– Понятно, – отозвался второй я, – можешь переходить к камчатским делам, там наверно поинтереснее все сложилось.
– Перехожу, – ответил я, – в июне меня снарядили сопровождать электронную технику до Петропавловска-Камчатского, или Питера, по-местному. Ну вот мы запаковали СМ-4 в десяток разных ящиков и отправили ее на ТУ-154 до Хабаровска, а сами следом вылетели. Потом была пересадка до Питера, как сейчас помню, сутки в аэропорту сидели из-за нелетной погоды. А потом перегрузка ящиков на вертолет и переезд на одну затерянную в камчатском стланике базу под гордым названием «Березовая»… я тебя не слишком утомил?
– Кто вместе с тобой полетел? – задал наводящий вопросик он.
– Сергей, который турист, это понятное дело. А еще Шурик и Коля.
– А Аскольд?
– Он же в армию ушел, какая тут Камчатка…
– Извини, забыл, – поморгал некоторое время он, – ну вы там выполнили свою миссию на этой Березовой базе, а дальше что?
– Во-первых, нельзя сказать, что совсем уже до конца выполнили – подводная лодка подвела, должна была выйти из Авачинской бухты, как мишень, но что-то у вояк там не сложилось, так ее нам и не предоставили. А без нее увы, стопроцентного выполнения программы не получилось.
– Да хрен с ней, с подводной лодкой, – разгорячился московский второй я, – хотя стой… какого проекта она должна была быть?
– Я так сильно не вникал, – пояснил я, – но кажется 667 проекта… да, и название у нее одноименное вроде было «Петропавловск-Камчатский».
– Ясно, продолжай, – сказал он.
– Так вот ровно 1 сентября 83 года нам дали отмашку на сворачивание экспериментоы, мы за полдня все законсервировали и вечером улетели в Вилючинск… ну то есть Приморск он назывался для всех, а Вилючинск это для посвященных.
– На чем улетели?
– На МИ-6, здоровая такая дура, вся наша экспедиция поместилась, тридцать человек с лишним – у нас ведь еще и москвичи были, и ленинградцы и даже пара киевлян.
– С этим все ясно, переходи к более насущным предметам, – буркнул второй я.
– Перехожу, – буркнул в ответ я, – второго сентября мы должны были вылететь из Елизова в Москву на ИЛ-62, но увы, не вылетели – вмешались посторонние обстоятельства.
– Стоп, – на этот раз притормозил беседу он, – звонят по телефону, я временно отключаюсь.
И экран телевизора погас окончательно…
Привнесенные обстоятельства (Москва, Кутузовский проспект)
Звонил городской телефон, это оказалась, как ни странно, Мария Владимировна, мать и наставница Андрюши Миронова.
– Петя? – уточнила она на всякий случай, а когда я подтвердил, сказала следующее, – мне надо с тобой поговорить. Дело довольно срочное.
Я прикинул в уме свои занятия на ближайшие 7-8 часов и ничего срочного, кроме разговоров с телевизором не обнаружил.
– Я весь к вашим услугам, Мария Владимировна, – ответил я спокойным тоном, потому что никаких гадостей хотя бы с этой стороны не ожидал.
– Можешь называть меня просто Марией, не такая уж я и старая, – сказала она, а я чуть не поперхнулся, вспомнив соответствующий мексиканский сериал из недалекого уже будущего.
– А вашего супруга можно я тогда буду называть просто Хосе Игнасио? – вырвалось само собой из меня.
Миронова помолчала немного, переваривая входящую информацию, а потом разрешила, не переспрашивая, что это за фрукт такой, Хосе Игнасио.
– Так вот, сможешь подъехать ко мне домой?
– Легко, Мария Владимировна, называйте адрес и время.
– Да хоть прямо сейчас приезжай, – ответила она, – адрес такой: улица Танеева, 7. Краснокирпичный, 12 этажей, квартира 15.
– Так, – задумался я, – это ведь, если не ошибаюсь, где-то на задворках Арбата.
– Точно, – на задворки она обижаться не стала, – ближе всего от метро Смоленская, выход на Смоленскую площадь и десять минут пешком.
– Через полчаса буду, – отрапортовал я, – максимум через сорок минут.
––
Не через сорок минут, конечно, но в пределах часа я управился… дом был большой и несуразный, типичная брежневская высотка, вставленная в застройку 19 века. Где-то тут рядом композитор Танеев кажется жил, поэтому и улица его имени.
В ответ на звонок открыла сама хозяйка, статная дама со следами, как это принято говорить, былой красоты.
– Ваша мама пришла, молочка принесла, – не удержался я от цитаты из одной ее репризы.
– Мне приятно, что мое творчество помнит народ, – усмехнулась она, – заходи, вот тапочки.
Она провела меня кухню (сама квартирка была довольно скромной, две комнатки и узенький коридор), где уже стоял электрический самовар и чашки с блюдцами.
– А кто такой этот Хосе Игнасио? – все же поинтересовалась она, разлив чай.
– Герой одной латиноамериканской мыльной оперы, – ответил я.
– Стоп, – остановила она меня, – что за мыльная опера? О том, как мыло делают? С песнями и танцами?
– Не совсем, – отхлебнул я душистый чай из чашки, – так называется формат сериала… ну многосерийного фильма, если так понятнее, в странах Европы и Америки. Отличается от обычных сериалов тем, что здесь нет почти никакого внятного сюжета, просто описывается день за днем какой-нибудь семьи или нескольких семей. А почему мыльная? Наверно потому что в рекламе первых таких опер было очень много рекламы компаний, производящих мыло – Проктер-энд-Гэмбл например, или Колгейт с Юнилевером.
– Пример какой-нибудь приведешь? – неожиданно потребовала она.
– Запросто… самой первой такой оперой наверно был Фаруэй-хилл, про вдову, которая переезжает из большого города в захолустье. А потом пошло-поехало, На пороге ночи, Любовь к жизни, Мрачные тени… эта последняя была очень необычной, там героями были ведьмы, вампиры и привидения. Если брать нынешнее время, то на волне успеха сейчас Даллас и Династия, про семьи американских миллиардеров.
– А при чем тут тогда Хосе-Игнасио? – не поняла она.
– А это адаптация американского творчества к рынку Южной и Центральной Америки… сериал, на который я намекал, называется «Просто Мария», о простой мексиканской девушке, а ее главный партнер в нем – это адвокат Хосе-Игнасио.
– Понятно, – усмехнулась она, – про мыльные сериалы мы поговорили, давай теперь о деле.
– Я вас внимательно слушаю, Мария, – сказал я, отложив в сторону пустую чашку.
– Мы с Александром хотим эмигрировать из страны, – сильно удивила она меня… всего ожидал, но только не этого. – И хотим попросить твоей помощи – ты же теперь человек не из последних среди власть предержащих, согласен помочь?
– Тэээк, – нервно забарабанил я пальцами по столу, – а куда собрались-то, если не секрет?
– В Израиль, Петя, в Израиль, – со вздохом поведала она, – у Саши там много родственников живет.
– Тэээк, – заклинило меня на этом междометии, – и что вы там делать собираетесь, в Израиле?
– Жить, Петя, жить… и работать.
– Ладно, что вас не устраивает в Союзе, спрашивать не буду, это ваша личная информация, – сказал я, – но вот насчет работы не могу не вспомнить одно пророчество Высоцкого.
– Какое? – встрепенулась она.
– Из песни про Мишку Шифмана, как уж там… Мишка врач, он вдруг притих, в Израиле бездна их, там и гинекологов одних, как собак нерезаных…
– Нет зубным врачам пути, – продолжила она за меня, – потому что слишком много просится.
А закончили мы практически хором:
– А где на всех зубов найти? Значит безработица.
– Знаю я эту песню, – улыбаясь, продолжила она, – Володя ее вот на этой самой кухне исполнял как-то раз.
– Ну а раз знаете, – отвечал я, – то можете себе представить, какая там конкуренция в творческих профессиях… да и по-русски далеко не весь Израиль говорит, дай бог четверть – аудитория у вас будет меньше миллиона против 250 в Союзе.
– Зато там будет свобода! – гордо заявила она.
– Ну-ну… – не поддержал я ее энтузиазма, – в одном пакете с проблемными соседями. Когда у них последняя войнушка-то была? Большая в 73-м, а по мелочи так каждый год стреляют.
