как же мама? Отпустит?

— А разве старлей не сказал, что я не местный — ранен был, меня при отступлении попросили укрыть…

— Понятно. — Валя приняла решение. — Ты мне сейчас очень нужен.

Минут через 10 Никита уже разговаривал с тетей Степанидой и ее сыновьями.

— Мне надо уйти с Валей…