Тренировались не потому, что Сашку паранойя замучила. Он верил в рассказ соседа по номеру в отеле в Пхеньяне Ивана, что в Гонконге нет кораблей. Пока практически всё, что тот рассказал, сбывается. Тогда зачем тренировались? Ну, на всякий случай. Классно же такое уметь. Подходишь к английскому военному кораблю и захватываешь его без всякой стрельбы артиллерийской. Без повреждений. Целый корабль, подаренный доброй королевой Викторией Джунгарскому ханству. Ещё и то подвигло, что воевать стало почти нечем. Даже забитые под завязку порохом и бомбами трюмы имеют такое неприятное качество как пустеть. Три года если тратить, то не удивительно, что осталось на один, ну, пусть на полтора нормальных боя. А ведь ещё Сингапур, ещё Австралия с тоннами золота, ждущими их на берегу. А там как пойдёт, возможно и в Индию можно будет визит вежливости нанести.

В общем, тяжело а учении — легко в бою. Нечего против умных мыслей переть.

Событие восемнадцатое

Мы не выбираем времена. Мы можем лишь решать, как жить во времена, которые выбрали нас.

Властелин Колец: Братство кольца

Что-то знакомое показалось отцу Александру в чертах отставного майора. Чернявый с усиками щегольскими такими и без всяких модных ноне дурацких бакенбардов, что завели русские люди подражая Англии богомерзкой.

— Благословляю тебя, сын мой, — архимандрит протянул руку с кроваво красным рубином в массивном перстне. И отдёрнул вдруг её. Вспомнил, где видел этого майора.

— Михаил Юрьевич Лермонтов? Тот самый? Сподобил же Вседержитель свидеться. То я вам должен руки целовать.

— Скажи-ка, дядя, ведь не даром

Москва, спаленная пожаром,

Французу отдана? — Великую вы вещь создали, Михаил Юрьевич. Что же сюда вас привело, и кто эти отроки?

— Хм. Ученики мои. Приехали к вам на помощь, Ваше Высокопреподобие. За землю русскую постоять. А это и не отроки вовсе. Все весной кадетские корпуса, можно сказать, закончили. Все мичмана или прапорщики. Офицеры. А на молодость вы не смотрите. Это очень хорошо обученные воины.

— Чудно. И ваше здесь присутствие чудно и отроки эти, господа офицеры, и форма странная и мушкеты необычные. И как же вы, Михаил Юрьевич, с кораблями собираетесь воевать? Стреляли уже утром из орудий, бог не попустил, отбились с уроном у неприятеля, — улыбнулся в бороду Архимандрит, вспомнив утреннюю перестрелку и взрыв сильный на английском корабле.

— Мы сначала без пушек обойдёмся. А потом на их кораблях доплывём до Лондона и перетопим там всё и город сожжём.

— Да серьёзно ли вы, Михаил Юрьевич, я слыхал, что вы в молодости лихим воякой были, но захват корабля и бомбардировка Лондона — это не слишком⁈ — нахмурил брови отец Александр. Уж не издевается ли пиит над ним?

— Увидите, Ваше Высокопреподобие.

— Что ж, что это мы на ветру на улице толкёмся, проходите в монастырь, отведём для вас трапезную одну и пару келий выделим для отдыха. А вы с господином…

— Хорунжий Осипов. Помощник мой по подготовке сих башибузуков.

— А вы с хорунжим ко мне пожалуйте в покои, кагором угощу и пирогами с сёмгой попотчую, а вы меня новостями попотчуете, а то мы тут в своём медвежьем углу и не знаем, как война эта идёт.

В 5 часов утра следующего дня, едва начало рассветать, и солнце даже ещё не полностью высунулось из-за моря, командор Фредерик Сеймур прислал в монастырь парламентера, с белым флагом, в сопровождении двух здоровых, под два метра ростом, матросов, с требованием сдачи в плен солдат и коменданта крепости вместе «со всеми пушками, оружием, флагами и военными припасами». В противном случае он грозился начать бомбардировку монастыря.

Лермонтов с двумя калмыками тоже вышел посмотреть на парламентёра и этих чудо-богатырей. Специально ведь командор самых высоких выбрал. Ещё и так хотел русских запугать. Вон, мол у нас какие великаны служат, согнём вас в баранку.

Архимандрит Александр прочитать письмо не смог, Лермонтову подал.

— Прочти майор, семь языков знаю, а вот этого богомерзкого нет.

Выслушав перевод, архимандрит позвал офицеров с собой на «Совет военный». На нем составили ответ, как можно более вежливый. Жаль, что великобританцам он не понравится. «Никаких солдат в монастыре нет, только инвалиды, коменданта никогда не бывало и теперь нет, а посему сэр „пока что не адмирал“ сдаваться, увы, некому».

— Михаил Юрьевич, а вы примете участие в перестрелке? — глядя вслед удаляющемуся баркасу, поинтересовался отец Александр.

— Нет. И вы этого не делайте.

— Да, как же так⁈ Какая же ваша помощь⁈

— Как придёт время, так сразу узнаете. У монастыря толстые мощные стены. Их такими мелкими ядрами не разбить. Пусть резвятся. Мы могли бы из 6-фунтовых орудий, чуть переделав лафет, как это сделали на Балтийском море, корабли британские отогнать и даже кое-чего там попортить, но мне этот корабль целым нужен. Пусть стреляют. Наша война начнётся ночью.

Отповедь на ультиматум подействовала. Командор Фредерик Сеймур, взбешенный издевательским ответом, приказал начать обстрел. Ядер англичане не жалели. Оба корабля повернулись к монастырю бортами и начали бомбардировку. Когда орудия левого борта раскалялись, то оба английских корабля разворачивались другим бортом и обстрел возобновлялся. И это продолжалось беспрерывно девять часов, до сиреневых сумерек. Вот только эта чудовищная по длительности и количеству выпущенных бомб и ядер бомбардировка монастыря не нанесла этому монастырю никакого ущерба. Ни одно строение не было разрушено, ни один человек не был убит или ранен. 1800 бомб и ядер были зря израсходованы!

— Что ж, Михаил Юрьевич, благословляю вас с ребятами на подвиг, — перекрестил пробирающихся почти уже в полной темноте к воде молодых офицеров архимандрит Александр.

Глава 7

Событие девятнадцатое

Пуля очень многое меняет в голове, даже если попадает в задницу.

Аль Капоне

На баке винтового фрегата «Хайфлаер» («Highflyer») на поворотном станке было установлено новейшее 10 дюймовое орудие, кроме него на верхней палубе фрегата английские конструкторы натыкали по десять пушек на каждый борт, а всего двадцать длинноствольных 32-фунтовых орудий, и винтовой шлюп «Арчер» («Archer») — первый шлюп класса «Лучник» имел на борту две 68-фунтовые гладкоствольные дульнозарядные пушки Dundas 1853 года выпуска на баке и десять 32-фунтовых длинноствольных орудий на шканцах. Если всё это выстрелит по «Бриску», то мало тому не покажется, тем более — это всё не полнотелые ядра, а бомбы. По этой самой причине нужно не дать им это сделать. С «Хайфлаером» проще, он стоял первым у пирса, и на нём команда выстроилась на шкафуте и квартердеке словно специально для уничтожения. А вот на «Лучнике» капитан такой ерундой заниматься не стал, на шкафуте толпилось несколько офицеров и видимо сам капитан, а на шканцах возле орудий устроились посмотреть на прибывающие корабли с десяток матросов.

Расстояние сокращалось. Ещё с сотню метров и можно было начинать стрелять. Теперь подзорной трубы не нужно, чтобы рассмотреть «Хайфлаер» во всей красе. Ах какое замечательное орудие водрузили на носу фрегата, прямо самому себе завидовать остаётся. Да одной такой бомбы хватит, чтобы целую артиллерийскую батарею на куски разнести. Пятьдесят метров осталось до фрегата.

Два высоких офицера на мостике отдали честь, вскинув ладони к козырьку фуражки.

Сашка никакой чести им отдавать не стал, много больно этой чести у них? Подлейшая нация. А вот стоящий рядом пленённый командор руку к виску бросил. На автомате, понятно. Он ведь отлично видит затаившихся за фальшбортом стрелков и должен понимать, что своим присутствием на мостике позволяет проклятым русским варварам провернуть операцию по уничтожению команды фрегаты гораздо проще. Понимает, и ничего не предпринимает, так как, кроме этого, понимает, что дёрнись он и тут же получит фут острозаточенной стали в печень от стоящего рядом, но чуть позади, азиата. Зачем же зря рисковать жизнью? Его драгоценной жизнью. Даже не так, зачем терять жизнь, если это ничего не изменит. Проклятые варвары всё одно перестреляют всех, кто выстроился на палубе. Это его такая нужная жизнь, а на жизнь этих неудачников ему плевать.