Она с упреком покачала головой:
– Угрозы? Как глупо! Воробью не следует запугивать орла. Это лишь напрасная трата времени.
Поставив корзинку для шитья на пол, миссис Браун резким, неожиданно твердым голосом позвала:
– Карло!
За спиной Брайана раздалось грозное рычание. Такого рода наводящий страх звук мог быть извергнут либо из пасти какого-нибудь огромного пса, вставшего на защиту своей хозяйки, либо волчицы, спасавшей собственных детенышей. Но, оглянувшись, Брайан увидел Карло, который стоял в нескольких футах от него. Голова Карло была немного наклонена вбок, и внезапно, обнажив большие желтые клыки, он произвел то самое жуткое рычание. Его поза была нелепой – чуть наклонившись вперед, он будто приготовился к прыжку; пальцы были скрючены так, что вместе с длинными острыми ногтями они были очень похожи на звериные когти; щеки его были втянуты, а волосы на узком черепе откинуты назад, наподобие лоснящейся, черной как смоль гривы.
– Поверь мне, – начала миссис Браун, ее голос зазвучал гораздо мягче и… моложе, – достаточно одного моего слова, и он вцепится тебе в горло.
– Вы ненормальные! – Брайан попятился, преследуемый все ближе подступающим к нему Карло. – Вы оба не в своем уме…
– Ты хочешь сказать, – миссис Браун обошла Брайана и встала рядом с Карло, – что мы ненормальны, по вашим меркам, – в этом я с тобой согласна. Нормальность – это лишь форма безумия, одобренная большинством, но, думаю, пришло время открыть правду, к которой ты так стремился.
– Я хочу всего лишь найти Розмари и убраться отсюда, – сказал Брайан.
– Найти твою маленькую подружку? Возможно. Уйти отсюда? Ах… – Миссис Браун выглядела задумчивой. – Это уже другая проблема. Ладно, идем, тебе еще многое предстоит увидеть. И пожалуйста, без фокусов. Карло начеку. В полнолуние он немного нервный.
Они вышли в холл: миссис Браун впереди, следом Брайан, шествие замыкал хмурый Карло. Справа от лестничного марша находилась маленькая черная дверь. Отперев ее и войдя в комнату, миссис Браун зажгла лампу от свечи Брайана. Свет разгоравшегося фитиля распространился вокруг, освещая дубовые панели на стенах и затянутый паутиной потолок. Комната была пуста, если не считать портрета, висевшего над покрытым слоем грязи мраморным камином. Портрет, подобно действию магнита на булавку, притягивал к себе взгляд молодого человека. На абсолютно черном фоне картины высвечивалось мертвенно-бледное лицо. Огромные темные глаза его светились ненавистью ко всему живому, тонкие губы были плотно сжаты. Портрет был написан настолько живо, что Брайану на миг почудилось, будто эти губы вот-вот разомкнутся.
– Мой последний муж, – сказала миссис Браун, – был любителем крови.
Сказанное не требовало комментариев, и потому Брайан от них воздержался.
– Это было, пожалуй, самое значительное событие за минувшие пятьсот лет, – продолжала миссис Браун. – Я хорошо помню случившееся. Все произошло поздним вечером. Священники, похожие на черных воронов, распевали псалмы. Крестьяне невнятно блеяли и жались друг к другу, словно стадо баранов. Торфяные болота были укрыты пеленой тумана, сгущавшейся над треклятым крестом и тщетно старавшейся защитить нас от исходившей от него угрозы.
Она замолчала, и Брайан вдруг заметил, что теперь миссис Браун выглядит намного моложе. Ее лицо стало более округлым, плечи распрямились.
– Меня не сочли важной персоной, – продолжила миссис Браун, – поэтому просто привязали к дереву и высекли на радость этим скотам в человеческом обличье, для которых не было ничего приятнее, чем глазеть на страдания избиваемой плетью женщины. Но его участь была куда страшнее… Они вырыли яму и, связав его по рукам и ногам, бросили в нее. Затем вбили кол в его сердце. Глупцы.
Миссис Браун смерила слушавшего ее Брайана проницательным взглядом.
– Они сочли его мертвым. Мертвым! Но его мозг продолжал жить. Кровопролитие было символичным. Он сохранил субстанцию, которая являлась и продолжает являться важнейшей из всех, что нам необходимы. В нем осталась сила, которая позволяет душе достигать высот, молот, что способен выковать красоту из самого черного порока.
Она подошла к портрету и руками, ставшими вдруг изящными и утонченными, коснулась бледного, отмеченного печатью зла лица на картине.
– Когда они похоронили его тело, то посадили в землю зерно, из которого вырос этот дом – проекция человека, сохранившая душу.
– Я вам не верю, – тряс головой Брайан, – и ни за что не поверю. Я просто не могу вам верить.
– Нет?! – Она захохотала, а вместе с нею завыл Карло. – Тогда дотронься до стен и почувствуй, какие они теплые и влажные – плоть от его плоти! Флюиды его тела сочатся из их пор, когда он пробуждается. Смотри! – Она указала на огромную двустворчатую дверь в стене. – Посмотри, ведь это рот! Я даю ему через это отверстие пищу – сочную, живую. Всем нам от этого польза. Мне, Карло – потомку здешних обитателей. Иногда я позволяю бедняжке побродить в окрестностях в полнолуние и, конечно же, Ему – Дому. Ему необходима самая хорошая пища, какую только можно раздобыть. После мяса он засыпает и больше не стонет. Мне не нравится, когда он страдает.
– Где Розмари? – в очередной раз спросил Брайан, уже начиная догадываться, что услышит в ответ.
– Уже прошел час с того момента, когда она вошла в те двери. – Миссис Браун мягко засмеялась, а Карло заскулил. – Если ты хочешь отыскать ее, выбор у тебя невелик: тебе придется отправиться по ее следам по кишкам-коридорам, в самое Его чрево. Скитайся и зови, продирайся по ним до тех пор, пока наконец твоя воля не будет сломлена и ты не станешь Его добычей.
– Вы хотите, чтобы я вошел в эти двери, – с надеждой спросил Брайан, – и отправился бродить по коридорам пустого дома? А когда я найду Розмари, мы сможем уйти отсюда!
Женщина улыбнулась, подойдя ближе к Карло.
– Карло, открой двери.
Кособокий человек, если Карло вообще можно было назвать человеком, двинулся вперед и молча выполнил приказ. Со скрипом, похожим на протяжный стон, двери распахнулись. Взору Брайана открылся мрачный проход, ограниченный двумя выкрашенными в зеленый цвет стенами, Теплый, сладковатый и насыщенный запах вызвал у него приступ тошноты, и юноша попятился.
