- Не ворушись!

Охранник не послушался: бухнулся лицом в пол и впервые добровольно выпустил из рук свое ружье. Полыхнул плотный клуб огня, враз завернув тело бичихи в сияющий оранжевый кокон. Сходство с распятием усилилось еще больше. Пылающий крест отделился от стены и поплыл на людей. Пламя медленно стекало с бичихи. Длинные черные пряди, охваченные пляшущими языками огня, разметались на темном фоне потолка.

Привлеченный шумом, в шахту стремительно вкатился лифт, но тут же торопливо схлопнул дверцы и на полной скорости улепетнул – подальше от бушующего в холле огненного ада.

Охранник подхватил ружье, обжегся, зашипел не хуже бичихи, перекинул оружие из руки в руку, словно горячую картофелину:

- Стреляй, дамочка, стреляй, сучка чертова! – орал он Янке, отчаянно дергая заклинивший ружейный затвор.

- Кроме «дамочка» и «сучка» слов не знаешь? – процедила Янка. Новый язык пламени ударил бичихе в бок. Тварь взвилась в воздух, пропуская огонь под собой.

Взметнулись черные пряди, и бичиха обрушилась прямо на плечи охраннику, вбивая его в обгоревшый бетон. Раздался скрежет. Лежащий на полу Роман видел как бронежилет охранника начинает медленно проседать, сминаться, будто попавшая под каток консервная банка. Раздался дикий, животный крик пойманной добычи. Бичиха запрокинула голову и сквозь сплетение черных волос прорвался ее торжествующий рев.

Перед носом у Романа мелькнули ботинки Рико и рев бичихи смолк, сменяясь жалобным, обиженным визгом. Острие треугольного кинжала вонзилось в старый драп по крестообразную рукоять.

Рико ударил, выдернул кинжал, ударил снова, вгоняя клинок бичихе в бок. С глухим стуком, будто деревянная кукла, бичиха свалилась на пол.

Янка рванула лежащего охранника, потащила его к дальнему концу холла.

Бичиха забилась! Ее пробитый бок вздымался и опадал, но она ползла, царапая пол грязными ногтями, ползла вслед за уходящей добычей.

- Куда, merde… - Рико придавил ее коленом к полу, с трудом, словно в дерево, вгоняя узкое лезвие в старый драп. - Requiem aeternam dona eis*…

Бичиха изогнулась дугой, подбрасывая Рико над полом. Рико с силой навалился на рукоять кинжала… Послышалось сильное, тугое «банг!» – и Рико отшвырнуло в сторону. Неровным иззубренным краем блеснула расколовшаяся у крестовины посеребренная сталь.

Вздымая вокруг себя смерч черного горелого пепла, бичиха завертелась на месте, словно собака, гоняющаяся за своим хвостом. О бетон лязгнуло – лезвие сломанного кинжала вылетело из крутящегося черного вихря и упало у самых ног Рико.

Бичиха зашипела, будто придавленная сапогом летучая мышь. Снова прыгнула, выбросив вперед руки с длинными поломанными когтями, взмыла в воздух. Вихрь пламени из Янкиного огнемета ударил ей прямо в лицо. Какое-то время они замерли друг против друга. Поток раскаленного огня и искаженное жуткой ненавистью, изуродованное, испитое лицо мертвой женщины, пришедшей взять то, за что она уже заплатила самую дорогую цену, то, что принадлежит ей по праву.

Огонь лизал тряпье и волосы бичихи. На этот раз Янка не останавливалась. Все жгла и жгла. Пока бичиха не превратилась в один кромешный сноп огня. Сквозь дикий вопль пробились слова:

- Мо-ё-ё. Мо-ё-ё пра-а-аво!!!

Стремительно вращаясь, огненное торнадо взметнулось до потолка… людей хлестнуло раскаленным воздухом, и пламя сложилось, будто раскладной стаканчик. В центре никого не было.

Лишь злобное и какое-то многообещающее шипение донеслось издалека… и стихло.

Над холлом повисло долгое молчание. Словно очнувшись, вновь завыл в окнах ветер, гоня в лица хлопья черной золы.

- Ось цикаво… - задумчиво поинтересовалась Янка, внимательно разглядывая густые капли желто-коричневой, мерзко пахнущей дряни, стекающей с покрытого вмятинами бронежилета охранника, - Цикаво, це у нее слюни? Чи сопли?

***

- Ох, извините, ради бога, ну правда, я не хотела, - бормоча, Лина тянула Романа за рукав, пытаясь поднять его с покрытого коркой спекшегося мусора пола.

Крепко придерживая голову руками – только попробуй отпустить, отвалится и поскачет вниз по лестнице, как мячик! – Роман поднялся.

- Что у вас такое в сумочке? – сквозь подкатывающую к горлу тошноту выдавил он.

- Она там столько косметики таскает – твое счастье, парень, что не убила! – хмыкнул Славик. В голосе его звучало явное злорадство.

Словно оберегая от взгляда Романа, Лина быстренько спрятала сумочку подмышку.

- Максимальный вес дамской сумочки надо в Уголовном кодексе фиксировать, - отводя глаза, пробормотал Роман, - Как длину клинка у ножа.

Все взгляды переместились на лежащее в золе сломанное лезвие. Присев на корточки, Рико внимательно разглядывал его, но руки держал сцепленными за спиной – похоже, чтоб ненароком не коснуться.

- Столкновение не в нашу пользу. Сплошные потери. Подопечная стажера уделать изволила, - он поднял глаза и коротко усмехнулся, поглядывая на одинаково смущенных Романа и Лину, - И кинжал – без толку, - он вытащил из кармана платок, и накрыв им лезвие, будто опасное, готовое сбежать насекомое, поднял. Завернул рукав, потеребил ремни прикрепленной у локтя скользящей перевязи, с сомнением покачал головой и затолкал сверточек с лезвием за край ботинка. Притопнул ногой.

- Удрала. И упокоение ее не взяло, - задумчиво прибавил Рико. – Это ведь та самая, что ползает, не так ли? Она загнала вас на территорию?

- Она, а как же! Упорная! – косясь на остальных пробормотал охранник. Засохшая на лице желто-коричневая корка треснула в уголках губ, охранник принялся быстро-быстро царапать щеки ногтями. Мелкие чешуйки грязи посыпались на покрытый вмятинами бронежилет. Охранник вдруг бросил чиститься, суетливо зашарил по карманам штанов, вытащил обойму и нервно бормотнув, - Черт, последняя! – дрожащими пальцами принялся заправлять ее в ружье, - Жуть какая упорная, - продолжал суетливо бубнить он, прижимая ружье к груди и затравленно озираясь по сторонам.

- Заупокойная католическая… - мысли тяжело ворочались, вызывая тупую боль в несчастной, ушибленной Романовой башке. - Может, она православная бичиха?

- Ерунда! – фыркнул Рико, - В этой стране годится все, даже эскимосский бубен. Вы же на самом деле абсолютные язычники – от всех канонов христианства уцелело лишь дешевое шаманство: водой брызгать, свечи жечь и яйца красить.

- В отсталых слоях населения еще имеются отдельные пережитки… - вдруг как-то заученно, автоматически выпалила Янка… и тут же смолкла, испуганно прикрыв рукой рот.

- Чего? - Роман воззрился на нее – удивленный не столько ее словами, сколько испугом. Второй раз он видел Янкин страх – не много ли для одной ночи?

- Ничего, - отрезала Янка, - Пишлы звыдси.

- Да-да, - зачастила Лина, - Пойдемте, пока это страшилище не вернулось.

Рико быстро переглянулся с Янкой. На физиономии пепельноволосой проступила страдальческая гримаса.

- Видите ли, любезная мадам… - осторожно начал Рико, - Наша недавняя визитерша все равно вернется, где бы мы ни были.

- Всегда возвращается, - угрюмо подтвердил охранник, баюкая на руках ружье, - Приходит и приходит… Приползает, тварь… Только я ей не по зубам… Не родилась еще та дамочка, которая меня… - его лицо вдруг оживилось, - А ведь этого вашего, ну, который приезжал и пропал здесь…

- Владик? – подсказала Лина.

- Вам лучше знать, - отмахнулся охранник, - Вот его она точно сожрала! – в голосе охранника была странная лихорадочная веселость. Факт, что бичиха сожрала недавнего приезжего, его словно бы радовал. Кто-то оказался слаб и его сожрали, но с ним, охранником, этого не случилось и никогда не случится. Он силен и осторожен, у него опыт, и никакая дрянь ползучая до него не доберется, и из дома его тоже никакая нечисть не выживет, ей не удастся превратить его в такого же, как она сама – слабого, грязного, бездомного и отвратительного.

- Нет. – отрешенно, но как-то очень веско обронил Рико.

Короткое холодное слово разорвало горячечный поток мыслей. Охранник еще не понимал, что «нет», кого «нет». Но было в этом высоком, спокойном мужике со странным именем нечто такое, что делало всю его, охранника, гордость, гордость человека, сумевшего уберечься, отбиться, не стать вонючей пьянью, делало все это почти бессмысленным, не стоящим внимания. А заплаченную высокую цену – чуть ли не преступлением. Но разве это было преступлением? Разве он – преступник? Он просто боролся за себя, не хотел стать таким как они… эти… «На командира нашего похож!» – со смесью тоски и давней, застарелой неприязни подумал охранник. Тот тоже был всегда спокойный. И никогда ему ничего и никому доказывать не приходилось – ни другим, ни себе. Наверное, он даже если бы до бомжевания докатился, все равно бы его прикладом в морду не посмели… как тех…