“Хорошо”. Соклей посмотрел на запад. Солнце лишь немного поднялось над горизонтом. “Давайте двигаться, и будем двигаться до тех пор, пока не станет слишком темно для путешествия или пока мы не найдем место для лагеря, которое легко оборонять. А потом ... завтра мы двинемся в сторону Сидона”.
Менедем занялся "Афродитой , хлопотал над тем, куда были сложены банки с малиновой краской, которую он купил у Тенаштарта. Он передвинул их дальше на корму, затем дальше вперед. Он знал, что это не сильно повлияет на дифферент "акатоса", но все равно засуетился над ними.
Амфоры с библийским вином представляли собой более интересную проблему. У него их было меньше, но каждая была намного тяжелее банки с краской. И он не мог должным образом проверить дифферентность торговой галеры, пока не вышел в открытое море в любом случае.
Диокл сказал: “Сдается мне, шкипер, у тебя слишком много свободного времени. Ты ищешь, чем бы заняться”.
“Ну, а что, если это так?” Сказал Менедем, признавая то, что он вряд ли мог отрицать. “Мне не хочется сегодня выходить и напиваться. Пока я здесь бездельничаю, я могу сделать что-нибудь полезное ”. Или я могу снова все изменить завтра, подумал он. Если бы он это сделал, это было бы не в первый раз.
Гребец тактично не указал на это. Возможно, Диокл предположил, что Менедем мог увидеть это сам. Он действительно сказал: “Время поджимает, когда стоишь в одном порту все лето”.
“Это так, не так ли?” Менедем опустил голову. “Не так давно мне пришла в голову та же мысль”.
Один из матросов указал на основание пирса. “Смотрите! Разве это не...?”
“Клянусь египетским псом, это так и есть!” Воскликнул Менедем. “Там Соклей, а с ним Мосхион и Телеуты. Papai! Однако, где Аристидас?”
“Меня не волнует, как это выглядит”, - сказал Диокл.
“Я тоже”. Менедем сбежал по сходням с "Афродиты" на причал, затем спустился по доскам к своему кузену и матросам. “Приветствую тебя, о наилучший! Чудесно наконец увидеть тебя снова, после того как ты побывал в дебрях лудайи. Но где Аристидас?”
“Мертв”, - коротко ответил Соклей. Он похудел во время своих путешествий. Его кожа туго обтянула кости лица. Он выглядел старше, суровее, чем до отъезда в Энгеди. “Грабители. Позавчера. Копье в живот. Мне пришлось избавить его от боли”. Он полоснул большим пальцем по своему горлу.
“О, клянусь богами!” Сказал Менедем, подумав: Неудивительно, что он выглядит старше. Он положил руку на плечо своего кузена. “Это трудно сделать, моя дорогая, труднее некуда. Мне очень жаль. Аристидас был хорошим человеком”.
“Да. Это было бы тяжело с кем угодно”. Взгляд Соклеоса скользнул к Телеутасу, который, к счастью, этого не заметил. “С дозорным это было вдвойне тяжело. Но с той раной, которая у него была, все, что я сделал, это избавил его от нескольких часов боли ”.
“Видишь, что случилось бы, если бы ты пошел один?” Сказал Менедем.
“Кто знает?” Устало ответил Соклей. “Возможно, я бы вернулся в Сидон другой дорогой, путешествуя в одиночку. Может быть, я оказался бы раньше или позже на той же дороге и вообще не столкнулся бы с бандитами. Невозможно сказать наверняка. Почему бы тебе просто не оставить все как есть?”
Он тоже казался старше, настолько нетерпеливым по отношению к Менедему, насколько взрослый мужчина мог бы быть нетерпелив по отношению к ребенку, который попросил его снять луну с неба. “Хорошо. Извините, что я дышу, ” сказал уязвленный Менедем. “Как продвигается бизнес? Вы добрались до Энгеди? У вас есть бальзам?”
“Да, и еще кое-что помимо этого”, - сказал Соклей. “Пчелиный воск, вышитая ткань… Я покажу тебе все, если ты позволишь нам спуститься на корабль. В вашей гостинице будет конюшня для мула и осла, не так ли?”
“Я там больше не останусь”, - сказал Менедем. “Жена трактирщика пыталась соблазнить меня, поэтому я вернулся на корабль”. Он поднял руку, предупреждая Соклея. “Клятва не имела к этому никакого отношения, хотя я ее сдержал. Я бы не хотел, чтобы она заключала пари”.
“Тогда мы найдем другое место для размещения зверей”, - сказал Соклей. “Это не имеет значения. После всего, через что я прошел за последние пару дней, мне трудно понять, что действительно имеет значение, кроме безопасного возвращения домой. К воронам со всем остальным ”.
Менедем начал спрашивать его о прибыли. Он начал, но затем остановил себя. Здесь, на этот раз, он не видел смысла заставлять Соклея говорить то, о чем он потом пожалеет. Все это было очень хорошо для шутки, но не сразу после смерти хорошего человека. Независимо от того, умер Соклей или нет, тень Аристидаса заслуживала большего уважения, чем это.
Его двоюродный брат сказал: “Когда мы вернемся сюда, я собирался удивить тебя: я собирался процитировать из Одиссеи”.
“Были ли вы?” Спросил Менедем. Что, та часть, где Одиссей убивает поклонников и занимается любовью с Пенелопой, которая все эти годы оставалась дома, а затем он рассказывает ей о своих приключениях примерно в тридцати строках?”
“Да, собственно говоря, это тот самый отрывок, который я имел в виду”, - ответил Соклей. “Полагаю, мне не следует удивляться, что ты смог догадаться”.
“Я надеюсь, что ты не должна, моя дорогая”, - сказал Менедем. “И я не благодарю тебя за то, что ты отвела мне роль женщины. Ты знаешь, я не бездельничала здесь, в Сидоне”.
“Я никогда не говорил, что ты была... Не то чтобы Пенелопа бездельничала во дворце Одиссея”. Соклей нахмурился. “Однако после того, что случилось с бедным Аристидасом, у меня не хватает духу ни к каким игривостям”.
Мосхион сказал: “Шкипер, он сам по себе хозяин, твой кузен. Восемь вороватых Иудаев напали на нас - восемь! Соклей застрелил двоих из них, прежде чем они смогли приблизиться, он ранил третьего, а еще одного он отогнал камнями. Если бы он не показал себя там вторым Тевкросом, мы все погибли бы среди этих валунов ”.
“Это правда”, - согласился Телеутас.
“Euge!” Менедем уставился на Соклея так, словно никогда раньше его не видел. Он знал, что его кузен неплохо стреляет, но слышать, как его описывают в таких выражениях, было ... поразительно. Соклей был одним из самых мягких и безобидных людей. Или, по крайней мере, он был там большую часть времени. Учитывая, что его свобода и его жизнь были на волоске, это могла быть совсем другая история. Очевидно, что это была совсем другая история.
“Я хотел бы поступить лучше”, - сказал он сейчас. “Если бы я застрелил ублюдка, который проткнул Аристидаса копьем, он все еще был бы с нами сейчас”.
“Ты не можешь винить себя”, - сказал Менедем.
“Мы говорили ему то же самое”, - сказал Телеутас. “Он не хочет слушать”.
“Ну, он должен”. Менедем посмотрел прямо на Соклеоса. “Ты должен. Для четверых отогнать восьмерых - это немалый подвиг, мой дорогой, сам по себе. Вы не можете ожидать, что все прошло идеально ”.
