Наслаждаешься зеленью мая

Или зимней холодной порой…

Все равно только бездна немая

Управляет твоею игрой.

Загораются звезды и гаснут

Так нелепо, так зло, так легко.

Все равно сожаленья напрасны —

Боль и грезы ушли далеко.

В суете все опять забываешь,

И теряешь заветные сны…

Лишь в конце узнаешь, понимаешь,

Как пророчества были верны.

Небу подвластны и сны, и слова,

Звездные тайны твоих ожиданий…

Жизнь твоя — только лишь тень волшебства,

Тонкая ниточка воспоминаний.

Сердце ее продлевает не зря,

Сердце круги снова странно выводит.

Ну а душа в безнадежность уходит,

В небо глубокое грез октября.

Так или этак — все тоже всегда.

Боже, как дни горько похожи!

Тени, тоска и опять суета —

Замкнутый круг… и никто не поможет.

Покинутый город исчезнет с карт,

О нем позабудут люди.

Ты спишь и видишь за окнами март,

В котором тебя не будет.

И снова льется слово из уст,

Такое святое слово.

Но только холодный дом твой пуст,

В нем нет никого живого.

Рванешься вперед, но нет больше сил

Смотреть, как гибнет эпоха…

Остался лишь ряд дорогих могил,

Да ветер последнего вздоха.

Покой ночной, волнения зари.

Ты смотришь в вечность… лучше не смотри!

Сто тысяч лет — один и тот же свет,

Один поэт, и лишь один сонет.

И жизнь одна, и смерть опять одна.

И боль твоя здесь больше не нужна.

Забытый сон мерцает в тишине

В твоем давно погашенном окне.

Сиюминутное желанье

Рождает горечь злых утрат.

Ах, вечность — разочарованье

Люблю твой медленный закат.

Своей тоской неторопливой

Ты вновь баюкаешь меня…

И жизнь покажется счастливой

В сиянье прожитого дня.

Когда исчерпаны мгновенья,

И больше некуда смотреть…

Приходит сон — освобожденье,

И в нем я начинаю петь.

Сквозь шелест деревьев ночной

Я годы свои отпускаю,

Как будто я больше не знаю,

Как горестен путь мой земной.

Я снова учусь понимать

Стихию беспечного лета,

Учусь различать я предметы,

Учусь имена им давать.

И сердце мое в этот миг

Не верит, что все безнадежно…

Готово отбросить мятежно,

Всю мудрость прочитанных книг.

Скоро сердце утихнет, быть может, навеки,

И тоска позабудет твои адреса.

Так легко в тишине опускаются веки —

Это вечность твои закрывает глаза.

Словно боль мимолетная странно скользнула,

И ушла от закатов и звезд, в никуда.

Словно время исчезло, а гордость уснула,

И от прожитых лет не осталось следа.

Все равно поутру ты проснешься и снова

Будешь горько шептать: "Ну, за что? Почему?"

Чтоб потом воплотиться в последнее Слово,

Разрывая на части вселенскую тьму.

Стихи полны сомнений, сожалений

О не свершенных в юности мечтах.

Ведь блеск ночной литературных чтений

Распался навсегда в пустых словах.

Но все же здесь, в разрушенной Вселенной,

Где каждый день нашел во мне врага,

Есть музыка тоски самозабвенной.

Она мне, как и прежде, дорога.

Строчки такие короткие,

Длинные, скучные дни.

Тусклые сны и нечеткие.

Яркие в небе огни.

Жизнь тяжела и загадочна.

Смерть так легка и проста…

Хочется выглядеть сказочным

В вечности, снятой с креста.

Тени вдруг поплыли,

Тени задрожали.

Тени изменили

Контуры печали.

Ветер без названья,

Сон без сожаленья.

Я — воспоминанье.

Я же и забвенье.

Через листопады,

Без надежд на чудо,

Уходить мне надо

В тень из ниоткуда.

Чтобы как в начале

Тени задрожали.

Чтобы не пропали

Контуры печали.

Шумит устало мокрая листва,

Рассыпались по небу изумруды.

Звенят легко полночные слова,

Они предвестье маленького чуда.

Летит стрелой волшебная печаль,

Ведомая высокими ветрами.

Она откроет пред тобою даль,

Сияющую вечными огнями.

Неслышные шаги, ты у окна,

За тридевять земель, у края света.

И в этот миг, как прежде, ты одна…

Ты ловишь искры тающего лета.

Ты в одиночество дальше и дальше

С грустной улыбкой иди.

Помни, как много вокруг тебя фальши.

Помни, как скользки пути.

Если окажешься в полночи звонкой,

В полночи и в тишине,

Значит, дошел ты полоскою тонкой

К вечности, скрытой во сне.

Ты прячешься от пошлости во сне,

От подлости, от суеты безмерной.

Ты жаждешь вести светлой, чистой, верной,

Хотя бы в уничтоженной стране.

И жутко, и нелепо понимать,

Что Родина теперь — набор историй…

А впереди — души безбрежной горе,

Надежд и снов сожженная тетрадь.