Всаживая когти в осыпающуюся штукатурку наружной стены, Янка уже спускалась вниз, ловко и быстро, как паук. Она была всего в одном этаже над окутанным водорослями водителем, когда равнодушное лицо Сереги вдруг дрогнуло живым чувством.
- Ты обещал, - прошептал он, глядя прямо в заполненные шевелящимися багрово-коричневыми стеблями глазницы, - Ты обещал, если я приведу ее, это будет быстро.
Тянущиеся из глаз существа водоросли дрогнули и одним мгновенным движением свились в жгуты. Водителя скрутило, как стиранное белье в руках домохозяйки. В звенящей тишине раннего утра послышался звучный хруст – трещали разламывающиеся кости. И словно вода из белья, на бетон рухнул водопад выжатой из тела крови.
Водоросли мгновенно размотались, небрежным движением обронив страшно изломанное тело. Заструились, стремительно разрастаясь, потянулись из глазниц, нырнули внутрь оконного проема…
Водорослевый кокон, такой плотный, что невозможно было разглядеть, что там замотано внутри, вытянулся из гостиницы. Лишь торчащая из сплетения багровых стеблей, судорожно дергающаяся нога в сапожке на высоком каблуке да рвущийся изнутри кокона душераздирающий женский крик позволял понять – Лина не успела далеко уйти.
Существо запрокинуло голову, изогнулось, балансируя на самом крае бетонного выступа. Водоросли всасывались обратно в глазницы, подтягивая бьющийся кокон за собой.
Из гостиницы выскочил Славик и в длинном прыжке рухнул поверх кокона. Уперся подошвами в бетон, изо всех сил пытаясь удержать соскальзывающий кокон на выступе. Его перочинный ножик бешено кромсал багровые стебли:
- Владька, сволочь, я узнал тебя! Отдай! – он дернул кокон с женой к себе, - Отдай, мое!
Сильно оттолкнувшись от стены, Янка спрыгнула на выступ, приземлилась в двух шагах от кокона, протянула руку…
Водоросли в глазницах существа, некогда бывшего человеком по имени Владик, негодующе взвились… Существо еще сильнее выгнулось, отклонилось… и широко раскинув руки, спиной вперед рухнуло в мартовские волны, серые и холодные, как бетонные стены возвышающейся над рекой гостиницы. Свисающие из его глаз водоросли натянулись… Кокон с Линой сорвало с бетонного выступа…
- Не чипай! – успела крикнуть Янка.
Но Славик с яростным рыком собаки, у которой отнимают любимую косточку, уже вцепился в водоросли. Его сдернуло с обрыва вслед за женой.
На одно короткое мгновение безумная человеческая и не-человеческая гирлянда зависла на фоне серого полотна реки… и рухнула во вскипевшую алым воду.
Следом в высоком прыжке с выступа взвилась Янка.
- Янка! Не смей никого орусаливать! Слышишь, ни в коем случае! – успел крикнуть Рико ей вслед.
Воды реки послушно распахнулись, принимая в себя вытянутое в струнку тело.
Рико вскочил:
- Быстрее вниз, стажер! – обронил он, взваливая на себя Янкин рюкзак с оборудованием и поддерживая Романа под локоть. Роман покрепче прижал к себе дрожащую баньши и заковылял к выходу.
Лестничные пролеты слились перед его глазами в сплошное гофрированное полотно со складками-ступеньками. Стянутая бинтом нога еще не болела, но ныла – натужно и мучительно, напоминая, что рана никуда не делась.
Роман шагал и шагал, пока, наконец, чуть не свалился, потому что казавшиеся бесконечными ступеньки вдруг кончились. Перед ним простирался холл первого этажа, тот самый, с которого их группа начала свой поход по коридорам «Паруса». Только тогда их было больше, чем двое.
- Довольно рефлексировать, стажер, пошевеливайтесь! Скорее! Быть может, Янке удалось, может, еще вытащим… - Рико почти выволок Романа на террасу.
Мертвая стая больше не заполоняла двор. Лишь мохнатая серая псина оскалила острые клыки и грозно зарычав, бросилась на них:
- Apage, bestiae et pulex!* – злобно рявкнул на нее Рико.
Сноп огня охватил собаку прямо в прыжке, завизжав, она рухнула на землю. Битый щебень занялся вокруг нее, как занимаются от спички залежи июньского пуха. Язычки пламени соскользнули в траншеи. Многоголосый собачий вой взвился и опал, словно растаял в утреннем воздухе.
- Скармливать собачкам всех бомжей, которые ими тут закусывали, не надо? – слабо улыбнулся Роман.
- Полные возвращенческие права даны лишь человеку, - отрезал Рико, - И я вам не советую организовывать комитет по защите оккультных прав животных – достаточно с нас и Кролика-оборотня, не хватало еще белок-зомби и ежиков-вурдалаков.
Они обогнули пустой и печальный остов гостиничных корпусов. Спотыкаясь о разбросанные в жухлой траве обломки кирпичей, выбрались на узкую кромку берега у гостиничного полуостровка и начали продираться сквозь заросли прошлогодней осоки. Железобетонная громада нависала над ними. Даже в ярких солнечных лучах ряды окон глядели мертвой темнотой.
Ломкие кущи раздались…
Грустная девичья фигурка печально сидела над водой. Кончик пепельной косы полоскался в мелких речных волнах, то набегавших на берег, то сползавших обратно, открывая узкую полоску темного мокрого песка.
Заслышав их шаги, Янка вздохнула, бросила на Рико виноватый взгляд и медленно покачала головой. Рико также молча перекрестился и сел на песок с ней рядом. Роман мгновение подумал и опустился с другой стороны, вытянув больную ногу.
Тесно прижавшись друг к другу плечами, они долго смотрели на монотонное движение серых волн.
- Я пыталась хотя бы его вытягнуть, - не глядя на напарников пробормотала Янка, - Но он так за нее держався… А потим вже було пиздно. Для обох.
- А тот? Владик… - после долгой паузы спросил Рико.
- Тилькы она захлебнулась – ушел сразу. Сам. Дуже законопослушный возвращенец.
Они снова замолчали.
- Знаете, - смущенно поведя плечом, сказала Янка, - Цей Славик… Он напоследок… Навить драться за нее пытался. И брата уморить хотел не из-за акций, а из ревнощив. До нее. До Лины. Все ж таки он ее любыв. Як умел.
- Кстати, а почему вернувшийся Владик его даже не пытался утащить за собой? Он что, не в курсе, что братец его в «Парус» на смерть посылал… - с ленивым любопытством спросил Роман. Сидеть бы вот так на бережку – и ни о чем не думать…
- Сказано у Иоанна: «В счет идут только дела», - ответил Рико, - Ответственность за убийство лежит на Лине и этом шофере, Сереже, а законопослушный возвращенец никогда не позволит себе лишнего.
И снова над берегом воцарилось долгое молчание.
- Ну что ж, мадам и мсье, должен сказать, что нынешнее наше дело никак нельзя считать успешным. Право же, не думал, что мы выглядим настолько наивными! Нас обманывал и использовал каждый, кому не лень: бомжефоб-охранник, ревнивец Славик, жаждущая власти и денег Лина… Merde, даже сумасшедший водитель и обыкновенный возвращенец Владик! Мы помогли этому самому Сереге доставить к Владику его истинную убийцу! Сами виноваты! Сосредоточились полностью на нежити, забыли, что наши объекты – всего лишь порождения грехов человеческих.
- Кодификатор надо чаще перечитывать. Введение, - пробурчал Роман.
- Наш поход в «Парус» теперь и не скроешь, одна простреленная нога стажера чего стоит!
Что сделает полковник, когда узнает, как они тут подхалтуривали, Роман не решался даже и представить. Убьет страшной смертью и аванс конфискует. Ремонту теперь хана. Нет, лучше бы ему пуля попала не в ногу, а сразу в голову, все легче. Не пришлось бы вспоминать. Надетого на арматуру охранника. Дергающуюся ногу Лины. Выкрученного, как белье, Серегу. Не пришлось бы до бесконечности убеждать себя, что подопечные сами навлекли на себя смерть, и при этом все думать, думать: быть может, был способ… быть может, их удалось бы спасти… Если бы Роман, или Рико, или Янка: соображали лучше, дрались яростнее, бегали быстрее… Роман вдруг с ужасом понял – а ведь это теперь навсегда! Пусть не каждый час, не каждый день, но эта ночь в заброшенной гостинице будет возвращаться к нему, заставляя до бесконечности терзаться теперь уже неразрешимыми «может быть» и «если бы». Тьфу ты, пропасть! Как сказала бы Янка: аванса за такое явно маловато.
