Я приблизил другой берег, где благодаря корпускулам заметил какого-то зверя.

— Мохнатик — удивился Вард, подойдя к линзе с моей стороны.

Лис, тоже заметивший нас через мою линзу нырнул в кусты.

— Вот. Теперь в том же караване ты сможешь на открытой местности иногда подниматься повыше, и осматривать округу подальше. А всего-то отремонтировал стену за атнивку. Вот что я называю думать.

Я проследил как Гнев протрусил мимо, прокладывая во взвеси корпускул тоннель.

— Я магию вдоль крови гоняю всегда, уже даже во сне. Из-за этого не болею, и если вдруг надо, всегда могу усилить мышцы или улучшить работу любого органа. Увеличил давление магии тут, — я показал на ухо, — и проще оценивать положение тела, тут — легче учить языки, тут — считать.

Я показал последовательно на висок и лоб.

— Избавиться от яда, успокоиться, выдержать или нанести удар, быстрее уснуть. Это всё разные комбинации того куда направить магию, а где ослабить её. Тарта вообще научилась боль ослаблять.

— Научишь? — поинтересовался Вард.

— Вернёмся в город, попроси у Огля все его книги. Подарит или продаст — не моя проблема. Если не поймёшь чего — спрашивай. За отдельную плату смогу и учителем поработать.

— Учителем? Тебе же всего тринадцать, — засомневался Явлаф.

— А ещё я сирота безродная, а ты Дорадлих, но для вот этого потрошителя, — я показал на пробегающего мимо белого по зиме волка, — мы два куска мяса.

— Только во мне больше магии, а тебя он слушается, — продолжил Явлаф припоминая наше знакомство.

— Вот-вот. Ладно, хватит прохлаждаться. Не знаю как вам, а мне надоело выбирать между вонью и холодом.

Я кинул объедки довольному Гневу, и собрав вещи мы с парнем отправились устанавливать очередную тяжеленную шестерёнку. Вард как обычно остался бдеть

Интерлюдия 4

— Что-то в этот раз маловато, тридцать шестой. На всех с трудом хватит, а гвардейцам всего по паре бутылок получится.

Цирт скрипнул зубами. Как же его бесила эта семейная кличка. Все братья, а их было более пяти десятков, не забывали при случае напомнить ему каким по счёту он родился. Маркиз Лемга, его отец, был очень эксцентричным. Другие аристократы предпочитали иметь не больше трёх наследников, Маркиз обзавёлся пятьюдесятью пятью. И это только мальчики. При этом в свои шестьдесят два, он отличался отменным здоровьем, и при желании мог наплодить ещё парочку от пяти-то официальных жён и двадцати официальных наложниц. Но видимо его привлекало именно число пятьдесят пять. Счастливое по мнению многих. В то же время число тридцать шесть считалось приносящим неудачи, и тридцать шестой сын маркиза, граф Цирт Лемга был отчасти подтверждением этого.

— Льетир, ты не знаешь что тут происходит, — начал объяснять Цирт, но сорок второй брат его перебил.

— Да-да, — он отпил вина из бокала.

Из дорогущего стеклянного бокала, которые стали недавно возить с севера. Неимоверно изысканное вино, которое он перехватил у одного из членов городского совета прям из-под носа.

— Кислятина. Братец, у тебя нет вкуса.

Цирт снова скрипнул зубами. И это говорит ему человек в классическом костюме аристократа? Рубашка с вышивкой зелёной и красной нитью, зелёный же котт и сюрко с красной вышивкой, чулки в тон, ботфорты коричневые. Берет тех же цветов. На фоне цветового буйства его кабинета, его даже незаметно. То ли дело он, в северянских шерстяных штанах редкого серо-синего оттенка, султанатских красных сапогах с загнутым носом, в чёрном дублете из Толемака, и редчайшем жёлтом халате привезённом с другого конца золотой нити. Да один этот халат стоил больше чем вся одежда его младшего брата.

В дверь постучали.

— Войдите, — ответил Льетир раньше чем Цирт успел сообразить.

В приоткрывшуюся щель протиснулся чёрный нос пушистого белого волка по пояс в холке. Цирта раздражал этот наглый волк сующий свой нос куда ни попадя. Зверь резво оббежал кабинет и с надеждой уставился на стол с закусками. Ну хоть лезть самостоятельно в тарелку его отучил этот бездарь.

— Какой замечательный пёсик. Я бы взял такого на охоту. Как там тебя? Фошер? Твой зверь?

— Мой, он член отряда.

— Жаль, боевое братство нарушать нельзя. Я бы не пожалел за него и трёх деревьев, — Льетнир бросил волчонку кусок мяса со стола.

Тварь уставилась на угощение, но не тронула переведя взгляд на наёмника.

— Можно.

После этого кусок исчез как по волшебству.

— Отличная работа, — довольно кивнул младший из графов Лемга в этой комнате.

— Чего тебе? — наконец не выдержал этого Цирт.

— Северянин, господин. Он выполнил обязательство перед советом. Горожане говорят что вода стала чище и даже в день стирки не приходится ждать очереди.

— Я понял, — процедил мэр.

— А ещё они брусчатку соединили с городской.

— Я понял! — крикнул он.

Гнилая магия. Как же его бесил этот тупой простолюдин. Он наконец понял что ему тут не рады и убрался из его кабинета.

— Зря ты так. Он неплохой парень.

— Гнильё он. Вот в таких магия и портится, а потом растворяется в других простолюдинах и уже в них начинает гнить. Хорошо что есть такие как мы, которые копят в себе чистую магию. И кстати, благодаря моим усилиям, копят её больше.

Льетир скептически посмотрел на старшего брата.

— Ты бы хоть раз этой магией сам что-то сделал, тридцать шестой. Толку от того что ты её копишь.

Он встал, и вышел. Караван с зельями был уже готов, ждали только Графа. Цирт остался в кабинете осмысливая сказанное братом. Сам. Ну конечно. Сам. Этот болван ничего не смог. Разве что телегу подпалить. Граф тогда долго смеялся и просил рассказать подробности. Точно! Спалить к духам всё это гнилое место!

С нетерпением дождавшись темноты, Цирт, одетый в мерзкий наряд обычного зажиточного гражданина, добрался по новенькой брусчатке до этого поганого заведения. На него пахнуло отходами. Кто в здравом уме вообще пойдёт в это место, когда рядом так воняет? Ещё волк этот глупый на вывеске. То ли дело волк на их фамильном гербе. Из заведения доносились песни. Прилипчивые, новомодные, не похожие на нормальную музыку, достойные только чтобы их горланили вот в таких злачных местах. Граф злился на этих идиотов, которые решили засидеться до поздна. В тонких султанатских сапогах, он успел основательно замёрзнуть, когда из дверей наконец вышла толпа калек, и поддерживая друг-друга разошлась в разные стороны. Половина прошла мимо, пришлось делать вид что он справляет нужду, иначе его ожидание могло показаться странным.

Когда уроды разошлись, он встал напротив дверей, и зажёг огонёк. Направить его в правый угол, находящийся в трёх шагах было достаточно сложно. Огонь не благородная стихия. До каких же ущербных приёмов ему приходится опускаться! Мокрые замёрзшие брёвна не хотели гореть. Долго, как же долго. С трудом совершая непривычное действие, он зажёг второй огонёк. Вот наконец у него получилось, но погас первый. Красный уголёк, появившийся было в правом углу тут же зашкворчал, заливаемый растопленным снегом. Провозившись почти пол ночи, граф наконец смог поджечь эту дыру с двух сторон. Он сунулся было во двор, но оттуда метнулась белая тень. Граф еле успел захлопнуть ворота. До чего гадкие твари эти потрошители. Под рычание через щел в заборе, он смог запалить гнилое место с третьей стороны. Времени было мало, поэтому он выпустил разом добрую половину магии. Это выглядело потрясающе. Подумав, он выдал ещё несколько струй огня поменьше, заставив загореться разом две стены. Сразу надо было так, нет пытался повторить за этим простолюдином — Фошером. Почувствовав приближение знакомой головной боли, граф понял что пора уходить. Впервые за последние года боль была вызвана не приёмом очередного отвратительного зелья, а магическими манипуляциями. Ему это нравилось. Магия — это власть, и у него власти больше чем почти что у любого в городе! Ведь пусть и плохонькие, но он пил зелья почти каждый день. Не зря он так долго страдал от головных болей вызванных магическим истощением. Пришло время применить всю наколенную магию. Это не гнилая простолюдинская магия, это чистая, аристократическая.