Она стояла на балконе в одной сорочке. Ее босые, худые, корявые ноги, вытягиваясь в носках и взлетая вверх, прямиком к небу, грациозно исполняли лебединую песню на холодной плитке балкона, освещенной блеклым, тускнеющим сиянием ночных комет. Вокруг бесформенной женской фигуры скопились звезды, а беспощадная ночная тьма и вовсе полностью накрыла чернеющим куполом Дворец Благоденствия, с величием воссев на воздушный престол. Впрочем, в ее обыденной коронации в этот раз было не столько величия, сколько несвойственных спешки и суеты. Торопясь воцариться над сонным королевством и сменить безмятежные объятия дневного света на пугающую, таинственную хватку сумерек, она незаметно и невольно для самой себя стала жестоким роком и ужасным провидением кары, безжалостным судьей и опасным палачом невинной, юной души.

Босые ноги остановились. Они устало зашатались из стороны в сторону, вспоминая бесконечный вальс лакированных туфель, безудержный грохот оркестра и монотонный шепот чужих уст, словно пчелиный рой, жужжащий на просторах закрытой от нищеты бальной залы. Израненные тесной обувью пальцы неловко подогнулись и под огромной тяжестью тела, летящего куда-то вниз, оторвались от земли. Фигура, сгорающая в шумном мерцании звезд, медленно облокотилась на перилах и частично повисла над бездонной пропастью городских огней. Откуда-то снизу слабо раздался протяжный вой собак, тихие возгласы и вскрики ночных торговцев послышались вдали, зашуршали картофельной кожурой сотни, тысячи голодных и бездомных детей, и завыли басистые женские голоса, убаюкивающие удивительных маленьких существ, мерно качающихся в колыбели.

Отсюда, сверху, с высокого балкона Дворца Благоденствия, все это немощное и простое казалось таким далеким и таким крошечным, что почти незаметным. Едва различимые блики бед и несчастий незаметно утопали на фоне золотой короны восемнадцатого века, едва-едва занявшего свое законное место на троне мировой истории. Они медленно корчились в агонии под лучами беспощадной славы и несметных сокровищ роскошного дворца и его беспристрастных в собственной выгоде богатых обитателей. Последние же в ответ с сожалением и сочувствием, а также с небольшой усталостью и отрешенностью в глазах провожали страдающих долгими взглядами, снисходя своим величием и могуществом с гигантских колонн и этажей замка, красующихся под сводом небес.

Забавно, а ведь ни титул, ни богатство не могут открыть путь в рай. Так почему же обладатели золота, серебра, алмазов, украшенных цветами лож живут под потолком из пушистых облаков? Почему же стоит богачам протянуть руку вверх, как их пальцы тут же касаются благоденствия, радости неземных светил, а солнце щедро отдает им в бразды правления собственные лучи? Почему не богатые духом, в сердцах которых живет огромное количество добродетели и справедливости, в отличии от скромного числа монет, обитающего в их кошельках, а порочные деньгами притягивают дары вселенной? Неужели великие душой и умом, а не ненавистью и хитростью, не достойны великого солнечного света?

Русые волосы плавно облепили тонкое, овальное лицо, нарочно путаясь перед глазами и закрывая зрачкам, не знавшим жизни за пределами дворца, вид на чуждую, незнакомую суету, протекающую мимо Дворца Благоденствия, огибая его с каждой стороны, но не касаясь ни одной из его стен. Фигура резко вздернулась. Ее плечи задрожали, то подымаясь, то опускаясь вниз. Смеялась ли она или плакала, сходила с ума или расплывалась в печали – все это невозможно было определить во мраке ночи.

– Принцесса, принцесса, принцесса, – доносилось откуда-то из глубин коридоров дворца. – Куда же она подевалась?

Мраморная шея вытянулась к звездам. Ночные светила осторожно переглянулись между собой и, медленно подступая к фигуре, с любопытством раскрыли свои глаза. Она, которая была принцессой, пошатнулась и неестественно дернулась, а потом вдруг безумно захохотала своим осипшим от бесконечных приветствий, поздравлений и учтивостей голосом. Звезды истошно пискнули и вразнобой кинулись на небеса. Она широко распахнула глаза и раскрыла рот в страшной, безобразной улыбке.

– Бегите, глупые! Спасайтесь, идиоты, не понимающие богатства и величия дворца Благоденствия. Оставляйте бессметные драгоценности, балы и пиры, меняя их на бесконечную голубую гладь, не владеющую ни одной золотой монетой.

Принцесса замолчала, на белоснежные перила упало что-то маленькое и мокрое, и в нем тут же отразилось исхудавшее, мертвенно-бледное лицо.

– Уходите! – переходя на безобразный визг, воскликнула она, провожая отчаянным, безутешным взглядом верещащую стаю звезд и сильнее вжимаясь руками в мраморную поверхность.

– Улетайте прочь! – добавила она, довольная собой и своей верностью дворцу, а затем тоскливо уставилась вслед испуганным огонькам и едва слышно промолвила: – Улетайте куда пожелаете, ведь у вас, вольных ночных странников, нет оков и пределов, нет темниц и границ – всюду простирается ваше царство мечтаний. И даже когда солнечный свет застилает небо, заставляя вас спрятаться за своими яркими и беспощадными лучами, у вас, звезд, есть скрытая от людского взгляда долина тайн, комет и планет. Ах! Как бы и мне улететь с вами в неизвестность, скромно притаившуюся за гранями человеческого мира…

Принцесса закрыла глаза и через несколько секунд снова распахнула их. Затем она повторила эти два действия несколько раз. Звезды, испуганные резким криком девушки, увы, не вернулись к балкону Дворца Благоденствия. Они молча сидели на своем законном месте, тихонько зевая и растворяясь в каком-то неизвестном желто-розовом цвете. Наступало утро. Принцесса сжала губы в плотную полоску. До рассвета оставалось всего ничего, а, значит, пришла пора воплотить план, который на протяжении всей жизни вертелся в ее голове, то и дело мучая разум, разбивая его на две разных, противоположных стороны, бесконечно восстающих против друг друга.

– Как жаль! Пора прощаться, – растягивая губами каждую букву, сухо и безлично сказала она, обращаясь к звездам.

Ее глаза как-то странно окинули городские чертоги. Шум улиц стих совсем, пропали полностью и без следа и яркие огни уличных фонарей. Для принцессы в тот миг исчезло все – осталась лишь небольшая дальняя часть балкона, не спеша погружающаяся в коварные оковы безликой бездны, разверзнувшейся над заоблачным замком. Это была тьма во плоти, черная завеса невысказанного слова и нерешенного дела, хитрый капкан с нежным, чарующим ароматом, привлекающим всех живых существ, а в особенности человека. Это была непроглядная мгла и огромная пучина, внутри которой не было ничего, за исключением пустоты.

И так они остались вдвоем: умирающая девушка и всепоглощающая чернь. Принцесса молча стояла, пустым взглядом уставившись во тьму. Повисла гробовая тишина. Ничего не было слышно и ничего не происходило. Приближался конец.

Вдруг вскоре в бездну откуда-то сверху полетели различные, не связанные никак между собой предметы. Сначала в пустоту упали сотни прекрасных платьев, кружев и туфель. Наряды, разрываясь на мелкие кусочки, испарились в беспросветной пучине. Принцессе вдруг показалась знакомой исчезнувшая одежда, но, несмотря на это, королевскую особу ничуть не тронула пропажа дорогого гардероба и более того, к удивлению девушки, будто бы даже облегчила ей дыхание, избавив все тело от лишнего груза.

За нарядами последовали драгоценности. Алмазные, рубиновые и бриллиантовые ожерелья разбивались прямо в воздухе на мельчайшие осколки. Когда все они без исключения исчезли, принцесса почувствовала себя еще легче и спокойнее. Ее шея и руки приятно запульсировали и заныли, так, словно с тонкой кожи девушки сняли давящие кандалы и тяжелую колодку. На лице девушки отразилась тень улыбки.

Текст предоставлен ООО «Литрес».