Женщина с грубыми руками и согнутой спиной прачки спросила: “Можно мне понюхать?” Он выдернул пробку. Она понюхала, а затем улыбнулась. Она спросила: “Сколько ты хочешь за такую крошечную баночку?” Она умела торговаться - первое, что она сделала, это пренебрежительно отозвалась о товарах Менедема.

Он сказал ей.

У нее отвисла челюсть. После этого мгновения изумления она разозлилась. “Ты разыгрываешь меня!” - сказала она и потрясла кулаком перед его лицом. Он бы не захотел с ней ссориться; она выглядела устрашающе. “Я не зарабатываю столько денег за месяц!”

“Прости, моя дорогая, но такова цена”, - сказал Менедем.

“Тогда ты грязный вор!” - воскликнула она.

Он тряхнул головой. Он не хотел, чтобы она это говорила. “Нет, в самом деле”, - сказал он ей, - “потому что этот кувшин, - он взвесил его на ладони, - “вмещает много труда. Розы должны быть выращены и сорваны, сладко пахнущие лепестки сорваны, большая их часть уварена в эссенцию и смешана с прекрасным маслом - я не знаю всех деталей, потому что парфюмеры держат их в секрете. Но я знаю, что каждому, кто выполняет эту работу, тоже нужно платить, и это то, что вы видите в цене, которую я назначаю ”.

Она не назвала его лжецом. Она сказала: “Это проклятый позор, когда честные люди не могут позволить себе что-то хорошее, я тебе это скажу. Кто собирается покупать по твоей цене? Эти ублюдки, которые управляют полисом и сосут нашу кровь, вот кто, они, а также содержатели борделей и модные шлюхи. Фурии забирают многих из них, и тебя тоже ”. Она умолкла, не дав Менедему шанса ответить.

Он не знал, что мог бы ей сказать. Люди, которых она назвала, были теми, кто мог позволить себе то, что он продавал. Гетеры были не совсем шлюхами - они развлекали мужчин, которых выбирали сами, а не мужчин, которые выбирали их, - но их развлечения включали или могли включать в себя укладывание в постель со своими клиентами, так что они тоже были не совсем не шлюхами.

О, богатые торговцы тоже могли покупать духи. С одной стороны, хотя, насколько вероятно, что они были честны? И, с другой стороны, они с большей вероятностью покупали его для гетер, чем для своих жен. Жены всегда были рядом. Мужчине приходилось работать, чтобы гетера захотела остаться с ним. Ему приходилось работать, и ему приходилось тратить серебро.

“Духи!” Менедем позвал снова. По мере того, как солнце освещало рыночную площадь, приходило все больше и больше людей. “Прекрасные духи с Родоса, острова роз! Сладкие духи, без которых не должна обходиться ни одна милая женщина!”

Другая женщина, которая явно жила нелегкой жизнью - и, в конце концов, какая другая могла бы отправиться за покупками для себя?- спросила его, что он хочет из своих товаров. Он ответил ей тем же, что и прачке. Она завизжала громче, чем если бы он задрал свой хитон и помахал интимными частями тела у нее перед лицом. Были люди, которые занимались подобными вещами, чтобы развлечь себя. Менедем считал это безвкусицей, но что можно было поделать?

К нему подошла еще одна женщина, на этот раз одетая в длинную тунику из тонкой белой шерсти. “Привет”, - сказала она. “Могу я понюхать твои духи?” В ее греческом слышался слабый акцент.

“Конечно”, - вежливо ответил он. Она выглядела и говорила как рабыня кого-то преуспевающего - именно такого человека он искал. Он вытащил пробку и протянул банку ей.

Она наклонилась вперед. Ее ноздри раздулись, когда она вдохнула. “О, да”, - тихо сказала она. “Это очень хорошо. Какую цену вы просите?” Когда он сказал ей, она не дрогнула. “Позволь мне поговорить с моей владелицей. Она вполне может купить. Оставайся здесь. Я вернусь”.

“Кто твой владелец, милая?” Спросил Менедем.

“Ее зовут Потейн, родианка”, - сказала рабыня. “Если бы ты приехал из Афин, ты бы знал богатых и знаменитых мужчин, которые имели ее в качестве компаньонки”. Спутница - вот что поначалу означала гетера ; мужская форма слова, гетайрос , по-прежнему означала это и ничего больше. В женском роде были спутники… а потом появились спутницы.

Менедем спросил: “А ты кто?” Демонстрация того, что он заботится о рабыне, может заставить ее более настойчиво настаивать на его правоте перед своей госпожой.

“Я?” Она, казалось, была удивлена вопросом. “Здесь меня называют Трайтой”. Это было аттическое для фракийца. Она не была рыжеволосой, как рабыня в доме Соклея, но со светло-каштановыми волосами и карими глазами была светлее большинства эллинок.

“Что ж, Трайтта, я надеюсь, ты поспешишь за мной к своей знаменитой госпоже”, - сказал Менедем. Чтобы убедиться, что она действительно поторопилась, он дал ей три оболоя. Он ничего не просил взамен - ни поцелуя, ни обещания, что девушка убедит гетеру купить духи. Он обнаружил, что бесплатный подарок обычно срабатывает лучше, чем тот, где болтающиеся ниточки были очевидны.

Рабыня взяла маленькие серебряные монеты и заколебалась, ожидая, что он скажет ей, чего он хотел. Когда он больше ничего не сказал, она сунула монеты в рот. “У вас интересный способ ведения бизнеса”, - заметила она.

“Спасибо”, - сказал Менедем, хотя не был уверен, что это была похвала. Трайтта кивнула - что доказало бы, что она не была эллинкой по рождению, если бы у него были какие-либо сомнения - и растворилась во все еще растущей толпе на агоре. Менедем пытался отследить ее, но это было все равно, что пытаться отследить одну дождевую каплю в бурю. Он моргнул, а потом больше не смог ее найти.

Он вернулся к звонкам по поводу духов и их достоинств. Трайтта, возможно, была не единственной рабыней гетеры на рыночной площади этим утром. Менедему было все равно, кому он продавал духи. Его заботило только продать их и получить свою цену.

К тому времени, как Трайтта вернулся, он продал банку пухлому мужчине, который так громко настаивал, что покупает ее для своей жены, что убедил Менедема, что тот лжет сквозь зубы. Некоторые люди так и не поняли, что лучший способ лгать - это не трубить о неправде на всю округу, а легкомысленно относиться к ней или, на самом деле, молчать об этом. Почему меня должно волновать, кому достанутся духи? Менедем задумался. Это не мое дело, иначе его бы не было, если бы этот дурак не сделал его таким.

Когда Трайтта вернулась на агору, Менедем не заметил ее, пока она не оказалась в нескольких шагах от него. У него было оправдание: ее спутник привлек все взгляды в его сторону. Белокурый Кельт с длинными усами был выше Соклея, красивый, широкоплечий, с узкой талией: он был похож на панкратиаста или, возможно, больше на полубога. Его глаза были цвета египетских изумрудов. Он смотрел сквозь Менедема, как будто родосца не существовало.

“Привет”, - сказал Менедем Трайтте. “Кто твой... друг?”

“Болгиос - телохранитель Потейн”, - ответила она.

Держу пари, что так оно и есть. Это отличное тело. Менедем не сказал этого, хотя оно вертелось на кончике его языка. “Понятно”, - вот и все, что у него вырвалось.

Трайтта продолжала: “У него есть деньги для тебя. Моя любовница хочет пять баночек духов”.