Анатолий понятливо кивнул. Несчастный случай и все дела. Андропов был довольно мстительной личностью.

— Так что повезло тебе как утопленнику. Рисковый ты все же человек.

— Удача любит рисковых, Сергей Леонидович. Зато каков результат⁈

— Тоже верно… не будь твоего пакистанского рейда и даже боюсь представить, что в Афганистане бы творилось вскоре…

Министр обороны достал бутылку коньяка, пару стаканов и налив на два пальца опрокинул в себя содержимое. Ну и Анатолий выпил.

— Так что хотел Толя? Вернуться на службу?

— Нет, товарищ маршал.

Соколов явно удивился.

— Вот как? А то я могу тебя восстановить… Сразу на полк поставлю. Такие как ты армии нужны ежели на свое место поставить. Сейчас по опыту Афганистана стало ясно что нужны специальные части, вроде спецназа КГБ, десант увы не тянят в полной мере. Ты как командир одного из таких подразделений выглядел бы идеально.

— Мне очень лестно слышать такие слова от вас, да и перспективы отличные, но не нужно. Как говорится: умерла, значит умерла.

— Почему?

— Я вижу свое дальнейшее предназначение в ином, в чем и требуется ваша помощь, чтобы сделано все было быстро и как надо, а не как обычно, формально и тяп-ляп.

— Хм-м… А именно? Признаться сильно заинтриговал.

— Я хочу помочь тем, кто прошел через афганскую войну, товарищ маршал.

— О чем ты? — нахмурился Соколов.

— Давайте говорить прямо, Сергей Леонидович, как коммунист с коммунистом. Государство, использовав солдат, просто выбросило их, как использованный… в общем попользовалось и выбросило. Они это чувствуют, многие озлобляются на государство и партию. Но это люди, совсем молодые пацаны с неокрепшей психикой и у многих она надломилась, что приводит к печальным последствиям. У вас есть статистика по совершенным преступлениям бывшими солдатами ОКСВА?

— Нет…

— В общем, товарищ маршал, у нас наблюдается аналог того, что в США назвали Вьетнамским синдромом. У нас развивается Афганский. Я это по себе знаю, товарищ маршал, — пристально взглянув в глаза собеседнику, сказал Киборгин. — Кошмары… они очень психологически выматывают… снится, что падает граната под ноги, а ты словно оцепенел, ни отпрыгнуть в сторону, ни пнуть ее… или в критический момент не стреляет автомат… и просыпаешься с криком. После таких снов очень тяжело… все валится из рук… ни работать толком не получается, ни учиться… хочется заглушить эти неприятные воспоминания и люди знают только один способ как это сделать, — кивнул он на бутылку коньяка. — Но я знаю как с этим бороться, особенно повезло с женой, что мне сильно помогает. А сколько тех, кто не знает и их некому поддержать? Понимаете, чем для них подобное эхо войны закончится?

— Понимаю, — хмуро сказал Соколов.

— Да… алкоголизм, наркомания… и в конце концов самоубийства. И никто этим людям не помогает, а ведь не так-то много надо сделать. Это не по-советски, товарищ маршал. Более того, в этом я вижу большую угрозу для партии и правительства.

— Какую?

— Все тайное рано или поздно становится явным. Уверен, что рано или поздно люди узнают, что у капиталистов есть центры по психологической реабилитации ветеранов, той же вьетнамской и корейской войны. Догадываетесь что они скажут?

— Да уж… тут много ума не надо, чтобы понять, — глухо пробормотал маршал Соколов. — Дескать антинародные правительства тратятся на помощь ветеранам, а народное — своих ветеранов бросило.

— Верно, Сергей Леонидович. Совсем плохо будет, если на эту тему обратят внимание наши враги и начнут вещать Голоса. А они обратят, ведь они пользуются любой промашкой нашего руководства, чтобы облить нас грязью. Это ударит по репутации партии и всего государства на международной арене. Скажу честно, я не понимаю чем занимается наш политический отдел если они упускают такие темы.

Маршал скривился как от кислого.

— Херней они там страдают, всяких диссидентов щемят…

Анатолий понятливо кивнул, вспомнив так же, что когда все-таки речь зашла о психологической помощи ветеранам, те ответили в том смысле, что дескать у советских солдат не может быть никаких посттравматических синдромов ибо они сражались за правое дело, а не творили зло как капиталисты-империалисты. Вот такой вот маразм.

— Ну а последствия такого невнимания — разрушенные судьбы, распавшиеся семьи, когда жены не выдерживают и уходят, что только еще больше озлобляет парней, и погружая их еще глубже в депрессивное состояние, — продолжил Киборгин. — И ладно если они сопьются и сторчатся, так нет… они могут убить собутыльника, просто прохожего, чтобы взять денег на новую порцию дури, ведь не секрет, что многие в Афгане подсели на наркоту, ведь жизнь для них теперь не стоит ничего. Так что пойдет вал бытовых преступлений с их стороны. И никто из них не обратится за профессиональной помощью ибо стыдно и никто не хочет стать в глазах окружающих психом. Ну вы понимаете все эти психологические заморочки…

Соколов понятливо кивнул.

— Еще плохо то, что многие, не найдя себе места в жизни, пойдут по-простому и легкому пути, то есть в криминал. Через войну успело пройти около пятисот-шестисот тысяч человек и сколько среди них жестко страдают от Афганского синдрома сейчас остается только гадать. Представляете сколько это потенциальных нарушителей закона?

Вместо ответа министр обороны с хмурым видом набулькал в стаканы еще коньяка. Выпив и закусив, он все-таки произнес:

— Картину ты обрисовал весьма неприглядную… но я верю тебе, ты всегда говорил дельные вещи пусть и неприятные, но правильные и не просто говорил, но предлагал решение…

— Так точно, товарищ маршал, и я пришел к вам с таким решением.

— Хм-м… Так что конкретно ты хочешь сделать, чтобы помочь ребятам?

— Для начала нужно выявить проблемных парней и тут нужна ваша помощь, как министра обороны, Сергей Леонидович, чтобы военкоматы дали адреса всех служивших в ДРА, дабы можно было написать им письма, причем не только им, но и их родителям и женам…

— Понятно, сами-то они могут и не ответить, — кивнул Соколов.

— Именно, а вот родные могут поспособствовать и даже если ветеран жестко пойдет в отказ, написать нам, и мы отработаем таких упертых уже точечно. Если надо, то лично буду к таким ездить и уговаривать.

— Хм-м… И в какой структуре ты это все планируешь делать?

— Да в том же ДОСААФе, товарищ маршал. Добавим к нему временно дополнительный отдел, привлечем психологов, изучим мировой опыт работы реабилитации участников боевых действий, а как работа будет закончена — закроем.

— А чего не при медиках? Это все-таки больше медицинская тема.

— Можно конечно и так, но это лишний раз будет напоминать людям, что они больные… ущербные, что станет негативно сказываться на их психологическом состоянии. Опять же структура ДОСАФ больше подходит для проведения всяческих мероприятий.

— Ладно, я понял. Согласен… И сколько, по-твоему, потребуется времени на это?

— Я рассчитываю управиться года за три-четыре. Стабилизируем состояние большей части ребят, ну а что касается совсем тяжелых случаев… там уже отдельно надо думать. Финансирование только нужно будет добавить… Американцы в год около четырех миллиардов долларов тратят на реабилитацию своих ветеранов.

— Кхе!

— Нам потребуется в разы меньше, — поспешил заверить маршала Анатолий. — У американцев ведь не только «вьетнамцев» лечат, но и «корейцев», а это сотни тысяч человек. Нам, я так думаю, активно заниматься придется с двадцатью-тридцатью тысячами человек. Нужно будет сделать несколько центров и обеспечить проезд парней к ним. Деньги для государства не такие уж и большие, а вот если не потратиться проблемы могут вылезть как раз-таки очень весомые, как внутренние, так и внешние в плане падения авторитета и от такого пятна уже будет не отмыться.

— Что ж, ты прав… потратиться придется. Можно зарезервировать под такое нужное дело несколько санаториев… — задумчиво кивнул Соколов, уже просчитывая варианты.