Улочки меж рядами тесные, поперёк их с крыши на крышу перекинуты навесы из полиэтилена, оберегающие товар от дождя. Распахнутые ставни использовались, как витрины, на них гроздьями развешены шмотки, ярусами расставлена обувка. Китайский ассортимент рассчитан на отечественного покупателя со скромным достатком.

Нерусский Илья обитал на своем прежнем месте – в соседях с ларьками «1000 мелочей» и «Видео-аудио». Соседство беспокойное, музыкальное, зато обе точки бойкие, народная тропа к ним не зарастает. Попутно кое-кто из розничных покупателей уделяет внимание и «сокровищам» Ильи.

Рязанцев загородил спутницу широкой спиной.

– Вон он, в шапочке, – пискнула Шнуркова, её колбасило.

– Вижу. Не бойся, ничего он тебе не сделает. Иди в машину, поедешь обратно.

С водителем у Андрея уговор – отвезти женщину на Советскую и вернуться обратно. Палыч для порядка, конечно, побурчал: «Бензина на донышке, помпа течёт» – но из уважения к новоиспеченному товарищу майору взял под козырёк. Знал – без нужды гонять служебный транспорт тот не будет.

Убедившись, что Шнуркова села в преклонных лет белую «ниву», Рязанцев по шаткой досочке форсировал глубоководную лужу, преграждавшую путь к ларькам.

Воздух пропитан сыростью, порывами налетал ветер. Зябко. Погода не благоволила променаду, оттого и малолюдно.

Раньше, помнится, понедельник на рынке был выходным. Сейчас частник трудится семь дней в неделю, мировой финансовый кризис не даёт расслабляться.

Красавец восточных кровей Илья очаровывал потенциальную покупательницу – возрастную грузную рыжуху.

На его прилавке по мудрёной системе разложена бюджетная ювелирка – кольца, перстеньки с цветными камушками, серьги, цепочки, браслеты, кулончики, в том числе в виде знаков зодиака. От изобилия «цыганского золота» глаза разбегались.

Рандоль, сплав меди с бериллием, с виду истый драгметалл. Не зря из неё стоматологи зубные коронки мастерят.

Илья молод, высок и статен, как кипарис, у него графически тонкие черты лица. Переносица высокая, а миндалевидные глаза посажены глубоко, оттого взгляд наполнен проникновенной выразительностью. Чёрная, серебром расшитая тюбетейка закинута на самый затылок. На густой смоляной шевелюре она держится чудом.

– Классическая модель, плетение Бисмарк. Всегда актуальное, – по-русски Илья говорил не только без малейшего акцента, но и с филологической безупречностью. – Не темнеет от пота. Прекрасно чистится. Протирать надлежит тряпочкой со спиртом.

Толстуха сопела, кивала, охотно соглашалась. На блестящую цацку «сорока» запала радикально.

– Смотрите, мадам, как прочно спаяна застёжка.

Рязанцев тормознул у «Видео-аудио», где взял с прилавка первый попавшийся диск. Помешаешь бизнесу, настроишь человека против себя. Пока рыжекудрая расплачивалась за цепочку, убойщик делал вид, будто изучает содержание нового альбома Стаса Михайлова, сиропное творчество которого терпеть не мог.

Илья узнал его сразу.

– Здравствуйте, – склонил голову в почтительном полупоклоне.

Руки не протянул, памятуя о своей второсортности, о том, что для большинства местных он – «чурка», «хач», «урюк».

Держался, тем не менее, уверенно, как и полагается мигранту, у которого с видом на жительство полный ажур.

В прошлом году Илью привлекали в качестве переводчика по делу об убийстве. Его земляк Муминов, конченный отморозок, на почве корысти задушил русскую девушку. Илья помогал органам безвозмездно в расчёте на содействие в трудоустройстве по специальности. Следствие вёл Кирилл Февралёв. Важняк был в восторге от грамотного, дисциплинированного и безотказного переводчика. Многостраничную обвиниловку тот перевел на таджикский в рекордный срок. А почерк у него какой – буковка к буковке!

– Привет, Илья, ты опять занадобился.

– Снова мои земляки что-то натворили? Ай-ай, – торговец сокрушённо всплеснул руками.

Жест был из тех, что невозможно скопировать.

– Есть маленько.

– Рад помочь. Когда прийти? И куда?

– Илья, надо сейчас съездить.

– Сейчас? – продавец напрягся, зная, что спешка представителей власти для граждан чревата проблемами. – Но у меня торговля.

– Илья, надо! – интонация сыщика отказа не допускала. – Собирай золото-бриллианты, да скатаемся по-бырому.

– Я маме позвоню, попрошу меня подменить. Разрешите? Мама быстро придёт. Мы живём в соседнем доме. Вот в этом.

– Давай, только пошустрее.

Рязанцев остался возле киоска. Страховка не бывает лишней, даже когда имеешь дело с людьми, на вид абсолютно плюшевыми.

Трансфер в УВД прошёл гладко. Не считать же происшествием то, что «ласточка» Палыча заглохла на светофоре, в связи с чем удостоилась гневного бибиканья транспорта, двигавшегося позади неё.

– Со мной, – походя бросил Рязанцев милиционеру на КПП.

Посетителей полагается записывать в журнал, однако всякое правило предполагает исключения.

Андрей опережал спутника на полшага. В такой конфигурации клиент не парится, будто его конвоируют. Вместе с тем он остается в поле зрения, и любой его фокус можно пресечь вмиг.

В путаном переходе из нового корпуса в старый имелся аппендикс с парой кабинетов. После выселения оттуда ГИАЗа[76] он стал вотчиной оперов-линейников.

Тогда же стену украсила объява: «Курить разрешается только дебилам и лицам, к ним приравненным!»

Илья белозубо улыбнулся:

– Приколисты!

Знание жаргонного словечка добавило жирный плюс его пятёрке по русскому.

Вот и апартаменты ОРЧ-1. Из-за неплотно закрытой наружной двери доносились голоса. Главную партию исполнял Олег Белобрагин. Парень, похоже, решил проявить чудеса трудового героизма. Примчался из губернии, наскоро перекусил и засучил рукава по самые локти.

Не заболел ли? Аномальное поведение напарника вызвало озабоченность.

Войдя в тамбур, Рязанцев заглянул в кабинет, который они делили с Олежкой. Там по центру раскачивался на стуле глумной после многодневной пьянки волосатик. Морда знакомая, ранее судимая, фамилия морды – куцая, с окончанием на «ин», вертелась на языке. Азин? Мазин?

– Значить, где я был днём двадцать второго сентября? – судя по ошарашенному виду, Азин-Мазин трудно понимал суть происходящего. – Где я был? Ну, ты загадал загадку, брат! Двадцать второе – это какое у нас число?

Результатом вчерашнего рейда стал под завязку набитый спецприёмник. Убойщикам поручено отработать «черёмушкинских» маргиналов на причастность к субботней мокрухе. То есть вонизм в служебном помещении на ближайшие дни гарантирован.

Для беседы с Ильей требовалась более доверительная обстановка.

– Сюда проходи, – Андрей открыл дверь в угловой кабинет, временно сиротствовавший.

Хозяин его находился в госпитале.

Олежка сказал: у Борисыча нынче операция, вспомнил Рязанцев. Надо вечером узнать, как прошло и не надо ли ему лекарств каких или ещё там чего.

– Располагайся. Документ, удостоверяющий личность, при себе?

Очередное требование – новый повод для беспокойства. И весьма серьёзный.

– Конечно, – Илья пальцами огладил нагрудный карман куртки, надёжно застегнутый на молнию.

– Разреши взглянуть, – выбранный оперативником приятельский тон купировал отрицательные эмоции.

Хозяин положения не требовал и не приказывал. Вежливо просил. А просьбу почему не выполнить?

К важному документу отношение у Ильи самое почтительное. Вид на жительство обложен в солидные кожаные корочки с двуглавым гербом и броской надписью «ПАСПОРТ». Шитая белыми нитками хитрость в силу своей наивности извинительна.

«Аусвайс» действителен аж до десятого года. Штампик об адресе регистрации на месте.

Имя-отчество мигранта запоминанию и правильной декламации не поддавались. Илхомджон Зиевуддинович. Фамилия ему досталась попроще – Абдуллоев.

Не спеша перелистывая страницы, Рязанцев украдкой поглядывал на мужчину.

Тот был заметно напряжен. Потуги скрыть волнение давали мизерный результат. В здании Илья расстегнул куртку, под ней оказалась тонкая синяя водолазка, рельефно обтянувшая крепкую грудь. В спортивной фигуре угадывались ловкость и сила. Если что, соперником на ковре продавец бижутерии окажется проблемным.