– Я сегодня приеду, – ответила Мила спустя несколько секунд молчания и посмотрела в окно, где уже стало темнеть.

– Хорошо, я тогда предупрежу персонал.

– Спасибо.

Сбросив вызов, Мила поднялась с дивана и пошла в ванную комнату. Она несколько долгих минут смотрела, как из крана льется вода, а когда подставила под струю ладони, вода была ледяной. Умывшись и почистив зубы, Ардо прошла на кухню и поставила чайник, чтобы заварить себе кофе, а пока тот кипел, переодела свежие джинсы и водолазку, помещая снятую одежду в грязное белье. Джинсы были постоянной и неизменной частью гардероба. Платья и юбки Мила не любила, да их и не водилось в ее шкафу, а вот джинсов, свободных штанов, свитеров и кофт было полно. Она никогда не гналась за модой, носила то, в чем чувствовала себя комфортно.

Причесала немного спутанные волосы, пытаясь их разгладить, и посмотрела на свое отражение в зеркале. Лицо было бледным, щеки немного впали, а под глазами залегли темные круги. Даже после сна отражение в зеркале не стало лучше. В последнее время она даже поесть нормально не успевала, и обычным рационом был кофе или чай и бутерброды. И все это практически на ходу. В редких случаях она заезжала в кафе, чтобы поесть.

Мила вернулась на кухню и заварила растворимый кофе, предварительно добавив две ложки сахара. Грея ладони о кружку, она стояла возле окна и смотрела на двор, где расположилась детская площадка, на которой когда-то они играли с братом. Сейчас же площадка пустовала. На ней редко играли дети, потому что из всех развлечений осталась только разрушенная песочница, две старые скрипучие качели и металлическая горка. А когда-то, в ее детстве, на этой площадке было очень много ребятишек и родителей, которые дожидались своих чад на лавочке, наблюдая за ними, читая книги, газеты или просто общаясь.

Допив кофе, Мила почувствовала бодрость, поставила пустую кружку в раковину. Накинув на себя куртку, она надела уличную обувь, не забыв свои перчатки, которые за последний месяц стали постоянной деталью ее гардероба, вышла на улицу и прошла к машине. Ей повезло, пробок на дороге не было, и Мила быстро добралась до нужного места.

Машина остановилась возле высокого железного забора с широкими воротами, на которых висела табличка с надписью «Психиатрическая клиника». Заглушив мотор, Мила вышла из машины и, подойдя к воротам, нажала кнопку звонка, а уже меньше, чем через минуту из здания главного корпуса вышел невысокий худощавый немного сгорбленный старик, которого Мила прекрасно знала. Мужчина довольно быстро дошел до ворот и при виде девушки улыбнулся беззубой улыбкой.

– Милка, приехала наконец-то, а я все думаю, куда запропастилась, – Проскрежетал мужчина и, открыв ключом большой амбарный замок, что висел на воротах, распахнул их, впуская девушку на территорию.

– Добрый вечер, Михаил Дмитриевич, – Мила ему улыбнулась.

Она помнила еще этого старика с детства, когда с матерью приезжала навещать Сашу в больницу. Здесь практически никто из персонала за все эти годы не поменялся. Даже главврач. Да и само здание психиатрической клиники не изменилось. Раньше это здание было одного из богатых купцов, который во время войны отдал свое поместье под госпиталь, а когда война закончилась, здесь решили сделать психиатрическую клинику. Место было идеальным: вокруг лес, поселений на ближайший десяток километров нет. Тишина. Со временем, вокруг главного корпуса, в котором жили пациенты, сделали несколько небольших корпусов, где на постоянной основе проживал медперсонал клиники.

Мила шла за смотрителем, Михаилом Дмитриевичем, по асфальтированной дорожке мимо деревьев и зеленых клумб, где летом растут цветы, а за ними ухаживают пациенты клиники – один из видов терапии.

Мила подняла голову вверх, и в одном из окон, в которых горел свет, заметила высокую фигуру. Это был ее брат. Он ждал ее. У Милы быстро забилось сердце, а на душе разлился стыд, что она так вот бросила его и не навещала. Работа заняла все ее время.

Войдя внутрь здания, она прошла уже по хорошо знакомому ей длинному коридору с серыми стенами, а когда-то это была идеально белая краска, но со временем потеряла свой цвет.

Саша ждал ее в одной из «игровых» комнат. Брат сидел за столом с книгой в руках. Она безумно по нему соскучилась. Мила знала пациентов в этой клинике практически не хуже медперсонала, что здесь работал. Да и пациенты уже относились к ней как к «своей». Она часто приносила им сладости, а некоторым – игрушки или необходимые вещи, за что ее здесь очень любили.

Подойдя к столу, за которым сидел брат, Мила заметила на его лице улыбку.

– Привет, – произнесла она на выдохе.

Саша поднял на нее свое лицо, и девушка опустилась в кресло напротив. Ей было разрешено намного больше, чем другим посетителям. Мила могла беспроблемно передвигаться по территории и зданию, хотя посторонним это было строго запрещено.

– Привет, – тихо ответил ей Саша и, закрыв книгу, отложил ее в сторону. На нее посмотрели такие же, как и у нее, светло-серые глаза брата. – Наконец-то ты пришла. Я очень скучал. – И от этих слов родного человека стало еще противнее от самой себя.

– Прости, очень много работы, но я бы обязательно приехала, ты же знаешь.

– Знаю, но я переживал.

Мила протянула к нему ладонь в тонкой черной перчатке и, забывшись, погладила брата по небритой щеке.

– Я ужасно скучала, – чуть слышно произнесла она.

Брат же ничего не ответил, а только внимательно посмотрел на ее ладонь, отчего Мила убрала руки на колени. Она не говорила Саше, что у нее стали проявляться видения, которые пропали после смерти матери. Не хотелось признаваться в этом. Сам же Александр не переставал видеть. Каждый раз, когда Мила приезжала его навещать, он рассказывал сестре о своих видениях, когда к кому-то прикасался. Он никогда не отрицал своего дара, в отличие от нее.

И в этот момент у Милы почему-то в голове вспыхнула картинка того дня, когда к ним в квартиру пришел странный дядя и забрал Сашу с собой. После того как мать узнала о способностях сына, она заперла его в комнате и запрещала Миле к нему приближаться, но брат с сестрой были всегда неразлучны, и даже запертая на ключ дверь не помешала этому. Они общались через записки, которые просовывали в щель между дверью и полом. А потом, через несколько дней пришел этот самый странный дядя в черном деловом костюме и с кожаным портфелем. Гость заперся в комнате вместе с братом и о чем-то с ним беседовал несколько часов, и все это время Мила и ее мать сидели в гостиной и ждали. А когда этот самый дядя вышел и держал за руку улыбающегося Сашу, то Мила своим еще детским мозгом поняла: что-то здесь не так.

– Я забираю его, – сказал тогда мужчина, и девчушка вскочила с дивана и хотела уже запротестовать, как мать ее осадила, дернув за руку.

– Мила, пошли с нами. Ты же такая, как я. Признайся, что ты тоже видишь картинки, когда прикасаешься к кому-то, – проговорил брат, и Мила даже хотела согласиться – ей так хотелось быть рядом с братом, но в последний момент она отрицательно покачала головой.

– Нет, ты все врешь, я ничего не вижу. – Стискивая свои маленькие кулачки, сказала девчушка под пристальным взглядом незнакомца. И она еще даже не предполагала, что, соврав, только спасла себя, а иначе сидела бы в этой психиатрической клинике, как брат, и по сей день.

– Почему ты в перчатках? – вывел ее из прошлого голос Александра, и Мила непонимающе посмотрела на брата.

– Что? – переспросила она.

– Почему на тебе перчатки? – повторил свой вопрос Саша, и Мила теперь перевела взгляд на свои ладони, лежащие на коленях, словно их в первый раз видела.

Она молчала, не зная, что ответить. А правду говорить не хотелось. Ни одна живая душа не знала, что с ней происходит в последнее время. Ей казалось, что все держать в себе было куда проще, чем делиться своими проблемами. Только один-единственный Федя заметил, что она изменилась, но вот причину не знал. Мила наконец-то подняла голову и посмотрела на брата, который все это время не сводил с нее своего пристального взгляда, а затем в этих светло-серых умных глазах словно промелькнула догадка, и он заговорил первый, не дав ей ответить.