— Так что за тёмные культы?

— Если коротко — каннибалы, — ответил горец, чем рассеял всю мою расслабленность, — В местах где нет аномалий, зелье достать дорого и сложно. Рано или поздно, кто-то богатый и обличённый властью, находит другого такого же, они находят сильного мага, у которого нет денег и власти, и поступают с ним как с магическим зверем. Почти как северо-западные рода, которые поедают печень сильного врага. Как ты помнишь, там тоже мало аномалий. Культы появляются там и тут, их периодически находят и уничтожают, они не связаны между собой, но они могут встретиться, и охотятся на сильных магов без связей.

Лицо Огля по мере продолжения рассказа становилось всё менее подвижным. От осознания что такое действительно происходит, меня чуть не стошнило. Я конечно смотрел тот фильм про спортивную команду самолёт которой разбился в горах. Да и в Марсианине космонавты предполагали такое развитие событий. Но ради магии? Впрочем чему я удивляюсь? Люди. Но осознавать такою правду про представителей своего же вида было тяжко. Я перекрестился и прочитал пару молитв. Стало легче.

— Значит не стоит без особых причин показывать что я сильный маг, — подытожил я.

— И с причиной тоже не стоит, но ты не удержишься.

Я кивнул, понимая, что горец прав.

— А у вас в Оделоте?

— Раньше, я бы сказал что такое невозможно. Сейчас скажу — маловероятно. У нас есть определённые традиции. Можно сказать что мы даже гордимся малым запасом магии.

— Уже лучше, — кивнул я.

Разговор затих, и я снова отстал. Сзади раздался топот. Какой-то всадник отчаянно гнал свою лошадь. Мы на всякий случай подготовились к бою, но когда всадник приблизился, расслабились. Оказалось что это Китаф, новоявленный неофит ордена Православия. Я его так и прозвал Оглашенный. Если кто не знал, так называют людей, которые решили креститься, но еще не крестились. Между прочим, раньше, в оглашенных могли ходить достаточно долго, прежде чем стать мирянами. В литургии, а это название еженедельной и не только службы, вторая часть так и называется: «Литургия оглашенных», и в конце этой части оглашенных просят выйти из храма. Я попросил Гнева не кидаться на лошадь Китафа, точнее как оказалось на коня.

— Мирянин Тимур, я обязан вас сопровождать, дабы свет истинной веры не покинул этот мир.

Слово мир он кстати произнёс на русском. Эпик фейл. Очередная попытка разжевать ему структуру церкви и основы православия потерпела критический сбой, по причине несовместимости устанавливаемой программы и операционной системы. Я страдальчески посмотрел на Огля, но тот пожал плечами и поехал дальше. Я вздохнул.

— Коню дай шаг — загонишь. А она между прочим ни в чём не виновата.

Китаф кивнул, спрыгнул, и повёл коня в поводу, постепенно отставая. Но мы двигались шагом, и каждые метров сто, он догонял нас бегом, всё так же ведя коня. Через пару километров, когда она отдышалась, он снова взобрался в седло, и догнал меня. Кажется только что поездка стала субъективно длиннее раз в пять.

К вечеру оказалось что не только субъективно. Пришлось перераспределять вес поклажи коня Китафа, которого он никак не успел назвать. Иначе он нас тормозил. Он и после нас тормозил, но не так сильно. Утёс после двух лет на севере был быстр и вынослив не в пример Гаврюше. Да его так назвал я. Да это имя коровье, но кто кроме меня это узнает, если я не расскажу. В общем Гаврик, даже после того как с него сняли всё что можно, тащился даже медленнее чем Звёздочка с сотоварищи. Их Огль выбирал в том числе за скорость, за что доплатил. Но даже так мы умудрялись делать по пятьдесят-шестьдесят километров в день. Ну по моим субъективным ощущениям. В этой части мира никаких столбов вдоль дорог не было, в остальной, вроде как были, но не везде, поэтому ориентировался «на глазок». К вечеру четвёртого дня добрались до Дарга, переночевали, пополнили припасы, и я порасспрашивал местных о писаре с дефектом речи. Огль с Ротодом как всегда оказались правы. Ньер был убит почти три года назад, во время передела власти в теневой гильдии. Так что наше бегство в те времена, спасло мне жизнь. Наутро мы отправились дальше.

Постепенно у нас выработался режим. Небольшая тренировка, завтрак, часа четыре на конях, перекус с разминкой и уходом за нашим транспортом, снова часа четыре верхом, полноценная тренировка, ужин, игра с волчатами, сон. Волчата в дороге иногда ловили себе что-то перекусить, в прямом смысле, в сёлах на них смотрели с опаской, в городах раздражённо. Когда мы проезжали через населённые пункты, я внимательно смотрел чем живёт народ. Не стеснялся спрашивать как они делают те или иные вещи, расспрашивал встречающихся торговцев о том что и куда везут, и старался всё это записывать. Вечерами перед сном просматривал собранную информацию, и прикидывал: как куда и зачем ходят разные товары, где, чем и почему питаются, и придумывал аналогии с землёй. В городах Огль спрашивал о мастерах фехтования, и если таковые были, мы останавливались на день. Горец шёл к ним устраивать бои. Отчасти это было похоже на анимешное «ваше додзё слабое, я вызываю на бой вашего мастера/первого ученика», но делалось это всё очень вежливо. Очень часто бой проводил не Огль, а я. Но после моих побед, которые случались достаточно часто, всегда шёл бой Огля с местным мастером. При этом если я проигрывал, местные мастера всегда останавливали бой чуть раньше, также как Огль с местным мастером всегда расходились не завершив поединок. При этом я не всегда мог понять кто же одерживал верх, пока вечером это не объяснял мне Огль. В некоторых городах было по несколько школ фехтования, и тогда Огль просил мастеров собраться в одном месте, и мы проводили микротурнир. Или же, если отношения между местными мастерами было натянуты, проводил два таких визита подряд. Каждому учителю фехтования, Огль дарил набор своих книг. На традиционном примирительном преркусе после боя, он советовался с учителями, и посещал местных учёных, оставляя книги и им. К середине пятой атнивки нашего путешествия, он отдал пятнадцать наборов, распаковав первый ящик Мурки, как самой слабой лошади. Вообще-то осле Гаврюши, но тот был всё же верховой конь. К этому времени мы добрались до самой восточной великой реки.

Тут стоит немного времени уделить географии. Хотя нет, стоит начать с того, во что верят местные. Северяне считают что мир бесконечен и был всегда, просто где-то люди живут, а где-то нет. Есть в мире букашки, есть волки и медведи, есть люди, есть духи сильные и слабые. Солнце и все пять лун, они считают такими вот духами, китами среди других духов. Есть ли смысл муравью поклоняться акуле? Нет. Вот и человеку не следует поклоняться духам. Но вот с теми кто послабее — можно постараться ужиться. Как лисице с волком или белке с ежом. Вроде как и интересы какие-то пересекаются, и покусать друг друга можно, но можно и просто разойтись. Северяне считали что умерший, просто становится духом, а дети, это воплотившиеся духи. Все дети одинаково слабы, но взрослые могут иметь разную силу, поэтому нужно становиться сильнее, чтобы после смерти не быть слабаком. В общем что-то отдалённо похожее на колесо сансары, только без нирваны в конце. Расти можно вечно, и солнце тому доказательство. Поэтому с не слишком сильными духами было что-то типа договорённости. Мы тебе подношения, ты нам потом поможешь, там, за стеной, где у таких как ты есть свои владения. Ну и к духам которые обосновались в той же местности что и люди стоило проявить уважение. Это и было почитанием духов по северному.

У южан было иное мнение. Они считали что изначально ничего не было кроме пыли. В разных языках у этой пыли было разное название, я для себя перевёл на русский это как первоматерия. Где-то в центре пустошей есть источник магии который просто появился. Он испускал магию и напитывал первоматерию. Из напитанной магией первоматерии получилось всё. Грубо говоря если камень напитать достаточным количеством магии, то он станет рыбкой, а если рыбку напитать магией — то получится ёжик, если из ёжика извлечь магию, получится первоматерия. Ближе к вершине физического мира, стоит человек, и сильные маги могут стать кем-то большим. Вот тут как ни странно для объяснения лучше подходил не русский, а японский. Поэтому придётся углубиться в японские верования чтобы понять местные. Есть в Японии такое понятие как «ками». Какая-нибудь кицуне — это ками, при этом у неё есть физическое тело, но дух её более важен. При этом есть ками долго «проживших» бытовых предметов, любых. Ложка, статуэтка, тапочек. Если они будут долго «жить» то накопят в себе энергию чтобы стать ками. Есть кто-то кто сразу рождается ками, а есть те кто ими могут стать. В общем смысле ками, это что-то, для чего физическая оболочка лишь воплощение его невероятно сильного духа. И человек тоже может стать ками. Я знал об одном таком человеке, которого в Японии считают ками. Котаро Фума. Узнал о нём из игры, немного погуглил, потом пошатался по википедии. И кстати вот это мне и помогло более-менее понять местные верования.