Лорд Пальмерстон посопел и хотел было тоже встать, но Премьер-министр остановил его порыв жестом руки.
— Я тоже на днях подам в отставку. Кресло твое. Но всё же ответственность за старушку Англию я чувствую. Что будешь делать? — семидесятилетний человек выглядел плохо. Пальмерстон хотел было ему сказать, мол, тебе старый враг и правда пора на покой. В имение к природе, розовым кустам и тишине. Не сказал. Сам себя в последнее время тоже чувствовал паршиво. Сырая слякотная осень всегда плохо сказывалась на его самочувствии, а особенно в последние годы.
— Хм. Ну, сэр Джеймс со мной утром поделился мнениями адмиралов, говорит нужно эскадру снимать с Балтийского моря и гнать её в Чёрное море. Оставить пару кораблей контролировать датские проливы. Ещё советовали сделать, как раньше с пиратами поступали — пустить на маршруты несколько кораблей ловушек. Пойдут на купца каперы, а там пара рот стрелков. Ну и бросить клич нашим купцам, пусть ловят американских пиратов и захватывают их корабли.
— Может выйти из войны?
— Ни в коем случае. Наше процветание зависит от нашего авторитета, если кто-то решит, что Англию можно побить на море, как это сделали русские, то нашему могуществу, нашей власти в мире придёт конец. Мы должны заставить русских пойти на невыгодный для них мир. Это единственный способ спасти Соединённое королевство.
— А Сингапур?
— Отвоюем и построим заново, когда победим в Крыму.
Событие сорок четвёртое
Авторитет — штука хорошая, но он хрупок, как стекло, а презрение липнет к человеку, как стригущий лишай.
Абель Поссе
— Наконец-то, — Николай Павлович выхватил из рук флигель-адъютанта телеграмму, ну, вернее, перенесенную уже руками машиниста расшифровку телеграммы с цифр на буквы, напечатанную на гербовой бумаге.
Прочитал и отложил недовольно, отбросил почти на стол. Там не было ничего нового. Информации было даже меньше, чем в датских газетах, а ведь утром уже и английские доставили, те же датчане. Ну, он с этими родственничками потом разберётся.
— Сашка, что там с Николаем, хоть из Басково хорошие новости есть, — пока Государь читал телеграмму от Константина в кабинет вошёл цесаревич.
Старшая дочь Александра второго — Александра умерла в семь лет от менингита и теперь наследника по настоятельной просьбе князя Болоховского, да и по желанию дедушки отправили на год в санаторий к княгине Анне Тимофеевне. Мол было видение у неё, что и второго ребёнка Александра, а значит будущего цесаревича ждёт та же участь.
— Здоров, весел, занимается в школе с калмыками. Он же у нас атаман всех казачьих войск, вот вместе с казаками и учится. Правда, он у них младший самый, там с двенадцати лет учёба начинается, но пишет, что не сильно отстаёт от одноклассников.
— Потом отправим на год ещё к тебе в Ливадию.
— Да уж. Осталось союзничков турнуть оттуда, — запустил волосы в шевелюру Александр. (Любимой резиденцией Александра II с молодых лет был Фермерский дворец в петергофском парке Александрия. Именно он положил начало южной резиденции последних российских императоров — Ливадии).
— Тридцать почти тысяч пленных, — протянул телеграмму сыну Государь. — Словно не принимали решения здесь три недели назад, а просто сидели, как на ассамблее у Петра Алексеевича, и светские беседы вели.
Александр прочитал текст и кивнул, да, мол, русского человека не переделать. Это он к врагам зол, а к засранцам всяким, нашкодившим и плачущим, милостив. Никто не заставит его пленных и больных убивать. Не по-божески.
— И что сейчас творится в Англии с Францией?
— В Англии, сам знаешь, кабинет министров вместе с премьером ушел в отставку. Во Франции уволили пару адмиралов. Смешно даже, словно они в буре виноваты. А что творится в Вене через пару часу узнаем, я назначил аудиенцию приехавшему сегодня из Варшавы Министр-президенту Австрии барону Александру фон Баху на пять вечера. Оденься в парадный мундир и рядом будь. Слушай, Сашка, а давай напугаем Баха этого. Ты у меня за спиной стой и грозно на него смотри, прямо жги взглядом, и головой недовольно верти. Даже зубами можешь скрипнуть. Покажи, что будь твоя воля на дуэль бы вызвал, а всю Австрию пруссакам на разграбление отдал.
Министр-президент Австрийской империи был молод. Всего-то на четыре года старше Александра. Сорок лет на днях исполнилось. В этом же году и титул барона получил. А вообще после смерти министра-президента Феликса фон Шварценберга в 1852 году Бах резко стал набирать политический вес. И стал реакционером, хватит поиграли в либерализм. Пресса стала подвергаться жесточайшей цензуре, он же отменил публичные судебные заседания. Не театр там, правосудие не терпит публичности. Контроль над образованием был передан в руки Римско-католической церкви. И в то же время именно Бах отменил в Австрии внутренние таможенные сборы, чем резко толкнул вперёд экономику страны.
Новое назначение барон воспринял как должное. Уж точно он лучше будет руководить страной, чем этот идиот Буоль. А вот отправка его императором в Россию напрягала нового министра-президента. Слишком многое успел сделать плохого для соседа его предшественник. Поддался дурак на французские обещание. Да вместе с Россией они могли бы вернуть большую часть земель в Италии и в немецких землях, сейчас занятых Францией. А теперь император Николай точно считает Австрию врагом. И самое главное, он не может почти ничего предложить Николаю, уж точно не вступление в войну. Не до войны сейчас лоскутной империи, как её враги называют.
Николай политесов разводить не стал. По прибытии в Зимний дворец барона сразу проводили на второй этаж в кабинет императора, где кроме них находился только наследник, стоящий позади огромного Государю, нависающего над не менее огромным письменным столом с ровными стопочками документов на зелёном сукне.
Событие сорок пятое
— Если кто-то хочет сделать нам подарок, мы не должны лишать его этой радости.
Друзья (Friends)
— Ваше императорское Величество, Ваше императорское Высочество, — австриец сделал поклон в пояс и рукой даже махнул. Это он в поезде спросил проводника поляка, как мол русским царям кланяться надо. Тот и продемонстрировал. Сейчас со стороны смотрелось смешно, одетый в английский модный сюртук с бабочкой и всклокоченными по их же новой островной моде волосами и такой купеческий поклон, мол, «здрав будь боярин».
— И я удивлён твоим приездом, барон, — после минутной примерно игры в гляделки ответил шепотом почему-то Государь.
— Ваше императорское Величество, мой император велел мне сразу после назначения на эту должность отправляться в Петербург и уладить досадные недоразумения, произошедшие по вине моего предшественника. Этот человек отправлен под арест в своё имение. Мне как министру внутренних дел император поручил разобраться. Это просто глупость или нечто большее, предательство, например?
Николай молчал. Долго. Потом кивнул.
— Плохой мир лучше доброй ссоры? Не так давно, при брате моём, да и я помню, как вы вместе с Наполеоном вторглись в пределы России. Понимаю. Опять предатель у власти. Посадили? Нет?
— Мне говорили, что есть хорошая русская поговорка: «Кто старое помянет, тому глаз вон», — сказал барон это по-русски, но с чудовищным акцентом и исковеркав до неузнаваемости слова. Вообще, говорили по-немецки. В отличии от европейцев русские дворяне, да и цари, многими языками владели, уж немецкий, французский и английский почти все знали.
— Wer alte Suppe aufrührt, den holt der Kuckuck. (Кто помешивает старый суп, того кукушка достает). А ведь есть и другая пословица: Ein Freund in der Not ist ein Freund in der Tat. (Друг в беде — это действительно друг). — Николай, даже сидя, выглядев выше немецкого барона, нависал над ним и над столом. — Ладно, расскажите, когда расстреляете графа Буоля. Или если сами не можете, нам отдайте, мы его в Сибирь отправим, снег в сугробы сгребать. Говори, барон, что же изменилось с твоим приходом?
