Из сна меня выдернул дребезг дверного звонка.

Забравшаяся на диван с ногами Язва, что до того листала потрепанную записную книжку, встрепенулась, взглянула на меня, прижала палец к губам, достала из-под подушки пистолет и на цыпочках направился к дверям.

— Мадам, вы каждый раз будете встречать меня с пистолетом в руках? — послышался в коридоре недовольный голос и через секунду в комнату вошел невысокий старичок с козлиной седой бородкой в латаном-перелатанном костюме и круглых очках, сидящих на кончике крючковатого носа, сжимающий под мышкой докторский саквояж. — Боюсь, это уже становится не слишком приятной традицией. Право, мы же с вашим отцом знакомы больше, чем вы на свете живете!

— А я не мой отец, — фыркнула вошедшая в комнату Язва, кинула пистолет на диван, села рядом и кивнула на старика. — Знакомься: Антон Игоревич фон Гогенгейм, князь и целитель.

— И еще, между прочим, доктор медицинских наук и потомок Парацельса, — важно добавил Гогенгейм, поправляя очки. — Да-да, того самого. Если не верите — могу предоставить вам заверенные доказа…

— Да нам срать, из чьих яиц вылез твой пра-пра-пра-прадед, — перебила его Язва. — Сможешь его вылечить?

Гогенгейм обиженно засопел, но спорить не стал. Вместо этого он положил на пол саквояж, засучил рукава пиджака, велел мне подняться на ноги и помог снять верхнюю одежду.

Когда же я упал обратно в кресло, Гогенгейм приставил к нему колченогий табурет и принялся внимательно изучать мое плечо.

— Не выглядит как что-то сложное, — заявил он. — Рана чистая, нагноения нет, работы на пару минут.

— Валяй, — кивнула Язва, что до того, как мне показалось, с интересом рассматривала мой голый торс.

Гогенгейм раскрыл саквояж и засунул в него руку. Я уж было подумал, что он достанет какой-нибудь инструмент, но вместо этого на свет появилась початая бутылка коньяка.

Гогенгейм протянул ее Язве — та зубами вытащила пробку, плюнула ее на пол, сделала большой глоток и протянула бутылку мне.

Я не стал отказываться — похоже, на сегодня это моя единственная анестезия.

Гогенгейм припал к горлышку на несколько мгновений, шумно работая кадыком, и оторвался, выпив едва ли не треть содержимого бутылки.

— Что ж, господа и дамы, начнем, — чуть заплетающимся языком произнес он, отставляя бутылку, правда, не слишком далеко. — Предупреждаю — будет немного щипать…

Он положил ладони мне на рану и прикрыл глаза.

Поначалу я не чувствовал ничего.

Однако спустя несколько секунд пальцы старика точно начали нагреваться изнутри.

И если поначалу жжение было вполне терпимо, то вскоре сложилось ощущение, словно на кожу мне положили раскаленный утюг.

Я стиснул зубы и вцепился пальцами в подлокотники так сильно, что побелели костяшки.

Но вместе с тем боль в плече становилась все тише и тише, пока и вовсе не ушла.

Наконец Гогенгейм медленно убрал руки, открыл глаза — и удовлетворенно хмыкнул, увидев, что рана полностью затянулась, не оставив после себя даже шрама.

— Как и обещал, — довольно цокнул языком он и протянул руку к бутылке.

Язва встала с дивана, подошла к серванту, достала оттуда свернутые в трубочку банкноты, стянутые желтой резинкой, и кинула их Гогенгейму.

Тот поймал деньги в воздухе и они тут же исчезли где-то во внутреннем кармане пиджака.

— Что ж, рад был посотрудничать — впрочем, как обычно, — произнес он, подобрал пробку, закупорил бутылку и убрал ее обратно в саквояж. — Если у вас на сегодня все…

Язва подошла к нему и зашептала что-то на ухо. Выслушав ее, Гогенгейм кивнул и произнес:

— Могу, конечно. Но не нужно ли поставить в известность месье?

— Беру его на себя, — усмехнулась Язва.

— Вы о чем? — нахмурился я, смутно подозревая, что речь идет обо мне.

— Так, пустяки, — Гогенгейм отвернулся, достал что-то из саквояжа, а потом подошел ко мне, держа руку за спиной.

Не успел я и глазом моргнуть, как он воткнул мне в плечо шприц и быстро ввел какое-то лекарство.

— Что это? — спросил я и попытался подняться на ноги, но не смог пошевелить и пальцем.

— Всего лишь успокоительное, — голос Гогенгейма звучал глухо, точно сквозь толщу воды. — Поспите денек-другой, и будете как новенький.

Я попытался было возразить и сказать, что у меня в запасе нет пары лишних дней, как провалился во тьму.

*** Уважаемые читатели! ОГРОМНОЕ спасибо за интерес к моей истории! Надеюсь, она подарит вам самые яркие эмоции. Понравилась книга? Добавьте ее в библиотеку, поставьте лайк, подпишитесь на страницу автора. Вам — несколько секунд, а мне — еще больший мотив творить дальше!

Глава 26

Проснулся я от запаха свежезаваренного кофе и яичницы, ударившего в нос.

Желудок тут же требовательно заурчал.

Я же присел на диване, который жалобно скрипнул, с хрустом потянулся и огляделся.

Сквозь неплотно прикрытые шторы просвечивало солнце.

Сколько времени я был в отключке?

И какого черта тот старый алкаш вообще решил меня усыпить без спроса?

Я взглянул на плечо, которое мне проткнул Маленький Дракон — от раны ни следа.

Попробовал пошевелить рукой — слегка тянет, но боли нет.

Ладно, князь Гогенгейм хоть и фриковатый, но дело свое знает, тут сложно поспорить.

Но где Язва?

Услышав из кухни тихие голоса, я напялил чистые спортивные штаны и футболку, лежавшие стопкой у меня в ногах на диване, и вышел в коридор.

На кухне помимо Язвы, что сидела за столом и дымила вонючей сигаретой, стряхивая пепел в наполовину обрезанную банку из-под энергетика, я неожиданно увидел Валеру, что стоял у плиты и деревянной ложкой сосредоточенно мешал что-то на сковородке.

— …и потом вы перевернулись? Жесть, — покачал головой он, оглянулся и радостно воскликнул: — О, Дим, ты наконец проснулся! А мне Таня… То есть Язва как раз рассказывала о ваших приключениях. Есть будешь?

— Не откажусь, — я присел напротив Язвы и передо мной тут же поставили дымящуюся тарелку и чашку кофе. — Стесняюсь спросить, вы когда познакомиться-то успели?

— Пока ты дрых, — Язва сделала последнюю затяжку и затушила бычок. — Я решила твою трубу зарядить, а там двадцать семь пропущенных. Взяла на себя смелость сообщить твоему другу, что ты жив и относительно цел, а он любезно предложил развезти нас.

— Сколько я был без сознания? — спросил я, уплетая яичницу с поджаренными сосисками и помидором.

— Почти сутки, — сказала Язва.

— Сердюков рвет и мечет, — добавил Валера. — Уж не знаю, на что он за тебя так взъелся. Вызвал меня к себе и начал допытываться, по какой причине ты занятия пропускаешь. Я соврал, что ты приболел, он же сказал, что без справки от врача тебе лучше в Школе не появляться, иначе он до Болконского дойдет.

Я поморщился.

Признаться, учеба — последнее, что меня волновало на данный момент.

И без нее проблем навалом, не успеваю от одной избавиться, на голову еще три падают.

Быть может, забрать документы и ну ее нафиг эту Школу?

Звучало очень и очень заманчиво.

С другой стороны — где я еще смогу получить возможность без лишних усилий познакомиться с детьми и внуками сильных мира сего?

Ведь подобные заведения они не столько про знания, сколько про полезные связи.

Так что с отчислением, думаю, можно и повременить, благо что успеется в любой момент.

— Разберусь, — буркнул я и обратился к Язве: — Я думаю, Федоров втихую договорился с Маленьким Драконом и кинул нас. Скорее всего, ему был нужен я, как убийца его брата, а вы просто попали под раздачу. Я планирую задать Федорову пару вопросов. Ты со мной?

— Спрашиваешь, — усмешка Язвы походила скорее на оскал, в глазах же ее вспыхнули огоньки, не предвещающие ничего хорошего. — Вот только зуб даю, старый крыс забился в какую-нибудь щель и носа оттуда не высунет.

Я сходил в комнату за телефоном, что заряжался на тумбочке, вернулся на кухню, занял свое место и набрал номер Федорова. «Абонент временно недоступен», — произнес безжизненный женский голос. Что ж, попытка не пытка.